Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

Говорили все сразу, перебивая друг друга. Одни уверяли, что достаточно добиться отмены заборных книжек, и жизнь пойдет на улучшение. Старожилы не соглашались, они-то помнят, как было во все времена, когда им давали деньги на руки. То же тухлое мясо, та же дороговизна.

— За деньги можно в другом месте купить! — шумели третьи.

— Было бы за что покупать!..

— А где ты купишь? Где? По всей округе ни одной лавки!..

— Откроют лавки!.. Попросим!..

— Кого ты попросишь? Царя! Так до него далеко.

— Зачем царя беспокоить, если рядом господин Коршунов, — сострил Трошка.

— Не трожь господина Коршунова! — бабьим голосом крикнул кто-то с дальнего угла. — Он наш благодетель и заступник, на него одного надежда!

— Да плут и обманщик твой Коршунов, — загремел в ответ Трошка. — Такой же сатрап и кровосос, как и Белозеров, только похитрее. Ну где он, твой Коршунов, со своими посулами? Наобещал тут с три короба, взбаламутил всех и в кусты, один зад торчит. Поди разыщи его и приложись!..

В бараке грохнул хохот.

— Приехал сюда царя выгораживать, — продолжал Трошка. — Как будто здесь дети маленькие, не знают, что этот самый царь-батюшка, божий помазанник, рабочую кровь в Петербурге пролил. А они-то к нему с хоругвями да иконами шли! Вот тебе и царь!..

Вернулся Федор домой возбужденный, переполненный впечатлениями. Почти с порога он начал рассказывать Майе о всем том, что услышал на сходке. Весь вечер Федор не переставал восхищаться русскими, особенно Трошкой, которые готовы драться с самим царем и ни капельки не боятся его.

Слушая Федора, Майя перепугалась. Она стала умолять Федора не ходить больше на сходки, держаться подальше от Трошки.

— Почему? — удивился Федор.

— Их всех пересажают в острог и тебя вместе с ними… Не дай бог!..

— А меня-то за что? Я драться с царем не собираюсь, это не мое дело. А послушать интересно.

Федор лег и тут же уснул, а Майя почти до утра ворочалась с боку на бок в предчувствии какой-то беды. На дворе было светлее, чем в землянке. Переплет рамы единственного окна походил на черный зловещий крест. Майя накрылась с головой, чтобы не видеть его.

Только под утро она забылась чутким тревожным сном.

X

Окружной инженер Коршунов спешил в Петербург. Добравшись на перекладных до Иркутска, он в тот же день поездом выехал в столицу.

Вскоре из Петербурга в иркутское жандармское управление пришла срочная телеграмма такого содержания: «Срочно отправьте в Бодайбо роту солдат жандармского корпуса».

В иркутском губернском жандармском управлении очень удивились, получив эту телеграмму. Начальник управления, корпусной генерал с плутоватым лицом поехал с телеграммой к самому генерал-губернатору Князеву, толстому пожилому человеку с выпуклыми бычьими глазами и седыми бакенбардами, точь-в-точь как у Александра Третьего, при жизни которого он был назначен генерал-губернатором Иркутска и теперь верой и правдой служил августейшему наследнику, его величеству Николаю Второму.

— Что там происходит в Бодайбо, ваше превосходительство? — без предисловия спросил начальник жандармского управления. — Может быть, вам известно?

— А что там, батенька мой, может происходить? Да на вас лица нет. Что случилось?

Жандармский генерал, вместо ответа, молча протянул телеграмму.

Князев, близоруко щурясь, пробежал глазами телеграмму:

— Что такое?.. — Он еще раз прочитал телеграмму и положил ее на стол. — Отменить. Ни одного солдата…

— Телеграмма подписана жандармским шефом, ваше превосходительство.

— Подождите. Я запрошу Санкт-Петербург.

Князев тут же послал в Петербург телеграфный запрос. В тот же день из столицы был получен ответ: «По сообщению секретных агентов полиции, рабочие Ленских золотых промыслов готовятся к бунту. Поэтому настаиваем немедленно отправить в Бодайбо роту солдат жандармского корпуса. Об исполнении донести».

Делать нечего. В срочном порядке снарядили роту солдат и под командованием ротмистра Трещенкова на лошадях отправили в Бодайбо.

Рота ехала днем и ночью, останавливаясь на короткие привалы, чтобы покормить лошадей и дать немного передохнуть людям. По дороге пало несколько лошадей, солдаты выбивались из сил.

В начале февраля девятьсот двенадцатого года рота, наконец, добралась к месту назначения. Из одного дома, в котором жили приисковые служащие, срочно переселили жильцов. Дом этот отдали под казарму.

Провожая Трещенкова, начальник жандармского управления сказал:

— Если на приисках беспорядки начнутся раньше, чем вы прибудете, патронов не жалейте. Хоть всех перестреляйте, но порядок восстановите. Так повелел государь.

Прибыв с солдатами в Бодайбо, ротмистр немало удивился. Он думал, что тут уже бунтуют и ему с ходу придется усмирять бунтовщиков, а здесь все тихо-мирно, рабочие безропотно спускаются в шахты, не собираются толпами на улице, не совершают ничего противозаконного.

Солдатам велено особенно не мозолить глаза, больше сидеть в казарме, тем не менее вскоре все узнали, что на Ленские прииски пригнали роту для устрашения рабочих.

Лес рубили в шести милях от золотых приисков на берегу реки Чумархой. Подрядчики Тихонов, Бутылкин, Капустин разделили лес между собой на участки.

Все лесорубы — якуты из Вилюйского, Олекминского, Якутского округов, из Сунтарского, Борогонского, Баягантайского и двух Катиласских улусов. Вчерашние охотники, рыбаки, пастухи пришли в тайгу искать счастья, прослышав, что тайга богата золотом. До этого они знали о русских только понаслышке и многие боялись их. Здесь же, в тайге, они увидели, что русские рабочие живут так же, как и якуты, в тесных, грязных бараках, их тоже угнетают богачи, стараясь побольше выжать прибыли. Это русский рабочий Трошка с помощью Федора открыл им глаза, что за каждую крепежную древесину подрядчик зарабатывает по одному рублю А лесорубу за изнурительный труд платит по двадцать копеек за штуку. Из этих денег хозяин удерживает половину за питание. А чем он их кормит? Похлебкой из скотских потрохов. На завтрак похлебка, в ужин тоже, похлебка. Обеда нет, ни к чему хозяину тратиться. Обойдутся и без обеда.

Через Федора лесорубы узнавали, о чем там русские толкуют у себя на приисках. Федор не уставал рассказывать о сходке, где русские грозились разделаться с самим царем за то, что он велел палить из винтовок по рабочим где-то в Петербурге.

Рассказ Федора потрясал лесорубов, они охали, ахали, вместе с Федором скорбили по русским, погибшим от рук белого царя. Добрым словом вспоминали Трофима и его друзей.

XI

Приближался касьянов день, редкий праздник, наступающий один раз в четыре года, 29 февраля. На этот раз день святого Касьяна пришелся на девятьсот двенадцатый год.

В самый канун праздника, 28 февраля, никто даже не помышлял о забастовке. Отработав положенные часы, шахтеры разошлись по домам.

В