Капитан «Неуловимого» - Владимир Геннадьевич Поселягин

работе, и это мой первый выход. С лодки меня не снимали, был назначен временный командир, а сейчас лодку вернули мне. Я даже особо освоиться на базе не успел, как меня отправили в поход.

Кстати, свою наградную «эмку» из гаража штаба я забрал и незаметно убрал в Хранилище, а то опасаюсь за неё. Места как раз хватило и ещё на пару тонн груза осталось, но не более.

– Командир, сообщение на ваше имя, – сказала Марина, поднимаясь на ходовой мостик. Видимо, решила подышать свежим воздухом.

Мы шли в позиционном положении, наблюдая, как в восьми морских милях от нас идёт немецкий конвой, с высоты мостика мы видели только верхние надстройки и трубы. Марина должна была передать его координаты.

За три с половиной месяца моего отсутствия на базе много что произошло: кто не вернулся из похода, и где их могила, никто не знает, кого перевели сюда с других флотов, мелькали новые и старые лица. О Марине ходили слухи, что у неё шашни с капитан-лейтенантом, временно замещавшим меня в качестве командира лодки, но, судя по подслушанным мной разговорам и тому, как она в ярости исхлестала его по лицу, эти слухи распускал он сам, не добившись её расположения.

То, что Марина специально добивалась назначения на мою лодку, меня не удивляло. На «Неуловимый» многие стремились попасть: всё же моя субмарина первой в бригаде получила звание гвардейской и была награждена орденом Боевого Красного Знамени (я в это время в Москве находился, без меня прошло), да ещё и командует ею самый известный командир-подводник. Находиться в составе команды моей лодки – уже слава и почёт. Все члены команды – орденоносцы, многие не по одному разу, а это немало для начала сорок второго.

А вот то, что целью Марины был именно я, стало для меня новостью. Мама Марины в своё время уехала в Москву следом за мужем, получившим назначение, а дочка на службе осталась. А сейчас мама приехала её навестить, и Марина ей поплакалась. Даже как-то неудобно было подслушивать её откровения. Оказалось, любовь у неё, да ещё и не разделённая. Иногда жалею, что Взор имею, не всегда это полезно.

А вот когда она меня увидеть успела? Фотографию в газетах, что ли? Видимо, во время одного из посещений штаба (я-то её как-то и не приметил, чего в принципе быть не может), и вот случилась внезапная любовь. Я тогда уже третью Золотую Звезду получил. И вроде не на награды повелась, а на личную харизму. Всё же лицом я, скажем так, обычный был, да и ростом чуть ниже среднего, но с крепкой, пусть и стройной фигурой. Не знаю, что она во мне нашла.

Госбезопасность легко обнаружила её попытки перевестись в мою команду, даже завербовали дурёху и помогли с переводом. Так она в моей команде и устроилась. А каким личным горем для неё было узнать, что я с подчинёнными шашни не кручу – принципиальный я. «Санта-Барбара» какая-то. Нет, она подчинённый, не думать, не думать.

Я взял из обворожительно красивых пальчиков протянутый мне лист и быстро пробежался глазами по тексту.

– Как интересно.

Я едва успел это проговорить, как вдруг замер, машинально убирая приказ в карман кожаной форменной куртки. У меня появился неожиданный гость.

Я немедленно скомандовал вахтенным:

– Всем покинуть мостик. Закрыть люк. Когда я постучусь, открыть. Выполнять.

Вахтенный командир и сигнальщики мигом оказались внутри, Марина немного запаздывала, но было видно, что её учили экстренно спускаться вниз. Люк закрылся. Я остался один, изучая висевшего в воздухе передо мной хмыря, похожего на перекачанного херувима, с нимбом над головой и крыльями за спиной. Он с любопытством осматривался. Я его не знал, но неприятности чуял седалищным нервом.

– Ты ещё кто? – спросил я, оставшись один на мостике.

– Это неважно. Путник, извещаю тебя, что все твои магические умения аннулируются со следующим перерождением. Это решение официальное и изменению не подлежит.

– Не понял? Я Путник, и вам, святошам, не подчиняюсь. Так что нечего лезть в мои дела.

– Да, но всё, что ты получил, ты получил от, как ты говоришь, святош.

– Не признаю и признавать не собираюсь. Однако прежде чем ты исчезнешь, позволь задать тебе вопрос.

– Я слушаю.

– Почему я оба раза переродился к началу этой войны?

– Многочисленные смерти во время таких войн притягивают к себе Путников. Великая война – одна из самых массовых по гибели разумных.

– Значит, я всегда буду проходить через эту войну?

– Не обязательно. Тебе повезло.

– Понятно. Всё равно не признаю я вашего решения…

Последние слова я сказал в пустоту: хмырь исчез. Все мои планы летят к чёрту: без подобной поддержки Хранилища, Исцеления и Взора я мало чем буду отличаться от других людей, так что всё, чем я сейчас владею, будет потеряно, и единственно… Да, мои знания! Все те знания, которые я буду получать в разных мирах – все они останутся со мной.

Так что стоит над этим подумать. Бегать и развлекаться уже нельзя, в следующее перерождение я должен уйти с хорошим багажом знаний. А это значит, уже здесь и сейчас стоит продолжать учиться, учиться и ещё раз учиться. Я хотел стать профессиональным моряком, но, по сути, я читер, и в следующем мире это не сработает. Значит, я должен освоить профессии штурмана и судоводителя и подкрепить полученные знания личным опытом.

Хм, за последние три месяца я изрядно поднял свои навыки фехтования казачьей шашкой, охрана Сталина занималась со мной по два часа утром и вечером. А вот по морским специальностям обучение пришлось приостановить, изучал только теорию по книгам. Теперь, вернувшись, я до конца войны должен получить специальности морского штурмана, штурмана подплава (там свои особенности) и корабельного артиллериста, причём не просто наводчика орудия, а знать всё, что знает главный корабельный артиллерист.

Думаю, только этого хватит на несколько лет. После войны решу, чему ещё учиться. Специальность врача? Да как-то не моё это. Вот считать я люблю, это да, поэтому и нравилась мне специальность интенданта в прошлой жизни. А вообще, многому ещё можно научиться. Вон, паровые котлы, стать судовым механиком или инженером тоже можно, мне это даже нравится. Начальные знания я получил, нужно дальше учиться, развивать и закреплять полученные знания практикой.

– Нет, ну не гады, а? – возмутился я, осознав, наконец, что меня, по сути, ограбили.

Пусть не прямо сейчас, а когда уйду на перерождение, но ограбили. Лишившись всех ништяков, перестав быть читером, я вряд ли чем буду отличаться от аборигенов. А ведь мне так нравилось чувствовать себя всемогущим. Так и хочется позлобствовать и одновременно пожалеть себя.

До «Длани» в Исцелении всего три опции остались. Только я в течение последнего месяца