Северная корона. По звездам - Анна Джейн

– Сделай так же! Так же! Понимаешь?! – с отчаянием в голосе говорила девушка, показывая пальцем другой руки то на себя, то на него, то на весело блестевший под лучами матового солнца ручей. – Пожалуйста, сделай так же! Ник! Давай же!

Никита понял ее не сразу и поначалу просто смотрел в отражение своей части ручья с недоумением, но спустя пару минут он как будто бы тоже увидел, что кто-то щелкает пальцами, и как бы нехотя повторил ее жест. Он тоже опустился на колени, сведя брови к переносице. Миг – и его рука также оказалась в воде.

Их пальцы нашли друг друга и сомкнулись.

Если между ними двоими и пробежала искра, Ника этого не увидела, но очень хорошо ощутила – необъяснимый прилив нежности заставил ее слезы стать еще ярче и теплее. Плечи Ника дрогнули, глаза чуть расширились. Кажется, он не ожидал от себя такой реакции. Вернее, они оба не ожидали.

На лицах черно-белого хмурого парня и солнечной девушки, чьи контуры были смазаны, появилось изумление, которое сменилось улыбкой облегчения. И он, и она чувствовали руки друг друга и не собирались отпускать их. Почему не собирались, они и сами не знали. Просто хотели никогда больше не расставаться.

Ника смотрела на Никиту, а он не отрывал взгляда от ручья. Сколько так продолжалось, ни парень, ни девушка не понимали. Кажется, они просто наслаждались тем, что смогли найти друг друга.

Черно-белый мир по левую сторону волшебного ручья стал немного насыщеннее, а размытость мира по его правую сторону стала менее выраженной.

Ник исхитрился и свободной рукой сорвал растущий неподалеку высокий черно-белый цветок, чей бутон еще не распустился, и засунул его в воду, вложив в теплые пальцы Ники. Она, последовав примеру молодого человека, опустила в ручей вторую руку и вынула цветок. Подставленный теплым солнечным лучам, он вдруг стал оживать: слабо заискрился, стал наливаться синим цветом – сначала слабым, а затем все более и более насыщенным, васильковым, а после постепенно начал раскрывать свои лепестки. Девушка и парень дружно наблюдали за этим крохотным чудом, так и не отпуская друг друга. И также дружно рассмеялись.

«Может быть, мне проплыть под ручьем к нему», – с замиранием сердца подумала Ника, но Никита, вдруг словно поняв ход ее мыслей, отрицательно покачал головой и крепче, почти до боли, сжал ее ладонь своею – широкой и твердой.

– Почему? – с отчаянием спросила Ника. – Я хочу к тебе. Я скучаю! Мне плохо без тебя.

«Я сам», – вдруг появилась серо-синяя надпись на прозрачной преграде, разделяющей парня и девушку друг от друга.

– Почему ты? Я тоже могу! – Почему они могут читать мысли друг друга, да еще и таким неординарным способом, девушку не волновало. Все-таки мир вокруг них двоих был переполнен необычностями.

«Я сам», – появилась новая надпись – точная копия первой. Правда, теперь девушка почувствовала исходящую от молодого человека за волшебной прозрачной стеной настойчивость.

– Хорошо. Давай ты! – согласилась Ника, все такими же большими глазами разглядывая лицо человека, которого безумно хотела обнять. – Я очень хочу к тебе, – почти шепотом добавила она. Ник едва заметно закусил губу, кивнул, вновь сжал ее пальцы – девушка тут же почувствовала необъяснимое тепло – и отпустил их. После он встал на ноги, глубоко, полной грудью вдохнул воздух и нырнул в ручей, который вдруг стал глубоким-глубоким, словно бы недавно не в нем вода достигала Нике лишь до середины колен.

Девушка болезненными слезящимися глазами уставилась на воду, по которой нервно пошли маленькие темные круги. Никиты нигде не было. Он не появлялся из скромного водоема, словно нырнул в неизвестность. И что странно – если раньше прозрачная вода давала возможность разглядеть даже самые маленькие камешки на дне, то теперь дно мутнело, как будто бы с него на поверхность поднималась ртуть.

Ника вскрикнула, прижав руки ко рту. Становившаяся серебряной вода ручья медленно, но верно превращалась в зеркало.

Ника вдруг поняла, что они сделали что-то неправильное, и отчаянно закричала, заставляя зеркальную затвердевшую гладь покрыться мелкими злорадными трещинами.

От собственного крика она и… проснулась.

Мир вокруг был совершенно нормальным, не размытым и цветным. Ника в панике огляделась – она была в собственной комнате, за окном которой начинало потихоньку светать, в своей любимой кроватке, укрытая тонким одеялом и вцепившаяся обеими руками в измятую подушку. Лицо ее было в слезах, и девушка с изумлением принялась вытирать их тыльной стороной ладони. На сердце было дико тяжело, как будто бы она потеряла что-то необычайно дорогое. Или кого-то необычайно дорогого.

– Ника, ты в порядке? – заглянула в комнату дочери Людмила Григорьевна, услышав ее крик.

– А? Д-да, – запинаясь, ответила девушка, стараясь, чтобы мама не увидела ее мокрого лица. – Это… кошмар приснился.

– Может быть, водички тебе принести? Или пустырника, чтобы успокоилась? – вглядывалась в дочку женщина. Когда-то давно, в детстве, маленькую Нику часто мучили кошмары, от которых она с плачем или воплями просыпалась, в последние десять лет, правда, такого не происходило. «Наверное, – решила Карлова-старшая, – Ника переживает из-за свадьбы».

– Нет. Нет, спасибо, не надо. А сколько времени? – Нике до сих пор хотелось плакать.

– Половина шестого. Спи еще. Насколько я помню, Саша заедет за тобой в девять, – сказала Людмила Григорьевна. Сегодня, за пять дней до бракосочетания, Александр обещал заехать за Никой, чтобы вместе с ней побывать в аэропорту, дабы встретить кого-то из гостей с его стороны, а после должен был завести девушку в свадебный салон, в котором Ника покупала свадебное платье. С выбором наряда девушка тянула, раздражая и мать, и жениха, и саму себя, и только неделю назад решила купить его. Платье, которое больше всего понравилось девушке – при выборе его Ника умудрилась извести полсалона, – нужно было подогнать под ее фигуру (этим занялись в том же салоне), поэтому забрать его Ника должна была только сегодня. Естественно, в роли личного водителя Ники выступал Саша. Он стремился всюду сопровождать свою невесту, как будто неосознанно хотел контролировать ее.

– Так рано? Тогда я еще посплю, – пробурчала Ника, чувствуя себя слабой и разбитой. Мама вздохнула, покачав головой, с тревогой глянула на дочь, заботливо укрыла ее и вышла из комнаты, а девушка, думавшая, что больше не сможет забыться в объятиях Морфея, почти мгновенно провалилась в сон.

Когда она проснулась во второй раз, то почти ничего из своего яркого необыкновенного сновидения не помнила – в ее памяти осталось только лицо Никиты и то, как они держались за руки. А еще в памяти сохранились обрывки чувств, которые охватили Карлову во сне, когда она коснулась пальцев любимого. Нежность, дерзость, радость, облегчение, удовольствие – их был целый клубок, распутать который Нике было не под силу. Это пугало. От переливающихся серебряной росой кандалов по имени «Ник Кларский» следовало избавиться – и причем давно.

Образ человека, одновременно любимого и ненавистного, не покидал впечатлительную Нику и тогда, когда она принимала душ, завтракала и собиралась. Все при этом валилось у светловолосой девушки из рук. Карлову это очень сердило, нет, даже раздражало, и она усилиями воли пыталась выпихнуть Укропа из собственного сознания, что у нее, впрочем, получалось плохо. Особенно в свете последних событий.

– Ты чего такая нервная? – спросила дочь Людмила Григорьевна, наблюдая, как та носится по дому в поисках джинсов, лежащих у Ники перед носом – на ее кровати. Как он посмел присниться ей, да еще и заставил плакать и кричать во сне? Этот придурок воистину садист.

– Просто так, – узрела наконец джинсы Ника и стала натягивать их, продолжая злиться. Причина такой ее реакции была вполне объяснима. Решив, что три года – это большой срок для страданий, девушка пару недель назад твердо решила, что раз она все-таки выходит замуж за Сашу, то ни о каком Никите Кларском она думать не будет. Если он до сих пор не вернулся – значит, она ему не нужна. Да и глупо было думать, что она ему нужна. Мистер Царь плевать хотел на нее с большой красной горки, а Ника вообразила себе бог знает что: например, что любит его, да и сама немного ему небезразлична. Глупая девчонка!

Никита Кларский раньше был ее надеждой, а теперь стал мечтой. Несбыточной.

Из-за этих мыслей надевающая узкие темно-синие джинсы Ника едва не грохнулась на пол.

Ага, подчинился он судьбе, как же, просто ему вообще изначально было все равно! И никакая госпожа судьба тут ни при чем. Это же какой дурой нужно было быть, чтобы так подумать? Тесей, Ариадна, Корона – надо же было сравнить прекрасную легенду с их историей – недоисторией, где нет места не только чувствам, но и героям, вернее, герою – плохому мальчику, держащему в одной руке маску хорошего парня, а в другой – оружие.