Богатыри не мы. Новеллы (сборник) - Алекс Кош

А чудовище вдруг нырнуло острым носом в волну и исчезло. Нет, оно было подо мной и продолжало двигаться вслед за Оханом. Я теперь торчал вместе с плавником из воды как гвоздь, захлебывался и не видел ничего. Задыхался и отплевывался. А зверь опять поднялся медленно на поверхность. Я отдышался. Понял, что рядом движется около десятка животных. Они выпрыгивали и долго летели. Крылья перепончатые, огромные распахивались по бокам веретенообразных туш. Хвосты раскрывались трехметровым веером. В серебристом воздухе они находились достаточно долго. Взмахи огромных крыльев были плавны и медлительны. А то они замирали, и тогда рыбы-птицы парили в этой светящейся темноте.

Вскоре вся стая поднялась в небо. Охан перестал орать, наконец, и лишь виделся темной глыбой на спине своего ети.

Два больших опахала-крыла морского зверя монотонно опускались и поднимались. Туша дышала ровно. Бока ходили как мехи непостижимой кузницы, выковавшей это совершенное, живущее в воде и на воздухе, животное. Я пытался думать об амфибиях, даже вспомнил о пакицетах. Но соленый ветер, эти молочные сумерки ночной Зеты, когда воздух кишит мельчайшими существами, заставляли забыть обо всем.

И я про все забыл. Смотрел, как ети ныряли в волны, вырывались на поверхность, держа больших вертлявых рыб мощными челюстями, проглатывали на ходу, опять летели, кувыркаясь с наслаждением в воздушных потоках.

Мой ети шумно вздыхал, снижался несколько раз и, разинув глотку, будто ковшом, ловил что-то.

Шум от брызг, от мягких взмахов крыльев, глушил звуки, и, казалось, что я один во всем мире. Где-то впереди, конечно, есть безумный старый Охан. Где-то в темноте спят поселения Зеты, мерцает далекая Земля. Но сейчас мне казалось, что я совсем один…

Потом мы долго сидели у костра, совсем по-земному. Я жарил рыбу и толстых улиток прямо в их раковинах, вытянутых и длинных, шумно высасывал сладковатое мясо. Охан молчал и вздыхал. А я знал, что ему жаль улиток и рыб. Он так устроен. Бог, штопающий свое сердце. И мне повезло, что против меня он не в силах поднять меч. Потому что каждый раз, когда сердце его давало трещину, он разил злодея своими мечами или насылал на его поля саранчу, или забирал у него коня, или творил всякие разные мелкие пакости, выпуская птицу из загона в поле, а то и рвал сети, расставленные на рыб.

– И что мальчишка? – спросил я. – Ты нашел и наказал убийц?

– Нет, – ответил бог. – Ведь он своровал.

Я так и застыл с улиткой в руках. Это что-то новое.

– И тебе его нисколько не жаль?

– В моей заповеди сказано, что…

– Голодный нищий мальчишка! О чем тут можно еще рассуждать! А как же твое сердце?!

– Разорвалось. Но если каждый начнет воровать…

– Да ты совсем спятил тут, на Зете! И кто тебе позволил думать? Если сердце разорвалось, ты должен покарать того, из-за кого оно разорвалось! А потом шить и проливать слезы на виду у всех! – Прокричавшись, я почувствовал удовлетворение и добавил уже тише: – Эта их легенда… она прекрасна. Вот почему ты, старый дурак, сегодня шил здесь, в своих пустошах. Ты кончился как бог. В тебе нет главного – доброты.

– Да, – равнодушно ответил Охан и встал, нависая в темноте пятиметровой махиной надо мной, нижние две руки его висели плетьми вдоль мощного торса, третья указывала на север. – Когда у них началась война, и степняки пришли к пахарям, и пожгли все деревни, я носился в своей колеснице над их землями, насылал полчища местной фиолетовой саранчи и травил их скот на ядовитых водопоях. А потом пахари пришли отомстить и вырезали множество стойбищ под корень. Тогда я разрушил их запруды и затопил поля. А потом не стало никого. И лишь распухшие от голода люди-тени умирали вдоль дорог. Кого я должен был наказать за это? Себя. И я перестал зашивать себе сердце.

Вот откуда эта его странная слабость.

– Ты не можешь… Как ты сумел обойти процедуру? – задумчиво протянул я. – Ты не можешь чувствовать себя виноватым.

Охан запрокинул голову и громогласно расхохотался. Хохот его, как и положено божественному гласу номер один, раскатывался над пустошами, больно отдавался в моих ушах – я стоял слишком близко. Он что-то прокричал. Я не расслышал.

– Перестань! Я ничего не слышу!

Он перестал смеяться на раз-два. Будто и не смеялся вовсе.

– Они меня прокляли, – сказал он.

– Прокляли? – растерянно повторил я. – Как они могли…

– А потом появилась она. Ясиль. Маленькая жрица в моем храме. Она убила своего мужа и за это должна всю оставшуюся жизнь дарить себя каждому прохожему. Соплеменники ее мужа приходили каждую ночь. Насиловали и избивали. Довели ее до безумия. А я знал, что муж ее был настоящей скотиной, что отец продал ее ребенком на невольничьем рынке за мелочь в кармане. И однажды утром всех насильников нашли мертвыми в храме.

Я молчал.

Охан отвернулся и стал звать Лели.

Он засвистел так, что волосы мои встали дыбом от этого звука. Лели появилась из темноты первой, потом послышалось ржание. Выскочил пятнистый жеребец, за ним еще один, и еще. Второй догонял первого и кусал его, крупные зубы блестели в сумраке, лошадиный храп и фырканье наполнили ночь. Охан поднял все свои четыре руки, что-то говорил, гладил лошадей и трепал их. Кони были ему под стать, огромные и прекрасные, и только Лели была среди них живой. Хотел бы я увидеть его колесницу. Мне много рассказывали про нее.

Колесница оказалась недалеко. Видно было, что бог давно не пользовался ею. Трава проросла сквозь спицы колес, высохла от жары и проросла вновь. Одного колеса не было вовсе, и витое сиденье опиралось на валун. Охан возился с лошадьми, впрягал их. Отгонял от себя Лели, которая отчего-то не отходила от него. Будто чуяла недоброе. Она наклонялась к богу и бодала его лбом.

– А ты ведь не человек, – сказал Охан, оглянувшись на меня.

– Что это меняет? – ответил я.

– Ничего, – ответил Охан, – думаю, ты прибыл заменить меня.

И я опять молчал. А что я мог сказать. Только удивиться, что он не произнес этого раньше. Но я приехал не заменить его. Не прошло и пяти тысяч лет, и Земля отказалась от вмешательства в дела других планет. Однако она решила, что у нее везде должны быть глаза и уши. И вырастила меня, землянина и зетянина одновременно.

– Я сразу понял это, как увидел тебя, – говорил бог, уже отвернувшись, он накинул захваты упряжи на лошадей, ведь летучая колесница не должна отстегнуться в воздухе. – Иначе зачем ты похож на жителей Зеты.

– Мне ведь в море мог встретиться первым не ты, а какой-нибудь рыбак. И увидеть звездолет, – пожал плечами я, внутренне собравшись, что может натворить этот безумец, невозможно было предугадать.