Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка

— Вот это наш святоша дает! — всхлипывал Святослав. — Силен!

— Ты ведь уже женат, — удивленно посмотрел на сына император. — И ты христианин!

— А ты? — твердо взглянул на него Берислав. — Разве ты не христианин?

— Проклятье! — поскучнел Самослав. — Твоя мать! Я пока не нашел решения этой проблемы. Попы меня заживо съедят теперь.

— Я решу твой вопрос с мамой, а ты позволишь мне взять вторую жену, — предложил Берислав.

— Но как? — подался вперед Самослав. — Как ты это сделаешь?

— Это мое дело. Мы договорились? — жестко спросил Берислав.

— Мы договорились, — кивнул государь. — И с тобой, Святослав, мы тоже договорились. У тебя пятнадцать лет. А после этого ты уезжаешь из Египта в Братиславу. Но если я заболею, то ты приедешь раньше.

— Обещаю! — кивнул Святослав.

— А теперь вы оба поклянетесь мне, что не позволите после моей смерти расколоть страну на куски! — пристально посмотрел на сыновей император.

— Клянемся! — дружно ответили сыновья, а Берислав нахмурился. Ведь их тут всего двое из четырех братьев. Здесь не было Кия и Владимира. А они клятву не давали. Действительно, и что в такой ситуации может пойти не так?

Дмитрий Чайка

Гибель титанов ч.2

Глава 23

Октябрь 641 года. Братислава. Римская империя.

Крошечная по сравнению со столицей мира Братислава понравилась Косте безмерно. Небольшой, аккуратный и чистый городок покорил его своей тишиной и каким-то тихим, слегка сонным порядком. Тут почти не встречались подозрительные рожи, если не считать аварских ханов и их свиты. Там рожи были что надо, самые разбойные, какие можно было придумать. Но если остановить степного владыку стражник не посмеет нипочем, то всякой подозрительной швали в Белый город ходу не было. Состоятельные горожане весьма берегли свой покой. Места внутри кольца стен было еще предостаточно, ведь участки под застройку здесь не продавались, а жаловались, а потому человек, который мог небрежно упомянуть про свой дом в Братиславе, мигом становился объектом самой черной зависти во всех уголках Словении. Целые делегации римлян из Бургундии и иудеев из Тергестума, жаждавших устроить тут свой квартал, были отправлены восвояси. Князь редко бывал здесь, а дурака, который возьмется за взятку решить такой вопрос, просто не существовало на свете. За это можно было и самому в посад съехать, туда, где селятся средней руки купчишки и хорошие мастера с мануфактур. И кончена жизнь такого богатея. Брезговать им будут бывшие знакомые, и дочерей за юношей из Белого города нипочем не отдать. Там женились только на своих. Все это Коста узнал, пока ехал с Михой в обозе войска, что шло из похода, превратившего князя лесного народа в римского императора. В голове не укладывалось!

Уже внутри стен он крепко обнял на прощание Миху, который на пару лет сгинет в коридорах Университета, постигая древние знания. А потом пройдет уличный босяк командирские курсы и получит заветный лейтенантский жетон с двумя звездами. Чин этот по армейским меркам невелик, полусотнику равен, да только звания в Тайном приказе на ступень выше считаются, чем в пехотной тагме. И жалование двойное. Так то государь псов своих ценит. Коста остановится на постоялом дворе.

Коста на двух конях привез сюда свое золото и закопал его в соседнем лесу. Ох и натерпелся он страху, меняясь с Михой по ночам, карауля неслыханное богатство. Но отвело… Ведь ехали они вместе с отрядом егерей, а ночевали рядом с их командиром, которому тоже почему-то спалось плохо.

А он пока остановится на постоялом дворе, ему нужно приготовиться к встрече с будущей тещей. Он не сомневался, что та уже все знает. Ведь, к счастью пана майора, кости судьбы выбросили ему не одну шестерку, а сразу две. Его будущая, и уже безмерно любимая жена оказалась и дочерью маршала Деметрия тоже. Он не получил никаких гарантий от государя, но тот честно пообещал стать его сватом, а это уже немало. Принудить к замужеству дочь таких людей не мог даже император. Он мог только попросить. Да и если девушка откажется наотрез, то даже у родителей нет над ней власти. Таково Уложение государево, и такова позиция церкви, которая все чаще и чаще благословляла браки христиан. До внедрения в массы чина церковного венчания еще не одно столетие. Венчали только императоров, а простые люди обходились оглашением свадебного договора в церкви, да и то не всегда.

— Ну, с богом! — выдохнул Коста, который резко и решительно постучал в украшенную резьбой дверь дома номер три по нечетной стороне. Первый номер у самого боярина Люта был, а дальше только ворота княжеской цитадели.

Каменный особняк внутри оказался не слишком велик по меркам Константинополя. В здешнем климате не протопить огромных залов с куполами, уходящими в небо. И тем не менее, дом был богат безмерно, о чем кричали ковры, которыми полы застелили сплошь, гобелены на стенах и шелковые обои, которыми хозяева затянули каменную кладку. Мило и со вкусом. Вертикальные открытые поставцы, которые в Словении почему-то называли стенками, ломились от драгоценной посуды и, оценив ее цену, Коста внес кое-какие коррективы в предстоящий разговор.

— Здесь ожидайте. Госпожа скоро выйдет к вам, — рабыня-гречанка присела в странном поклоне, щипнув подол платья, и удалилась, бесшумно ступая по толстому ворсу персидского ковра.

Когда распахнулась дверь, и в комнату вошла женщина лет тридцати пяти с властным лицом, Коста торопливо вскочил и согнул спину в поклоне.

— Садись, Константин, — услышал он.

Будущая теща смогла его удивить. И вроде бы обычная боярыня на вид, похожая на героиню похабных солдатских баек, но нет… Глаза Любавы были умны, проницательны и насмешливы настолько, что Коста выбросил еще пару фраз из тех заготовок, что припас для этой встречи.

— Итак, — сказала боярыня глубоким грудным голосом. — Ты просишь руки моей дочери. Причем не дочери маршала, а именно моей. Почему?

— Потому что этот разговор я хотел провести именно с вами, а не с ним, — развел руками Коста. — А о ваших талантах, госпожа, я слышал столько, что не имею ни малейших сомнений: ваша дочь — истинное сокровище. По крайней мере, «Известия» до сих пор не написали о ней ни слова, а это, согласитесь, о чем-то, да говорит.

Любава расхохоталась, отчего лицо ее сразу потеряло маску снисходительного высокомерия, и она на миг даже стала симпатичной. До этого будущая теща особенного впечатления на Косту не произвела. Уши растопырены, носик вздернут, лицо