Не померкнет никогда - Николай Крылов

Но обеспечить перелом на фронте она не смогла.

Полки и дивизии спешно вводились в бой, по мере того как выгружались на степных станциях за Симферополем и форсированным маршем выдвигались на исходные рубежи. На марше вручался командирам и боевой приказ. Задача была наступать, отбить у врага только что оставленную Воронцовку, а затем и Ишунь, восстановить положение, существовавшее неделю назад.

Однако на элементарную подготовку наступления времени не давалось. Нам говорили: "Быстрее вперед, иначе противник займет через два дня весь Крым". И тут уж не принималось во внимание, что часть артиллерии еще где-то в пути, а для остальной только начали подвозить снаряды, что неясно с авиационной поддержкой — то ли будет, то ли нет.

Наступать без должной подготовки, с ходу, было еще труднее оттого, что наши дивизии, как ни закалились они в испытаниях Одесской обороны, опыта наступательных действий, по существу, не имели. Кроме разве 421-й, участвовавшей в сентябрьском контрударе.

И все же приморцы наступали. В ожесточенных встречных боях, в рукопашных схватках отвоевывались где сотни метров, где километр-полтора сухой крымксой земли. 287-й полк Чапаевской дивизии решительной атакой обратил противника на своем участке в настоящее бегство. Части 95-й дивизии ворвались в Воронцовку и, хотя овладеть ею полностью не удалось, продвинулись на ряде участков к Чатырлыку. 25 октября, когда вступили в бой все наши дивизии, немцам пришлось перейти к обороне.

Однако этот успех, достигнутый дорогой ценой, был непрочным. Чтобы развить его или хотя бы закрепить, у нас не хватало сил.

И 26 октября инициативу снова захватил противник. Подтянув резервы, Манштейн двинул в наступление на сравнительно узком участке семь пехотных дивизий, поддерживаемых большим числом танков и самолетов. У нас же все еще не подошли к фронту некоторые не обеспеченные тягой артполки. Плохо обстояло дело и с подвозом боеприпасов.

Как ни трудно было на одесском плацдарме, как ни давил численный и огневой перевес на неприятельской стороне, мы уже привыкли чувствовать себя подготовленными, конечно в пределах возможного, к отпору врагу. И именно эта наша подготовленность все в большей мере определяла исход боев. А воевать так, как здесь, зачастую без оборудованных позиций, без полноценной артиллерийской поддержки, без реальной возможности вызвать и нацелить куда нужно свою авиацию, приморцам на моей памяти не приходилось.

Глядя на все происходившее из нынешнего далека, видишь и сознаешь, что выдвижение Приморской армии на север Крыма и введение ее там в бой, как ни плохо это было обеспечено, дало все-таки немало. Противник был задержан дорогой ценой, но задержан! — на севере полуострова на несколько лишних дней. И быть может, уже там, у Ишуни и Воронцовки, начал срываться расчет фашистов захватить с ходу Севастополь: небольшой его гарнизон смог использовать эти дни для подготовки к обороне города. Но тогда мы думали еще не только о Севастополе — ведь шли с тем, чтобы не пустить врага в Крым…

Прикрывавшие наш левый фланг кавалерийские дивизии, в которых осталось по нескольку сот бойцов, не смогли задержать крупные вражеские силы, двинувшиеся от Каркинитского залива на Евпаторию. На правом фланге, также обойденном противником, мы утратили контакт с соседом — 9-м стрелковым корпусом. С трудом отражались попытки врага вклиниться в стыках дивизий и полков, но отдельные танки и группы мотоциклистов прорывались и тут. Чтобы не потерять связи со штабами соединений (им, как и штарму, приходилось часто переходить на новое место), наши направленцы день и ночь носились по степи.

Они доставляли все более тревожные сведения о состоянии частей, о сокращении числа активных штыков. Как всегда в ближнем бою, выбывало из строя много командиров.

В те дни был сражен горячий и бесстрашный подполковник Амбиос Кургинян недавний начальник штаба 241-го стрелкового полка, только что залечивший свои одесские рапы и вернувшийся в тот же полк командиром. Увезли в Симферополь тяжелораненого капитана Василия Барковского — известного всей армии командира лучшего противотанкового артдивизиона. Чапаевцы потеряли начальника штаба подполковника Николая Павловича Васильева. В двух полках дивизии Воробьева были убиты или ранены все комбаты.

Последовала директива Военного совета войск Крыма о переходе к сдерживающим боям с постепенным отходом на промежуточные рубежи в глубине полуострова, для Приморской армии — в южном направлении. Это означало, что возможность вернуться на Ишуньские позиции и отстоять Крым в целом уже исключается.

Затем связь с командованием войск Крыма прервалась. Было лишь известно, что из Симферополя оно выехало (как потом оказалось, в Карасубазар, а оттуда в Алушту). Так настал момент, когда Военному совету Приморской армии потребовалось самостоятельно принять решение, от которого могло зависеть, в этом мы отдавали себе отчет, гораздо большее, чем судьба самой армии.

Наверное, Иван Ефимович Петров тяжелее, чем любой из нас, переживал то, что произошло с приморцами на севере Крыма, — и в силу особой своей ответственности командарма, и потому, что был по натуре человеком эмоциональным, принимавшим все близко к сердцу. Горечь и боль от сознания, что армия, пусть не по своей вине, не смогла выполнить поставленной задачи, побуждали Петрова еще напряженнее думать над тем, как все-таки не дать противнику достичь его основных целей на Крымском театре военных действий. В решении Ставки об эвакуации наших войск из Одессы возникшая угроза Крыму рассматривалась как угроза базированию Черноморского флота. Значит, имелся в виду прежде всего Севастополь; в конечном счете одесские дивизии нужны были здесь для того, чтобы враг не захватил главную военно-морскую базу страны на юге.

Из этого, считал генерал Петров, следует исходить и теперь. Среди нас не было моряков, но когда встал вопрос о том, куда следует вести армию, если не поступит на сей счет приказ от старших начальников — в первый раз Военный совет обсуждал это еще в Сарабузе в ночь на 31 октября, — говорили больше всего о флоте. О том, что ему необходимо сохранить свободу действий на всем Черном море, возможность наносить удары по коммуникациям и портам противника и не подпускать неприятельские десанты к нашим берегам. И поэтому армия, которая не зря называется Приморской и уже обороняла вместе с моряками Одессу, должна, пока еще не поздно, встать на защиту Севастополя.

Через двенадцать-тринадцать часов состоялось военное совещание в Экибаше, с которого я начал свой рассказ. Командарм был глубоко удовлетворен тем, что абсолютное большинство командиров и комиссаров смотрело на дело так же, как он и Военный совет. А наш штаб к тому времени уже наметил маршруты движения соединений, определил уравнительные рубежи, рассчитал время выхода к ним головных колонн. Был подготовлен и боевой приказ, подписанный сразу после совещания.