Незримый мост - Евгений Брандис

— Тум! — Рэст испугался своего голоса, прозвучавшего в тишине особенно громко и резко. — Раздави этот ромбоэдр!

Фиолетовый взгляд робота стал тусклым и невыразительным. Он медленно взял со стола черный передатчик и сжал его в сильных железных ладонях. Раздался едва слышный хлопок.

— Вы решили, эрт…

— Да, Тум. Пойми: никакой тайны, никаких слухов не будет, если… — Сентвер извлек из приемника робота пленку, собрал магнитофонные ленты и поджег все это в металлическом кювете. Затем вплотную приблизился к помощнику и четко произнес:

— Эс — двести шестьдесят четыре — зет!

Глаз Тума потух. Он вздрогнул и замер. Рэст торопливо вскрыл сектор памяти, извлек блоки и бросил их в устройство, стирающее записи. Он уже чувствовал запах газа и спешил закончить все намеченное на последние минуты жизни…

Погружаясь в пьянящее небытие, он с полным безразличием к себе понял, что кто-то пытается открыть дверь в кабинет…

Александр Шалимов

Кто нажмет на «стоп-кран»?

Полагают, что возраст человечества примерно 600 000 лет. Представим себе развитие человечества в виде марафонского бега на дистанции в шестьдесят километров. Где-то начавшись, бег направлен к центру одного из современных городов как к финишу. Большая часть шестидесятикилометрового расстояния пролегает по очень трудному пути… Только в самом конце пятьдесят восьмого километра мы встретим, наряду с первыми орудиями, наскальные рисунки — эти первые проблески культуры, и только на последнем километре появится все больше признаков земледелия… За двести метров до финиша дорога, покрытая каменными плитами, ведет мимо римских укреплений. Еще через сто метров бегунов обступают средневековые городские строения… Наконец до финиша остаются десять метров. Они начинаются при факелах, свечах, скудном свете керосиновых ламп. Но в момент броска на последних пяти метрах происходит ошеломляющее чудо; яркий свет заливает ночную дорогу, повозки без тяглового скота мчатся мимо, машины стремительно проносятся в воздухе и пораженный бегун ослеплен вспышками «юпитеров», фото- и телекорреспондентов…

(Из книги швейцарского инженера и философа Г. Эйхельберга «Человек и техника», 1971).

— Что же дальше?

— Ты о продолжении экспериментов, Норт?

— Да…

— После гибели Мика и Фрэды лаборатория сверхвысоких энергий для нас недоступна… Ты прекрасно знаешь об этом.

— Но работы нельзя останавливать. Они — там, за океаном продолжают исследования… Мы мгновенно отстанем от них. Что с шефом? Неужели он не понимает?…

— Он, вероятно, понимает, но… прежде чем продолжать, надо выяснить, почему все полетело к чертям.

— Методика эксперимента… Мик вел себя как слепой щенок… Я говорил ему. И тебе тоже, Марк.

— Это общие слова, Норт. Конкретно: где ошибка?

— Защитное поле. Оно не выдержало…

— Почему?

— Мик получил какой-то новый вид энергии. Нарастающий разряд. Мы с этим никогда не имели дела.

— Одно из предположений, Норт, не более.

— Да, предположение, но весьма вероятное. Вот смотри, Марк.

Они подходят к меловой доске, занимающей всю стену лаборатории. Норт начинает быстро писать формулы: буквенные символы, корни, производные, степени, интегралы, знаки неравенства, бесконечности и снова буквенные символы… Доска исписана сверху донизу. Норт подчеркивает конечную формулу, стирает все написанное, а формулу переписывает в левом верхнем углу доски и заключает в картуш.

Марк, присев на край стола, не отрывает взгляда от доски.

— Ну, что? — спрашивает Норт и еще раз подчеркивает выведенную формулу.

Марк молчит, напряженно думает.

— В общем — тут ничего нового, — говорит Норт, отирая пот со лба, — я только продолжил выводы Мика.

— Пожалуй, но если это справедливо… — Марк устремляет взгляд в открытое окно, где над вершинами сосен в синем небе медленно плывут сгустки облаков. — Если это справедливо, тогда…

— Вот именно. Тогда… — Норт принимается снова писать на доске. — Тогда мы получаем в одном случае полную неопределенность — я пока не берусь анализировать ее, — а в другом вот это. — Он заключает в картуш выведенное неравенство и, прищурившись, испытующе глядит на Марка.

— Сравни это, — он стучит мелом по доске, — с той первой формулой, что наверху, и попробуй вообразить такое.

— Вообразить еще, пожалуй, могу, — зажмурившись, как от яркой вспышки света, медленно говорит Марк. — Получается нечто совершенно фантастическое… Но выразить это словами… нет, я не в состоянии…

— А зачем? Достаточно того, что ты можешь это представить. Разве надо пересказывать словами мелодию? И вообще — к чему это? Ее можно записать нотами или пропеть. Вот здесь «нотная» запись моей «мелодии». Совершенно новая «мелодия», не так ли? — Он снова отирает тыльной стороной ладони капли пота со лба и присаживается на стол рядом с Марком.

— Да, — не открывая глаз, шепчет Марк, — новая, грозная, смертельно угрожающая мелодия. Мелодия всеобщего уничтожения. Она могла навсегда унести Мика и Фрэду…

Он широко раскрывает глаза, смотрит на облака, плывущие за окном, потом подходит к доске, снова и снова перечитывает формулы.

— Надо сказать об этом шефу, Норт.

* * *

— Занятно. — Подперев ладонью худой, плохо выбритый подбородок, шеф переводит взгляд с Норта на Марка и снова на Норта. — Занятно, мальчики… И что же ты предлагаешь, Норт?

— Надо попробовать?…

— Но где? Лаборатория Мика выведена из строя. И нам не разрешают восстанавливать ее. Эти типы из военного ведомства хотят до всего докопаться сами.

— А если объяснить им?

На лице шефа появилась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков посуровели:

— Пока не стоит.

— Вы все-таки не верите мне!

— Не то, Норт. Если ты прав, это, пожалуй, слишком серьезно… Они могут ухватиться за твою идею, и тогда исследования приобретут… чрезмерно утилитарный характер. Понимаешь?… Ведь если эту энергию использовать направленно, ее можно превратить в ужасающее оружие, равного которому нет. Пока нет…

— Мне кажется, это даже не оружие, — возразил Марк. — Это страшнее… Если процесс выйдет из-под контроля, можно запросто уничтожить всю планету.

— Ты, конечно, преувеличиваешь… Тем не менее это помощнее термоядерной бомбы…

— Что же, ограничиться теоретическим рассмотрением? Оставить все на бумаге? — В голосе Норта звучит горечь. — А может, просто затаить? Только от кого?…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});