Сон в красном тереме. Том 1 - Цао Сюэцинь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дорогой читатель, ты уже знаешь, что надписи «Отмель осоки и заводь цветов» и «Торжественное явление феникса» были придуманы Баоюем, когда Цзя Чжэн испытывал его способности. Об этом рассказывалось в предыдущей главе. Но как могло случиться, что эти надписи были признаны совершенными и развешаны в саду? Ведь семья Цзя принадлежала к числу образованных и в ней всегда нашлось бы два-три человека, способных сочинять подобные надписи, не то что в семье, которая только что разбогатела и старшие еще не успели научиться грамоте. Зачем же все-таки употребили надписи, предложенные неопытным юнцом?
Дело в том, что до того, как Юань-чунь попала ко двору, ее воспитывала матушка Цзя. Когда родился Бао-юй, Юань-чунь была уже взрослой девушкой. Она понимала, как дорог престарелой матери единственный сын, поэтому горячо любила и жалела своего младшего брата. Они с Бао-юем вместе прислуживали матушке Цзя и ни на минуту друг с другом не расставались. В возрасте трех-четырех лет, когда Бао-юй еще не посещал школу, он с помощью Юань-чунь выучил наизусть несколько книг и запомнил несколько тысяч иероглифов. Хотя Бао-юй приходился ей братом, Юань-чунь относилась к нему как мать к сыну. После того как Юань-чунь была взята ко двору, она часто писала в письмах отцу:
«Хорошенько воспитывайте Бао-юя: если не будете строги с ним, из него ничего не получится; но чрезмерная строгость тоже чревата последствиями, да и доставит огорчения бабушке».
Заботы о семье никогда не покидали Юань-чунь. И недавно Цзя Чжэн, услышав похвальные отзывы учителя о способностях Бао-юя, решил взять его с собой в сад, чтобы там, между прочим, испытать его. Хотя надписи, сделанные Бао-юем, нельзя было назвать блестящими, в них отражался общий дух, царивший в семье Цзя, и Цзя Чжэн полагал, что, если эти надписи прочтет Юань-чунь и узнает, что их сочинил ее младший брат, она тоже порадуется его успехам. Поэтому он решил воспользоваться этими надписями. В тех местах, для которых в тот день не успели придумать надписи, их добавили впоследствии.
Между тем Юань-чунь, увидев эту надпись из четырех слов, с улыбкой заметила:
– «Заводь цветов» – уже хорошо, к чему еще «отмель осоки»?
Сопровождавший ее евнух тотчас сошел на берег и помчался к Цзя Чжэну. Цзя Чжэн распорядился немедленно заменить надпись.
Вскоре лодка пристала к берегу, Юань-чунь вышла из нее и пересела в паланкин. Она увидела впереди очертания великолепного дворца и силуэт высокого зала. На каменной арке перед входом было написано: «Обитель бессмертных жителей неба». Юань-чунь тут же велела заменить надпись на «Уединенный павильон свидания с родными», а сама направилась к павильону. Она увидела просторный, освещенный факелами и усыпанный благовонными травами двор, увешанные фонариками деревья, золотые окна и яшмовые пороги. Невозможно описать прелесть и красоту бамбуковых занавесок с вплетенными в них тонкими, как усы креветок, нитями, разостланных повсюду ковров из меха выдры, ширм из фазаньих хвостов, а также опьяняющих ароматов, струящихся из курильниц!
Поистине:
Из золота двери, из яшмы ворота —
святых и бессмертных покои;
Палаты в корицах, дворцы в орхидеях —
любимицы царской жилище.
– Почему в этом месте нет никакой надписи? – спросила Юань-чунь.
Сопровождавший ее евнух опустился на колени и почтительно произнес:
– Это ваши личные покои, государыня, и никто не посмел дать им название.
Юань-чунь молча кивнула.
Евнух, распоряжавшийся церемониями, попросил ее сесть на возвышение и принять поздравления родных. Внизу у ступеней заиграла музыка. Второй евнух подвел к крыльцу Цзя Шэ и Цзя Чжэна, чтобы они поклонились Гуй-фэй, но личная прислужница Гуй-фэй передала повеление, что Гуй-фэй освобождает их от этой церемонии.
После этого Цзя Шэ и остальные мужчины вышли.
Затем евнух подвел к крыльцу матушку Цзя и других женщин. Снова вышла служанка и объявила:
– Можно отменить церемонию.
Женщины тоже удалились.
Затем трижды был подан чай, и Юань-чунь спустилась с возвышения. Музыка прекратилась.
Удалившись в боковую комнату, Юань-чунь переоделась. Ей подали коляску, и она отправилась навещать родных. Войдя в покои матушки Цзя, она хотела было совершить церемонии, какие обычно полагаются при встрече с родителями, но матушка Цзя и остальные женщины помешали ей это сделать, и сами опустились перед нею на колени. На глаза Юань-чунь навернулись слезы. Одной рукой она обняла матушку Цзя, другой – свою мать госпожу Ван, и все трое молчали и только всхлипывали, несмотря на то что у них было много чего рассказывать друг другу.
Госпожа Син, Ли Вань, Фын-цзе, Ин-чунь, Тань-чунь, Си-чунь молча стояли рядом и тоже плакали.
Лишь через некоторое время Юань-чунь овладела собой, через силу улыбнулась и сказала:
– Когда-то вы провожали меня туда, где нет возможности видеться с вами, а теперь, когда я вернулась домой, вы плачете, вместо того чтобы радоваться и смеяться. Ведь я скоро снова уеду, и неизвестно, удастся ли нам еще когда-нибудь свидеться!
Она опять не выдержала, и рыдания сдавили ей горло. Госпожа Син стала утешать ее.
Затем матушка Цзя усадила Юань-чунь, и все по очереди представились ей. После этого Юань-чунь приняла во внешнем зале поздравления управляющих дворцами Нинго и Жунго, их жен и всех остальных служанок.
– Как много у нас родных! – со вздохом произнесла Юань-чунь, когда окончилась церемония. – Жаль только, что невозможно повидаться с каждым в отдельности!
– Ваших повелений ожидают родственники из семьи Сюэ и семьи Ван, а также Бао-чай и Дай-юй, – обратилась к ней госпожа Ван. – Они приходятся нам дальними родственниками, и мы не осмелились самовольно приглашать их сюда.
Юань-чунь распорядилась просить их. Тотчас же вошла тетушка Сюэ и хотела совершить церемонии, положенные при встрече с государыней, но Юань-чунь сделала ей знак не утруждать себя и всем остальным велела просто подходить к ней и рассказывать все, что им хотелось бы ей рассказать. Потом вошла служанка Бао-цинь, которую Юань-чунь взяла с собой во дворец, и поклонилась матушке Цзя. Матушка Цзя поспешно подняла ее, приказала отвести в отдельные покои и хорошенько угостить. Евнухи, распоряжавшиеся церемониями, наложницы государя, дворцовые прислужницы разместились во дворце Нинго и на половине, которую занимал Цзя Шэ,
