В двух шагах от рая - Михаил Евстафьев

Генерал армии Вампилов приехал в афганское министерство обороны за четверть часа до встречи, поднялся на третий этаж, устроился в кожаном кресле в просторном холле перед залом переговоров, так, чтобы увидеть открывающиеся двери лифта, когда прибудут наблюдатели ООН. Рядом стоял майор-переводчик, также как и начальник, в форме маскировочного цвета. Сопровождавшие офицеры оперативной группы, включая генерала Сорокина, прохаживались по холлу. Возник афганский солдатик, длинный, тонкий «губошлеп», замешкался. Свободной рукой отдал честь сидевшему советскому генералу, выделил его среди остальных, за главного сразу распознал, во второй же держал поднос с поделенными по тарелочкам яблоками и орешками. Вампилов махнул: «давай!» и солдатик проследовал с подносом в зал переговоров. «Папа» обдумывал, что будет говорить, постукивал пальцами по деревянной ручке кресла. Ноги же его, вернее носки ботинок, попеременно поднимались и опускались на ковер. И ноги, и рука словно жили отдельно от туловища, так неподвижно сидел Вампилов.

Неожиданно он сказал:

– Я скажу им, что сейчас нельзя быть равнодушным по отношению к афганской проблеме. Как будет по-английски веха?

– Майлстоун, – подсказал переводчик и пояснил: – Мильный камень, дословно.

– Это почему это мильный камень?

– Либо можно перевести как лэндмарк.

Любил «папа» вставлять в разговор русские пословицы и поговорки. Причем такие, что и в словаре не найдешь. Не переводится на другой язык и все. Близко ничего нет. А генерал армии требует, у него все построение мысли рушится, если не донесешь смысла. Рассердится, бранится будет.

– Хм-м, – «папа» вновь погрузился в размышления.

Сорокин отдернул штору, посмотрел вниз, не приехали ли наблюдатели. Оставленный у подъезда встречать гостей офицер опергруппы пожал плечами, мол, пока не видно. В следующую минуту погас свет, и «папа» представил, что гости едут в лифте, поднимаются на третий этаж, и застревают. Он поделился нарисованной в собственном воображении картинкой с майором:

– Что тогда? Как будем вести переговоры?

– В лифте, товарищ генерал армии, – все обрадовались шутке, она сняла нависшее напряжение.

– А что если душманы захватили Суруби, – предположил Вампилов. Питающая Кабул электростанция находилась за городом, и духи, несмотря на выставленные заставы, неоднократно совершали подрывы линий передач. – Или же взорвали ее?

– Нет, – решительно отмел такую версию майор. – Они бы не стали этого делать. Хотя все возможности у них есть. Они же сами пользуются этой энергией. Нет смысла.

– Как же, а вот на юге они же взрывали ЛЭП, которую мы тянули, – возразил Вампилов.

– На юге более ортодоксальные духи, товарищ генерал армии. Здесь они привыкли к цивилизации, – показал знания вопроса майор, и удовлетворенно улыбнулся, когда «папа», взвесив довод, сказал:

– Тоже верно, – и спустя минуту тишины, продолжил: – Везде мы лезем со своими мерками. Ведь здесь же все совсем иначе, другие законы. Так?

– Так, – кивнул майор.

– А мы все пытаемся насадить собственные порядки. Сколько времени?

Все офицеры свиты одновременно взглянули на часы, ответил же майор, остальные молча согласились, что, мол, верно, столько именно и есть.

– Шестнадцать ноль-ноль, – сказал майор.

Сорокин подвел стрелки. Убежали часы на две минуты.

– Надо нам их всех помирить, – продолжил Вампилов. – Знаете, что мне сказал недавно Наджибулла? Что он скорее найдет общий язык с Гульбеддином, чем с Ахмад Шах Масудом. И знаете почему?

Свита изобразила на лицах неподдельный интерес.

– Потому, что Наджибулла – пуштун. А Ахмад Шах – таджик.

Подчиненные, кроме майора-переводчика, наигранно пораженные таким выводом, а может и в действительности узнав что-то новое для себя под конец войны, многозначительно переглянулись.

Сорокин вновь отодвинул занавеску. На улице повалил снег.

С Ахмад Шахом Масудом договориться возможность существовала, и переговоры провести, в принципе, советские готовились, посылали к полевому командиру тайных связных, от него доверенных людей принимали, от советского посла и от Вампилова письма писали. В принципе, Масуд обещал на словах, что советские колонны на Саланге трогать не будет, что, мол, уйдете без потерь, не беспокойтесь. И действительно, вели себя духи на перевале тихо, на конфликт не нарывались, в русских не стреляли, лишь передвигались туда-сюда вдоль дороги небольшими отрядами, с пулеметами и гранатометами на плечах, зубоскалили.

Зато «зеленым», афганским правительственным заставам, и колоннам афганским угрожали скорой расправой, кое-где постреляли даже в кабульских армейцев, машины подожгли, мол, не забывайтесь, мы хозяева на Саланге. Если после вывода Масуд перекроет перевал, правительство Наджибуллы долго не продержится. Это очевидно для всех, и в Кабуле, по настроению местных жителей чувствуется напряжение. Вампилову ежедневно докладывали обо всем, разные сводки и аналитические материалы читал «папа», из разных источников черпал информацию.

И Наджибулла понимает, что Ахмад Шах Масуд – прямая угроза, потому и просит разбомбить базовые районы Масуда, операцию провести, выдавить его с перевала, дальнюю авиацию задействовать, чтоб камня на камне не осталось, чтоб долго не пришел в себя, не очухался от бомбоштурмового удара «Панджшерский лев».

Надеется Наджибулла, размышлял Вампилов, что таким образом вновь втянет нас в войну, и появится лишняя зацепка, чтобы продлить срок пребывания ограниченного контингента. Ненасытные они какие-то! Танки, бронетехнику, артиллерийских орудий, вертолетов – несметное количество получили. А кто использовать это будет, кто у них воевать будет? В любой части некомплект людей. Не хотят идти служить в армию афганцы. Теперь им еще реактивные установки «Ураган» нужны, «Град» подавай, ракетные пусковые установки Р-300 – «Скад». Что еще попросят? А вся верхушка охвачена пораженческими настроениями, сами против душманов воевать не хотят, советских подставляют! Неужели так наивен Наджибулла? Неужто не понимает, что пока решение будет принято, пока он заверяет всех, что русские согласятся, Масуд все прознает, от афганцев же в окружении Наджибуллы и узнает, уже, по данным разведки почуял неладное, и перемещает отряды. Бомби – не бомби Саланг и Панджшер, толку не будет. Посмотрим, что решат на Политбюро. Будем воевать с Масудом – не будем, оставят войска – не оставят… Действовать надо переговорами, а не оружием. Десять лет воевали, и ничего не добились.

Свет зажегся. Вампилов взглянул на люстру, и, возвращаясь из задумчивого состояния, продолжил:

– И все-таки, мы должны найти путь их помирить…

– Кого, товарищ генерал армии, помирить? – уточнил Сорокин.

– Афганцев, – каких афганцев, про кого говорил «папа», когда и как он надеялся помирить, умолчал, не поделился.

Мирить надо всех! Не только Наджибуллу с оппозицией. В самом афганском руководстве по-прежнему трения, халькисты с парчамистами не уживаются. Моджахеды междоусобицу развели. Растащат по клочкам страну, раскроят. А легко ли злейших врагов, кровных врагов мирить? Нет, конечно. Но надо стараться. Вампилов никогда не хвастался успехами, о его деятельности вообще мало кто знал в армии, одни высокие чины в курсе были. Часто летал на переговоры Вампилов с охраной, а часто с одним только переводчиком в самое логово врага направлялся. И слушали его моджахеды. Верили на слово. Видели в нем человека чести.

– Что-то запаздывают, – вновь посмотрел на время майор.

– С каждым разом я убеждаюсь, что никакого прока от наших встреч нет, – как бы пожаловался вслух на наблюдателей ООН Вампилов. – Болтологией занимаемся! Они ничем нам не помогают, и никак не влияют на пакистанцев. А зарабатывают неплохо. Сколько они зарабатывают?

– Я не уверен, товарищ генерал армии, – пожал плечами полковник из свиты с прилизанными волосами и пухленькими губками.

– А я знаю, 20-25 тысяч долларов в месяц, вот сколько!

– Возможно, товарищ генерал армии.

– А это 300 тысяч в год. А за что им платят такие деньги? За присутствие? Куча бездельников! Ничего ровным счетом не делают!

– Подъехали, – сообщил Сорокин.

Вампилов поднялся, поправил волосы, форму, повернулся к лифту спиной, и ладошки за спиной сцепил, приготовился изобразить перед гостями задумчивость.

Открылись двери лифта, вышел генерал Хельменен с помощниками. Вампилов повернулся, двинулся навстречу, любезно поприветствовал. Все проследовали в зал, и генерал армии, сменив улыбку на серьезное выражение, направился к своему традиционному месту за столом переговоров – с правой стороны, но один из офицеров группы ООН попросил разрешения сделать снимок на память, и, пока он щелкал аппаратом, подоспели отставшие наблюдатели – полковник Бо и гражданский человек – ни то филиппинец, ни то китаец, низенький, с длинными черными волосами. У каждого наблюдателя на правом рукаве был пришит флаг страны, которую они представляли, у Хельменена – финский, у Бо – шведский.