Темная магия - Энгус Уэллс

— Здесь можно отдохнуть. — Он повернулся в седле, разглядывая горную долину, и добавил с жесткой ухмылкой: — И подраться, если ни Ларрхыны все-таки вышлют за вами погоню.

Брахт кивнул, и они хлопнули, прощаясь, о раскрытые ладони друг друга. Подъехал Кыфан, ведя за собой пятнистую лошадь с объемистым вьюком на спине.

— Здесь все, что вам может понадобиться, — сказал он. — Луки — на самом верху. Да не оставит вас Ахрд.

— И вас тоже, — произнес Брахт, принимая повод из рук Кыфана и привязывая его к седлу. — Всех вас.

Кыфан улыбнулся столь же хищно, как и его брат.

— Давненько я не дрался. И если они бросятся за вами в погоню, барды будут сочинять про нас песни.

— Да поможет вам Ахрд, — серьезно сказал Брахт и пожал Кыфану руку.

Братья по очереди шлепнули в ладони Каландрилла и Кати и пожелали им удачи.

— За мной, — сказал Брахт, и они поскакали по лугу.

Позади асифы стали располагаться лагерем, поставив охрану там, где тропа выбиралась из теснины и выходила на луг.

— Если ни Ларрхыны надумают преследовать нас или послать гонца к Джехенне, им придется туго, — пробормотал Брахт.

В голосе его звучала гордость, и Каландрилл кивнул, радуясь, что среди стольких врагов у них есть и отважные друзья.

Брахт свернул с широкой дороги и поскакал по ущелью, которое через какое-то время опять пошло вверх. Они перестали подгонять лошадей, позволив им идти шагом по петляющей под нависающими скалами тропке, частенько теряющейся в тени выступов, впивавшихся, как сломанные зубы дракона, в яркое, с белыми длинными облаками небо. Воздух здесь был разрежен, и они мало говорили, сосредоточившись на трудном подъеме. Каландрилл решил, что они взбираются на самый верх Ганнского хребта. Сколько теперь им спускаться до равнины, наполненной теплым, насыщенным кислородом воздухом? Здесь, в горах, где было холодно и неуютно, Каландрилл чувствовал себя подавленно. Массивные скалы и бескрайнее небо словно лишний раз напоминали троим смертным, отважившимся ступить на опасную тропу, об их ничтожестве.

В полдень они устроились на отдых под прикрытием огромных валунов. В тюках на пятнистой лошади они нашли овес, сушеное мясо и жесткие галеты. Брахт осмотрел луки и стрелы, приобретенные Кыфаном, и, одобрительно хмыкнув, раздал оружие товарищам.

Луки были из тех, что предпочитают кернийцы: изготовленные из дерева с костью, они были намного короче тисовых, используемых в Лиссе, и более изогнуты — из таких легче стрелять с лошади. Каландрилл попробовал свой лук, с благодарностью вспоминая тренировки на судне. Натянуть короткий лук оказалось нелегко: кость придавала ему упругость. Удовлетворившись осмотром, Каландрилл снял тетиву, убрал лук в колчан из мягкой кожи и пристегнул его к луке седла.

— Сколько до Куан-на'Фора? — поинтересовалась Катя, когда они вновь собрались в путь.

— Мы уже в Куан-на'Форе, — ответил Брахт. — Хотя на эти земли никто и не претендует.

— А почему? — удивленно спросила девушка, хмуря брови и оглядываясь по сторонам. — Эти холмы напоминают мне Вану.

— Ахрд! — Брахт передернул плечами и состроил презрительную гримасу. — Холмы? Это горы.

— В Вану мы называем их холмами, — улыбнулась Катя.

— И мне придется там жить! — печально улыбаясь, воскликнул Брахт.

— А кто тебя заставляет?

Катя с вызовом улыбнулась, и Брахт энергично замотал головой.

— Никто не заставляет, — засмеялся он. — С тобой и ради тебя я готов забраться даже на облака.

Катя покраснела, но ничего не сказала. Ухмыльнувшись, она вскочила в седло.

— Так почему никто не претендует на эти земли? — спросил Каландрилл.

Брахт небрежно взмахнул рукой.

— Тут мало пастбищ. Здесь могут жить только горные козлы. Лошади и люди — нет. Наша земля — это луга.

— В таком случае сколько нам еще до лугов? — настаивала Катя.

— Два дня. — Брахт посмотрел на небо. — Весна уже вступила в свои права. Ни дождя, ни снега не будет. Так что задерживать нас нечему.

— Если не считать Джехенне ни Ларрхын.

— Истинно, — согласился Брахт, посерьезнев. — Только Джехенне. Или какой-нибудь ее родственник.

— Надеюсь, она нас не остановит.

Голос и глаза Кати были полны решимости, которой Брахту явно не хватало. По коже Каландрилла побежали мурашки.

— А она что, действительно вознамерилась распять тебя? — спросил он. — И всех нас в придачу?

— Уж меня то точно. — Брахт угрюмо кивнул. — Да и вас с Катей, возможно, ждет та же участь, раз уж вы заодно со мной. Лыкардам нравится распинать людей: они прибьют меня к дубу и оставят наедине с Ахрдом.

— С Ахрдом? — поразился Каландрилл. — Да чем может помочь Ахрд человеку с пробитыми гвоздями руками?

Брахт пожал плечами и сказал:

— Они утверждают, что, если наказание несправедливо, Ахрдов дуб выплюнет гвозди. — Брахт цинично рассмеялся и добавил: — Насколько я знаю, Ахрд еще ни разу не вмешался.

Каландрилл в ужасе посмотрел на него и попытался успокоить себя тем, что они видали и не такое, но пока еще живы: они вырвались из лап Аномиуса, взяли верх над людоедами из Гаша, прошли сквозь кишащие опасностями болота Гессифа, избавились от чайпаку. Надо верить в Молодых богов: они им помогут! И в собственные силы тоже надо верить, сказал он себе. С божьей помощью мы и от Джехенне ни Ларрхын уйдем. Но кулаки его непроизвольно сжались: умирать на дубе ему не хотелось. Товарищи его, даже если и подумали о том же, не подали виду. Брахт ехал впереди по порожке, петлявшей меж согнутых ветром сосенок, а Катя следовала сразу за ним, оглядываясь по сторонам с видом человека, катающегося в свое удовольствие. Так что Каландрилл даже устыдился собственных страхов.

Сосны кончились, и тропинка пошла вверх по широкому склону вдоль одинокой скалы, а затем круто спустилась в ущелье, так что единственной заботой Каландрилла стало не свернуть себе шею. От тающего снега копыта лошадей скользили. Путники оказались на дне глубокого темного оврага, но через некоторое время выбрались на плоскогорье с изогнутыми, как страдающий от ревматизма человек, деревьями. Над головой у них кружили вороны, время от времени гордо пролетал одинокий орел, паря выше всех пернатых. Белки прыгали с дерева на дерево; выше по склону паслись горные козлы с огромными рогами. Солнце светило ярко, но воздух был еще холоден, и путники продвигались вперед медленно, радуясь, что оставили позади неровный, как стиральная доска, склон, где за каждым спуском начинался новый, еще более длинный подъем. В конце концов они оказались на более или менее ровной местности.

На этой высоте, где они были ближе к солнцу, день казался длиннее, и Каландрилл едва дождался, когда Брахт объявит привал. Они устроились на небольшом, поросшем травой пятачке, с трех сторон окруженном скалами. У Каландрилла было такое ощущение, будто они забрались на едва ли не самый верх пиков, поскольку гор, выше их, он не видел. С четвертой стороны открывался вид на более низкие вершины. Они поставили шатры и разожгли огонь, накрыв лошадей одеялами: по мере того, как солнце опускалось к горизонту, становилось холодно. С той стороны небо горело огнем, бросавшим вызов темной синеве, неумолимо надвигавшейся с востока, вслед за поднимающимся месяцем. Звезды высыпали на глубоком бархате неба, ветер игриво притих, но тут же задул еще сильнее. Повеяло холодом. Пламя костра задергалось, искры разлетелись в разные стороны. Ниже по склону завывали волки. Лошади били копытами, а вороной ржал так, словно вызывал кого-то на схватку. Брахт жарил мясо. Путники сидели вокруг костра, кутаясь в накидки и втягивая ноздрями приятный запах.