История России. XX век - А. Боханов

Ситуацию в экономике обострили продовольственный кризис и кризис торговли с зарубежными странами. Стратегия индустриализации подразумевала увеличение импорта оборудования. Но в годы мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. цены на сельскохозяйственную продукцию на мировом рынке падали быстрее, чем цены на промышленные изделия, поэтому, хотя экспорт зерна в 1930—1931 гг. вырос, он не мог покрыть стоимость импорта. За 1931 г . внешняя задолженность почти удвоилась. Внешний долг почти полностью составляли краткосрочные кредиты, к тому же 1931 г . был годом международного кредитного кризиса, по этому возобновить или расширить кредиты за границей было крайне трудно. В конце 1931 г . советское правительство приняло решение: начиная с 1932 г . резко сократить импор, что затрудняло выполнение программы капиталовложений. Импорт был уменьшен даже для таких первоочередных строек, как Челябинский тракторный завод.

В 1931 г . усиливается опасность войны на Дальнем Востоке. В марте советской разведкой была перехвачена телеграмма японского военного атташе в Москве, в которой тот рекомендовал своему правительству начать войну против Советского Союза. В сентябре 1931 г . Япония ввела войска в Маньчжурию и поддержала бывших царских офицеров, пытавшихся провозгласить в Сибири «независимое» буферное государство. В этих условиях советское правительство принимает меры по наращиванию военного производства, что также усилило напряженность в народном хозяйстве.

Стремительный рост бюджетного дефицита, падение темпов промышленного роста, длительные задержки в выплате заработной платы, жесточайший кризис в сельском хозяйстве в конечном итоге привели к отрезвлению высшего партийно-хозяйственного руководства. В последние десять дней июля 1932 г . начались существенные перемены в экономической политике.

Сталин и Орджоникидзе в это время находились в отпуске, а партийными и экономическими делами в Москве руководили Л.М. Каганович и В.В. Куйбышев (хотя Сталин поддерживал постоянные тесные контакты с ними). 23 июля Политбюро образовало под председательством Куйбышева комиссию для рассмотрения вопроса о снижении себестоимости строительства. Заручившись согласием Сталина, Куйбышев на заседании комиссии 26 июля выдвинул проект постановления о сокращении финансирования капитального строительства в III квартале 1932 г . на 700 млн. руб. Сокращение касалось всех отраслей, но более всего — тяжелой промышленности (на 405 млн. руб.) и Наркомата земледелия (на 150 млн.). Члены комиссии, представлявшие ведомства, пытались сопротивляться. Однако Куйбышев был непреклонен. В записке, посланной в Политбюро, он доложил о недовольстве ведомств, но потребовал утвердить постановление о сокращении капиталовложений в намеченном объеме. 1 августа Политбюро приняло соответствующее решение, 3 августа оно было оформлено как постановление СНК. Это было весьма существенное сокращение — на 10% уменьшалось все инвестирование капитального строительства на III квартал и более чем на 13% вложения по НКТП. Сокращения инвестиций продолжались и позже.

Итак, во второй половине 1932 г . под воздействием экономического кризиса произошли значительные перемены в планировании. Преодоление «узких мест» за счет наращивания капиталовложений сменилось политикой сокращения производственных планов. Госплан стал стремиться к составлению планов, сочетавших высокие темпы экономического роста с необходимым балансом ресурсов. Одновременно восстанавливалась традиционная роль Наркомфина в сбалансировании бюджета и стабилизации денежного обращения. Госплан, который с 1927 г . поддерживал политику дестабилизации финансов, теперь сотрудничал с Наркомфином в попытках поддержать устойчивость бюджета. Наркомтяжпром и другие производственные наркоматы, пытаясь получить дополнительные финансовые и иные ресурсы, одновременно урезали производственные планы. Политбюро и Совнарком при поддержке Госплана и Наркомфина пытались уменьшить выделяемые наркоматам ресурсы, одновременно требуя более высоких темпов прироста производства. План 1933 г . и наметки второй пятилетки были результатом своеобразного компромисса между всеми этими инстанциями, идеологически оформленного в известном сталинском лозунге о движении от «пафоса строительства» к «пафосу освоения».

С начала 1933 г . до середины 1935 г . текущее и долгосрочное планирование осуществлялось на более реалистических основаниях. В 1933 г . благодаря введению всеобщего финансового контроля, включающего жесткий контроль за заработной платой, был стабилизирован рубль. В результате хозрасчет стал одним из главных факторов государственного сектора экономики. В 1934—1936 гг. новые заводы и шахты, построенные в 1929—1933 гг., быстро наращивали производство. В 1935—1936 гг. спрос и предложение на розничном рынке были в наиболее сбалансированном за все предшествующие десять лет состоянии. В 1935 г . впервые за многие годы промышленное производство росло более быстрыми темпами, чем было запланировано, — по фактическим данным на 22,3% по сравнению с 16% по плану.

Этот успех вновь породил у советского политического руководства излишний оптимизм. В июле 1935 г . на заседании ЦК ВКП(б) Сталин поддержал предложение представителей ведомств об увеличении инвестиций в 1936 г . до 22 млрд. руб. (Госплан предлагал программу капиталовложений в размере вначале 17,7 млрд. руб., затем 19 млрд. руб.) В конце 1935 г . под влиянием стахановского движения был поставлен вопрос о новом увеличении контрольных цифр на 1936 г . На заседаниях 4 и 9 декабря Политбюро рассмотрело и одобрило директивы плана на 1936 г . Они предусматривали прирост промышленной продукции на 23% и завышенные задания по капиталовложениям — 31,6 млрд. руб. (в сравнении с 28,3 млрд. руб., предлагавшихся Госпланом). В дальнейшем контрольные цифры на 1936 г . еще несколько раз увеличивались. К октябрю 1936 г . планы капитальных работ были доведены до 36,1 млрд. руб., что превышало фактически выполненный в 1935 г . объем работ на 50%, а цифры, предложенные Госпланом в июле 1935 г ., — на 83%. На практике эти высокие планы инвестиции не были обеспечены. Реальные капиталовложения в 1936 г . в текущих ценах насчитывали только 31,8 млрд. руб.

Плановый утопизм породил обычные в таком случае противоречия и проблемы: рост незавершенного производства, падение качества, диспропорции между различными отраслями, дестабилизацию бюджета и др. Все это заставило в очередной раз предпринять отступление, одним из инициаторов которого при формировании плана на 1937 г . вновь выступил Госплан. В июле 1936 г . его сотрудники подготовили проект директив к составлению народнохозяйственного плана на 1937 г . и направили их в ЦК и СНК на имя Сталина и Молотова. Прирост продукции тяжелой промышленности предлагалось сократить до 20,1% по сравнению с 34,4% в 1936 г .; капиталовложения уменьшить до 28,6 млрд руб. по сравнению с 35,5 млрд. в 1936 г . 19 июля 1936 г . Совнарком и ЦК ВКП(б) фактически приняли директивы плана на 1937 г ., предложенные Госпланом.

Однако возвращение к плановой умеренности сопровождалось политикой массовых репрессий, принявшей особенно широкие масштабы после февральско-мартовского пленума

1937 г . Репрессии затронули прежде всего кадры промышленных и транспортных наркоматов, дезорганизовав их работу — с 1937 г . началось падение темпов прироста производства. Во второй пятилетке, по официальным данным, среднегодовой темп прироста промышленной продукции составил 17%, в 1938—1940 гг. — 13% (по плану — 14%). В 1939—1941 гг. вновь усилилась инфляция, причиной которой было перевооружение армии. Ежегодный прирост продукции всей промышленности за три года третьей пятилетки составлял 13%, а оборонной — 39%.

Конкретный анализ разработки и осуществления политики индустриализации в 30-е гг. позволил современным исследователям сделать важный вывод о механизме принятия экономических решений в этот период. Вопреки традиционному мнению советской историографии и западных исследователей тоталитарной школы о том, что единственным субъектом принятия решений были высшие партийные инстанции (советские историки рассматривали данное обстоятельство со знаком плюс, «тоталитаристы» же — со знаком минус), реальная картина представляется более сложной. Конечно, высшей инстанцией, в конечном счете определявшей принципы экономической политики, было Политбюро, которое, в свою очередь, руководствовалось мнением Сталина. Однако это не раз доказанное положение лишь отчасти характеризует механизм принятия экономических решений.

Отрезвление после кризиса на рубеже первой и второй пятилеток сопровождалось нарастанием относительного «разномыслия» в различных структурах партийно-государственного аппарата. Не имея больше возможности беспрекословно подчиняться принципам форсированного развития и вынужденные считаться с социально-экономическими реальностями, различные инстанции, не исключая и высшее политическое руководство, все чаще предлагали решения, противоречившие политике «большого скачка». Все откровеннее проявляли себя прагматичные ведомственные интересы, ранее абсолютно подавленные «единой волей». Корректировка же «генеральной линии», придание ей большей гибкости происходили в результате сложного взаимоучета интересов и позиций различных государственных инстанций: хозяйственных наркоматов, Госплана, Наркомфина, руководства правительства. Политбюро и Сталин чаще всего выступали в роли арбитра, который хоть и обладал решающим голосом, но должен был считаться с претензиями нередко конфликтующих сторон. В советской партийно-государственной системе весомость этих претензий напрямую зависела как от степени приоритетности задач, которые решало то или иное ведомство, так и от влияния его руководителя. Некоторую роль в разработке экономической политики мог играть, например, такой внеэкономический фактор, как членство Куйбышева или Орджоникидзе в Политбюро.