Возвращение в темноте - Эрик Ластбадер

— Да, дружище, это были люди из департамента юстиции, я видел их служебные значки. Однако имя руководителя было не Сполдинг Ганн. Во всяком случае, в его удостоверении стояло другое имя. Его звали Росс Дарлинг.

Кроукер чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Бенни, это очень важно для меня, ты можешь описать, как выглядел этот человек?

— Ну конечно. — Бенни перевел дух. — Он среднего роста и телосложения. У него тяжелая и в то же время осторожная походка, какая бывает у боксеров и борцов. Он еще не стар, но волосы у него совсем седые. Щеки красные, как у заядлого выпивохи или любителя лазить по горам. Впрочем, у него абсолютно трезвый и холодный рассудок. И еще! Глаза у него светло-голубые, словно горный лед. Могу поклясться чем угодно, Льюис, этот человек способен убить любого, кто осмелится перейти ему дорогу. Уверен, он еще в детстве потерял всякую совесть, если она, конечно, вообще у него была.

У Кроукера кровь застыла в жилах. Бенни действительно описал Росса Дарлинга. Значит, все, что рассказал ему этот человек о тайной внутренней войне между АКСК и ДИКТРИБ, было правдой, только вывернутой наизнанку. Барбасеной и мексиканской операцией руководил не АКСК, а ДИКТРИБ! И АКСК пытался помешать этому!

Значит, агенты, которых уволили из АКСК, вошли в тайный сговор с некоторыми сенаторами и бизнесменами и, прикрываясь названием маленького и тихого отдела ДИКТРИБ, реорганизовали его в соответствии со своими потребностями. Он должен был стать мозговым центром для крупномасштабной мексиканской операции, целью которой был захват контроля над мексиканским правительством!

Конечно, это Дарлинг сделал так, чтобы Кроукер не мог обратиться ни к кому из своих бывших коллег в АКСК, иначе Кроукер очень быстро узнал бы всю правду о том, что такое ДИКТРИБ. Поскольку АКСК потерял всякую связь с Кроукером и ему была неизвестна подоплека его действий, то руководство пришло к выводу, что Кроукер переметнулся на сторону ДИКТРИБ. Теперь Кроукеру стало ясно, почему тогда, на недостроенном мосту была предпринята попытка ликвидировать его.

Забавно, что именно Антонио Бонита однажды сказал Кроукеру, что все вокруг лгут ему. Все, кроме самого Антонио.

4

Каменное Дерево сидел на корточках под платаном среди кромешной тьмы и дождевых потоков. Кроукер присел на землю рядом с ним. Джой остался в хижине стеречь Бенни.

— Шторма можно не бояться. Ветер скоро утихнет, и дождь прекратится. — Каменное Дерево задумчиво покрутил в пальцах веточку с раздвоенным концом. — А вот тот, кто преследовал тебя и твоего друга, сейчас где-то совсем близко, в мангровых зарослях.

Кроукер понимающе кивнул.

— Я должен найти его, — решительно сказал он.

Каменное Дерево внимательно поглядел на Кроукера.

— Не забудь, чему я тебя учил.

— Хорошо, а ты позаботься о Бенни, пока я не вернусь.

— С твоим другом все будет в порядке.

Кроукер уже собирался встать на ноги, когда Каменное Дерево коснулся здоровой рукой его плеча и сказал:

— Ненависть к врагу истощает попусту твои силы. Попробуй понять его.

— Один человек, «сукья», попробовал понять его и был за это убит.

Каменное Дерево поднял один кулак.

— Насилие, — сказал он и поднял вверх второй кулак, — только порождает еще большее насилие. Слушай всех и вся, но сам решай, где правда, а где ложь.

— С тех пор как я столкнулся с братьями Бонита, все вокруг только и делают, что лгут мне.

— Ты удивлен, Шагающий Ибис? Весь этот мир — ложь. Правда не в нем, а за его пределами. Существование не ограничено этим миром, который мы видим глазами. — Каменное Дерево внезапно замолчал и насторожился.

Кроукер тоже прислушался, но ничего, кроме воя ветра и шелеста листвы платана, не услышал.

— Теперь иди, — сказал Каменное Дерево и, когда Кроукер поднялся на ноги, добавил: — Ты знаешь, что он смертельно опасен. Но для тебя, Шагающий Ибис, он несет не только гибель.

Кроукер бесшумно исчез в зарослях. Через тридцать ярдов хижина Каменного Дерева скрылась из виду. Кроукер в нерешительности остановился под манзаниллой, не зная, куда идти дальше. В кромешной тьме он чувствовал себя как рыба в воде. В Нью-Йорке ему очень часто приходилось работать тогда, когда все остальные спали. И именно потому, что он не спал и работал, они могли спать еще крепче и спокойнее. Однако в привычке работать по ночам была своя отрицательная сторона — нарушались естественные биоритмы, в соответствии с которыми люди вставали по утрам, завтракали в восемь часов и к девяти уже были на работе. И чем дальше, тем сильнее становились эти отличия от жизненных ритмов других людей, и это приучило Кроукера полагаться только на себя, на свои силы. По ночам, когда дневная бесконечная суета на время замирала, он мог без помех слушать земные, а порой и внеземные пульсирующие ритмы. Кроукер не находил этому объяснения, но по ночам чувства его обострялись, и тогда он испытывал странное ощущение, как будто существовал одновременно в нескольких мирах. Сейчас, во влажной, напоенной дождем темноте он кожей ощущал близкое присутствие Хейтора, прирожденного охотника. Хищник и жертва, один на один в дикой глуши.

Порыв ветра принес приятный запах озона. Кроукер осторожно сорвал биомеханической рукой маленькое зеленое яблочко с ветки манзаниллы. Потом он бесшумно нырнул в тропические заросли.

Прогремел раскат грома, и в небе сверкнула голубая молния. Шторм сделал невозможным выслеживание. Он уничтожил все следы, смыл все запахи.

Чем дальше он шел, тем больше убеждался в том, что за ним кто-то следит. Осторожно раздвинув ветви кустарника, он заметил в высокой траве пару янтарных глаз. Кроукер поцокал языком, и янтарные глаза тут же исчезли. Кроукер бросился следом, стараясь не упускать из виду едва заметные следы на влажной траве. Он знал, что в трехстах ярдах от этого места протока делала поворот, превращая островок в узенький перешеек.

Кроукер пустился наперерез убегавшей от него тени, но, настигнув ее, в ужасе отпрыгнул в сторону — это была рыжая рысь! Зверь присел на задние лапы, зашипел, брызгая слюной, и замахнулся передней лапой с устрашающими когтями...

Кроукер усилием воли заставил себя замереть на месте. Он не спускал глаз с огромной кошки, которая рычала и била воздух передней лапой. Потом, не сводя со зверя глаз, Кроукер стал потихонечку пятиться назад.

Вот тут-то и напал на него Хейтор, неожиданно выпрыгнувший из темных мангровых зарослей. Вспрыгнув на спину Кроукера, он сильно ударил его кулаком в бок, и оба повалились на землю, устланную жестким ковром из переплетенных мангровых корней.

Молниеносным движением Хейтор пригвоздил к земле биомеханическую руку Кроукера металлическим, раздвоенным наподобие рогатины, прутом. Кроукер хотел было воспользоваться тем, что Бенни еще в лодке ранил Хейтора в плечо, но желтоглазый враг оказался по-прежнему силен, словно и не было никакой раны.

Перехватив руку Кроукера, Хейтор нанес ему сокрушительный удар в лицо:

— Это тебе за то, что ты сломал мне нос, — его мощный кулак снова ударил Кроукера в лицо. — А это за то, что ты сломал его дважды! А это за шрам на моем лице!

Кроукер почувствовал во рту вкус крови. Удары сыпались на него градом, и сознание временами отключалось.

Внезапно удары прекратились. Кроукер открыл глаза, залепленные грязью и кровью. Держа в одной руке камень духов Хумаиты, Хейтор другой рукой доставал скальпель.

— Антонио просил меня подождать его. Он сказал, чтобы я не трогал тебя без него. — Хейтор усмехнулся. — Глупый, он слишком осторожен! Сейчас это ни к чему. Смотри, как камень Хумаиты залечил мою рану! Сегодняшняя ночь принадлежит охотнику, а не его жертве! — Он наклонился к Кроукеру. — Посмотри мне в глаза, я хочу, чтобы ты увидел в них свою смерть!

И действительно, Кроукер увидел в его янтарных глазах что-то такое, что заставило его внутренне содрогнуться. Он знал, что в таком положении не сумеет оказать сопротивления Хейтору. Но должен же быть какой-то выход!

— Хейтор, — неожиданно спокойно сказал он. — Скажи мне, неужели Антонио до сих пор любит Розу?

— Что еще за ерунду ты несешь? — Скальпель остановился в сантиметре от лица Кроукера. — Думаешь отвлечь меня своим враньем?

Во что бы то ни стало Кроукеру было необходимо сейчас выиграть время.

— Разве ты ничего не знаешь? Когда Антонио увидел меня в доме Сони, он почувствовал некое сходство между нами. Нас с ним сблизила гибель любимых женщин — Сони и Розы.

— Я не знал, что он ходил в дом Сони. — В голосе Хейтора прозвучала едва уловимая нотка нерешительности. — Он ничего не говорил мне об этом.

— Ну конечно, не говорил. — Кроукер старался незаметно высвободить свою биомеханическую руку. — Ты бы стал спрашивать, зачем он это сделал, а он не посмел бы сказать тебе правду. Ведь он пришел туда, чтобы вновь пережить гибель Розы... и во всем исповедаться мне.