Сибирская жуть-4. Не будите спящую тайгу - Андрей Буровский

— Жена рассказала?

— Нет, проще… Ты уходить куда-то стал, Ваня. Тормозить стал и весь неуправляемый какой-то сделался. Я сделал заказ Миловзорову — ты знаешь, его аналитикам. Они нашли два возможных варианта: что ты стал с попами болтать и что постоянная у тебя появилась. Рекомендовали оторвать, какую-то другую подсунуть или уж эту убрать.

— А про Аргентину ты откуда?

— А это и правда «оттуда», — засмеялся Асанов, теперь уже и вовсе неуверенно. И замолчал, глядя на лицо друга Вани. — Твоя, твоя любовница матери как-то кричала, мол, вы тут валяйте дурака, как хотите, а я скоро в Аргентине буду и плевать на вас тут всех хотела. Ее мамашу с хахалем прижали на чем-то, не помню, хоть убей, Ваня. Скорее всего, на деньгах. Но прижали, это совершенно точно, она и начала орать.

— А Шашкина сказала все твоей…

— Ну ты же знаешь, они дружат.

Ну вот, и все стало понятно. Ваня был сам виноват, потому что отходил от дел. Становился равнодушен к интересам людей, стоявших вокруг его кресла и посадивших, кстати говоря, его в это губернаторское кресло. Асанов испугался, и весь круг испугался, вся кодла, и стала искать — почему?!

А тут еще девочка не выдержала, заорала на случайно родившую ее шлюху и ее сто тридцатого трахаря, а мамаша — бывает же такое! — работала в одной лаборатории с женой главаря кодлы, заместителя губернатора. И дала информацию, где искать и в каком направлении. И девочка была обречена. Чтобы не с кем было бежать в Аргентину и не побежал бы человек, уж очень нужный им самим. А сама Женька… Асанов искренне ее забыл. Он и имя подружки жены не очень помнил. Так, болтается там кто-то, временами мельтешит по телефону. Он решал совсем другие проблемы.

Случайность? Нет, не совсем. Потому что не будь дамской дружбы, тогда было бы что-то другое. Вкололи бы «сыворотку правды». Схватили бы, подвергли спецобработке Маринку. Установили бы «клопы» на даче Лоха… Решив выйти из игры вместе с Женькой, Простатитов убивал этим ее. Женьку стало необходимо убить, чтобы Простатитов не сбежал и мог бы и дальше прикрывать торговлишку золотом и драгоценными камнями.

— Кстати, Сережа, — вскинул голову Простатитов. — А на даче у Лоха стояли…

— Ваня, этот вопрос мне бы очень не хотелось обсуждать, — негромко, уже без улыбки, серьезно ответил Асанов. — Принимал решения не я, мне давали только результат.

Ну вот теперь ясно, почему так долго они ждали. Пока прошло свидание, второе, пока они старались все проверить. Он думал, что живет. Что это его жизнь делается им, и что он решает, куда идти, как далеко, в какой компании. А эти люди думали иначе. И оказалось, они были правы. Они, а вовсе не он, Ваня Простатитов, доктор экономических наук и губернатор. И это было самое печальное. Почти такое же печальное, как сама смерть милой девочки.

Простатитов покивал головой. Ну что ж, пора было кончать.

— Отойдите в стороны, ребята.

Ему показалось, что он сказал это громко. На самом деле он только что-то хрипло каркнул, и пришлось откашляться и повторить. Боевики двинулись в стороны, и Асанов остался один у глухого участка стены.

Не было никого между Асановым и Простатитовым. Ваня шел к нему сутулясь, и лицо его было отнюдь не ликом победителя, скорее было оно тяжелым и скорбным.

Асанов не улыбался, смотрел напряженно, тревожно. Но, похоже, что он все-таки не верил. Не допускал, что Ваня все-таки сделает ЭТО. Старый приятель Ваня. Подельник Ваня, сам по уши в том же дерьме. Член той же команды Ваня. Человек своего круга Ваня.

Между ними было метра три, и тогда Простатитов стал стрелять. Пистолет был тяжелый, отдача сильная, а опыта он не имел. Стрелял он очень плохо, почти не целился, и с трех раз попал в стену строения, и по разу в бедро и в живот. Асанова отбросило, крутануло ударами. Зазвенели гильзы по двору. Отвратительно воняло порохом.

Мальчики Фрола завопили, особенно стоящие поближе:

— Давайте мы сами все сделаем! А то вы нас самих постреляете!

— Нет, ребята, это мое дело.

Может быть, это и странно, но прозвучало громко и решительно. И так же решительно он шагнул еще и еще, и теперь с убийцей его женщины их разделяло уже не более полутора метров, примерно как при разговоре.

Асанов сидел на земле, мученически разинув рот. Наверное, хотел что-то сказать, но только выстонал без слов, протянул к убийце руку раскрытой ладонью вверх. Между пальцев стекала алая густая кровь, гулко ударялась отдельными каплями в пыль. Простатитов понимал — он действительно не помнит Женьки. И не раскаивается. И совсем не понимает, чего взъелся Простатитов. У него просто нет нужных органов, чтобы понять, что и зачем сделал губернатор Простатитов.

Ваня слыхал, что есть такие люди, живущие по ту сторону добра и зла, просто не понимающие, о чем идет речь. Оказывается, существо этой новой формации жило у него под боком. И пока он действовал ему на пользу, Простатитов как-то и не замечал, что же это за создание.

Сергей Асанов снова издал какой-то неопределенный звук. Широко раскрытые глаза смотрели с мольбой, он просил пощады. Не прощения. Он и сейчас не понимал.

И Простатитов сделал еще один шаг, почти приставил дуло к переносице между побелевшими от ужаса глазами Асанова и снова нажал на курок.

Наверное, он сам не ждал, что так получится. Он привык жить в мире бумаг, теорий и слов. Даже деньги не были бумажками. Они были маленькими цифрами в маленьких книжечках и переходили из одной книжки в другую, когда заключались сделки или выплачивались дивиденды. Договоры тоже были бумагами, а не реальным алюминием и никелем. Американцы привозили цифры в книжечках, а увозили тоже цифры, только леса.

А здесь все было очень уж по-настоящему. Пистолет отбрасывало, выворачивая руку. Воняло кислятиной, со звоном катились гильзы. Асанова швыряло от ударов. Вот и сейчас отшвырнуло на спину, он лежал, раскинув руки, запрокинув голову назад. Как будто мельчайшая розоватая взвесь коснулась лица Простатитова. Он облизал губы и почувствовал, что эта взвесь — соленая. Он сделал шаг, чтобы вглядеться в лицо. Самое обычное лицо. Асанова он видел сотню раз. Ну увидел еще раз, с дырой во лбу. С аккуратной, маленькой дырой, немного опаленной по краям.

Припомнив, чему учили, что читал в детективах, Ваня бросил револьвер на землю. Тяжелая железяка подпрыгнула, проехалась по земле, и Ваня испугался: «Выстрелит!» Не выстрелила.

Ссутулившись, уходил Простатитов, молча садился в машину.

— В управу?

— Домой.

Было только полседьмого вечера. Сын, само собой, был у приятелей. Галина, видимо, смотрела телевизор: из гостиной раздавался голос диктора.

Губернатор сменил рубашку, все казалось, что на манжетах — брызги крови, пороховая гарь. Долго мыл руки с сульсеновым мылом, с шампунем, так же изо всех сил умывался. Розовая взвесь как бы въелась в кожу, на губах была все та же соль.