Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

В 1874 г. Бловиц сумел получить место постоянного парижского корреспондента «Таймс», занять которое стремилось немало влиятельных лиц. Помог ему на этот раз монархический переворот в Испании. Почуяв сенсацию, Бловиц помчался в испанское посольство, пытаясь получить подтверждение известия о захвате власти в Мадриде генералом Кампосом. Посол республиканского правительства старался уверить Бловица и других корреспондентов, что в Мадриде была лишь совершена неудачная и легко подавленная попытка поднять восстание.

Бловиц, однако, сделал вывод противоположного характера, наблюдая за положением дел в самом посольстве. Его глава направлял курьера за курьером на телеграф, но из Мадрида не приходило никаких известий. Когда правительство побеждает, размышлял Бловиц, посольство не испытывает недостатка в победных реляциях, когда же, напротив, правительство свергают, наступает очередь послов тщетно бомбардировать начальство телеграммами с просьбой об информации. Словом, Бловиц послу не поверил, но и сообщать о перевороте как о свершившемся факте не решился.

Бловиц рванулся к находившемуся в Париже претенденту на престол принцу Астурийскому (впоследствии король Альфонс XII), но там никого не пускали далее ворот, охранявшихся полицией, а около них стояла толпа любопытных и корреспондентов. Все же Бловиц сумел обойти соперников. Он разыскал старого знакомого, графа Бануэлоса, приближенного принца Астурийского, и тот повез его в своей карете к претенденту. Бловиц забился в самый темный угол экипажа. Карету пропустили. На другой день «Таймс» – единственная из всех английских газет – напечатала подробности о перевороте, а еще через три недели Бловиц стал ее постоянным корреспондентом в Париже.

В 1875 г. «маленькому великому человеку», как стали звать Бловица, удалось заранее сообщить о намерении Германии начать новую «превентивную» войну против быстро оправлявшейся от разгрома Франции, и это не могло снискать ему благосклонность Бисмарка. А между тем в 1878 г. в Берлине собрался международный конгресс, который должен был в очередной раз разрешать «восточный вопрос», – вопрос о судьбах народов и территорий, расположенных в европейской части турецкой империи, или, иначе говоря, судьбу Балкан и режим проливов Дарданеллы и Босфор.

От Бисмарка ждать информации было нечего. «Уполномоченный Франции, – вспоминал потом Бловиц, – был робок, английские дипломаты из принципа ничего не сообщали журналистам, русские дипломаты не доверяли представителю английской газеты, австрийцы, страшась Германии и России, молчали, как немые. Что же касается турецких дипломатов, то они трепетали даже от собственной тени». Учитывая все это, Бловиц создал частную разведку. Он послал вперед нанятого им авантюриста, который под видом богатого молодого человека из почтенной семьи должен был втереться в доверие к одному из дипломатов.

Вскоре авантюрист был принят этим сановником на службу в качестве секретаря без жалованья, обучающегося сложной дипломатической профессии. За всеми канцеляристами следили, поэтому Бловиц и его агент делали вид, что незнакомы друг с другом. Они лишь обедали в одном в том же ресторане, который посещали многие дипломаты и журналисты, и… носили одинаковые цилиндры. При уходе Бловиц надевал цилиндр своего агента, под шелковой подкладкой которого находились краткие протоколы заседаний конгресса и переговоров между отдельными державами. Но и этих протоколов именно из-за их краткости было недостаточно для того, чтобы заполнить ими содержание длинных корреспонденций в Лондон. Отталкиваясь от того немногого, что успевал записать его агент, Бловиц начинал обход знакомых дипломатов и по крохам восполнял все звенья, которых недоставало для полного рассказа об очередном заседании конгресса.

Пронырливость, мертвая хватка в разговорах и чутье ищейки не раз помогали корреспонденту «Таймс». Газета напечатала подробное изложение речи русского канцлера Горчакова. Бловицу удалось заранее узнать, что после долгих столкновений английские и русские делегаты пришли, наконец, к соглашению по основным вопросам, и отъезд в Лондон, которым угрожал британский премьер Дизраэли (был даже демонстративно заказан специальный поезд), так и не состоится. Телеграммы Бловица предотвратили панику на бирже, знавшей, что отъезд премьера – это почти наверняка война с Россией…

Тем временем агент, доставлявший информацию Бловицу, стал возбуждать подозрение. Бловицу пришлось найти ему заместителя. Конгресс шел к концу, и новый агент обещал заранее раздобыть точную копию трактата, который будет подписан на заключительном заседании. «Теперь мне нужно было преодолеть два препятствия, – рассказывал впоследствии в мемуарах Бловиц. – Во-первых, конгресс закрывался 13 июля, в субботу. Трактат был мне необходим 12-го, чтобы опубликовать его 13-го, так как по воскресеньям газеты не выходят. В понедельник было бы уже поздно. Во-вторых, нужно было сделать так, чтобы другие журналисты не имели его. Немецкие газеты были сердиты на Бисмарка за то, что он не принял их представителей. Я рассчитывал, что канцлер даст им трактат, чтобы успокоить их. Если документ появится в немецких газетах в субботу, то я потерплю поражение. Я был в отчаянии. Как помешать Бисмарку? Как протелеграфировать трактат в Лондон? Из Берлина было невозможно. Из Парижа было бы поздно. Остановился я на Брюсселе».

Бловицу удалось обвести вокруг пальца бельгийского посланника в Лондоне и получить от него разрешение в любое время дня и ночи передать длинную телеграмму. С помощью сложных маневров Бловиц помешал своим коллегам получить драгоценный документ. А в пятницу агент Бловица выкрал еще не подписанный трактат. Получив его, Бловиц с крайне удрученным видом отправился на вокзал, сообщая всем желающим, что он окончательно потерял надежду получить текст договора. На брюссельском телеграфе вначале отказались передавать телеграмму, когда убедились, что она содержит важное дипломатическое соглашение, но записка от посланника уладила дело.

Когда делегаты конгресса еще только подписывали трактат, машины уже отпечатали субботний номер «Таймс» с полным текстом договора. Бисмарк был в ярости, а Штибера едва не хватил апоплексический удар. Современники уверяют, что после этого Бисмарк, заходя в свой служебный кабинет, сразу же заглядывал под стол, проверяя, нет ли там Бловица. Но дипломатический корреспондент «Таймс», как и все дипломаты, предпочитал шпионить чужими руками.

Тайные дела на Ближнем и Дальнем Востоке

В XIX в. восточные страны все более становились ареной тайной войны. Английская разведка уделяла пристальное внимание Среднему и Ближнему Востоку. В 20-е гг. XIX в. в Афганистан, Фергану, Коканд, Хиву, Бухару направляются один за другим агенты Ост-Индской компании. Некоторые из них погибли, но другие продолжали упорно разведывательную деятельность. Большую роль в этом отношении сыграла поездка лейтенанта Александра Бернса в Афганистан в 1836 г. Однако его попытки насадить английское влияние были подорваны деятельностью русского офицера Виткевича, посланного в 1837 г. в Афганистан с целью объединить афганских феодалов для противодействия наступлению англичан.

Виткевич путешествовал в костюме хиванского купца. Русскому агенту удалось заключить договора с рядом крупных афганских феодальных вождей. По приезде в Петербург в мае 1839 г. Виткевич был награжден. Состоялся приказ о переводе его в гвардию. Перед Виткевичем открывался путь быстрой карьеры – и вдруг он через неделю после приезда в столицу без видимых причин покончил самоубийством в гостинице. В оставленной предсмертной записке он упоминал, что сжег все имевшиеся у него ценные дипломатические бумаги. Уже тогда возникло подозрение, не было ли «самоубийство» инсценировано теми, кто хотел завладеть бумагами Виткевича. Как раз в это время англичане начали войну против Афганистана, и эти бумаги приобрели для них особую ценность.

Разгром, который потерпели английские войска в Афганистане, привел не к свертыванию, а напротив, еще большей активизации английской агентуры, подготовлявшей последующие агрессивные экспедиции против боровшихся за независимость афганцев. Британские разведчики орудовали и в Северной Азии в десятилетия, когда она была занята царскими войсками (60–80-е гг. прошлого века). Во время сражений английские офицеры действовали в качестве военных советников отрядов, стремившихся приостановить наступление царской армии.

С конца XIX в. разведка стала активным оружием в борьбе за концессии, за источники сырья и дешевую рабочую силу в тех районах, где по различным причинам (прежде всего соперничества между капиталистическими державами) не удавалось прибегать к методам прямого военного захвата. Так, мало кому известный англичанин д’Арси, победив всех конкурентов, в том числе американцев, получил от иранского шаха право монопольной добычи нефти почти на всей территории Ирана. Секрет успеха д’Арси заключался в том, что он выступал как агент мощных финансовых сил Англии, а также британского адмиралтейства, пытавшегося заранее поставить под свой контроль залежи нефти, которая вскоре начала вытеснять уголь в качестве топлива на судах военно-морского флота. На основе концессии д’Арси была создана Англо-иранская нефтяная компания, которая на протяжении своей более чем полувековой истории приносила сказочные доходы английским капиталистам.