Слепой - Вера Петрук

- Засада, - передразнил его Сейфуллах. - А может, ты стареешь, дружище, а? Ладно, я пошутил. Делай, что считаешь нужным. Не думаю, что эта сучка появится сегодня еще раз. Пожалуй, я заночую у Тамасхан. Из соображений безопасности, так сказать.

"Может, и старею", - подумал Регарди, кланяясь Сейфуллаху.

На самом деле, он мог бы погнаться за наемницей, и, возможно, даже настигнуть ее, но лишь для того чтобы вступить в новую схватку, итог который был весьма непредсказуем. "Врага, а особенного того, чье преимущество ты осознаешь, лучше убивать неожиданно, в его же берлоге", - так говорил иман. Халруджи собирался последовать совету учителя. Где находится берлога наемницы, он уже знал.

Выйдя за ворота дома Тамасхан, Арлинг направился к особняку Аджухамов, но обыскивать его он не собирался. Чтобы одолеть таких людей, как Хамна, ему потребуется оружие. Например, хорошая сабля или удавка. К тому же, нужно было наложить повязки на раны и смыть садовую грязь. Регарди не хотел, чтобы его обнаружили по запаху собственной крови. Одно было хорошо. Голова больше не болела - Хамна удачно выбила именно больной зуб.

Ночь обещала быть неспокойной.

Глава 10

ВЕСНА

Весна пришла рано, затопив Согдарию талыми водами и жирной грязью, черневшей повсюду. И хотя с запада еще дули холодные ветра, а днем по небу бежали рваные тучи, в воздухе чувствовалось пробуждение жизни. Земля пахла солнцем и сочилась ароматными испарениями, рождая молодые побеги зелени. Мир обновился и был готов к новому творению.

Арлинг приоткрыл окно кареты и тут же поспешно закрыл его, спасаясь от брызг жидкой грязи, летевшей из-под колес и лошадиных копыт. В салоне было зябко, но ему хотелось подставить лицо под струю холодного ветра, чтобы очнуться от странного спокойствия, которое охватило его с тех пор, как они покинули стены делавитского монастыря. Он все-таки не выдержал и отодвинул створку в сторону, чувствуя, как свежий воздух врывается в затхлое пространство его мыслей, а капельки дорожной грязи покрывают лицо черными точками.

Бардарон, начальник охраны и личный тюремщик Арлинга, поежился и хмуро взглянул на подопечного. Он сопровождал его везде, не отходя ни на шаг днем и преданно устраиваясь рядом на ночь. Три золотые нашивки на отворотах плаща говорили о том, что Бардарон был опытным воином, имевшим за плечами не один десяток лет военной службы у Императора, но начальник охраны уже давно не вызывал у Арлинга никаких чувств, кроме равнодушия. Регарди был, словно пустой сосуд, который опорожнили, забыв наполнить. Весеннее бездорожье, трупы повешенных разбойников на перекрестках, хриплое карканье воронья, как нельзя лучше соответствовали его настроению. Мысль о том, что он превратился в очередной предмет роскоши, призванной свидетельствовать о высоком происхождении рода Канцлера, поселилась в нем прочно и надолго.

Зима выдалась суровая, и единственный тракт, соединявший монастырь с ближайшим городом, занесло снегом. Из-за обвалов проезд открылся только с наступлением весны, когда снежная преграда, отделившая его от мира, превратилась в талый ручей. За ним приехали сразу, на следующий день после открытия тракта, но к тому времени его отъезд из монастыря уже ничего не мог изменить.

Взяв у Холгера платок и отерев им лицо, Регарди закутался в плед и погрузился в воспоминания. В последнее время это стало его любимым занятием.

Бардарон поморщился и захлопнул окошко. Арлинг не возражал. Время, проведенное у делавитов, научило его терпению. Тем более, что торопиться ему было некуда. Слишком рано пришла весна в этом году, слишком рано.

После того разговора, он так и не видел Канцлера. В монастырь Арлинга везли, как буйного зверя: в карете с решетками на окнах и в сопровождении полсотни всадников. Видимо, Элджерон опасался повторного похищения сына, которого не пережила бы его гордость. Бардарон оказался столь бескомпромиссным и неподкупным человеком, что даже отказался передавать письмо для Терезы, в которое Арлинг вложил зашифрованное послание для ее брата. Не добившись понимания, взбешенный Регарди попытался убить Бардарона во время привала, но начальник стражи легко выбил у него из рук с трудом добытый нож. Намекнув на особые полномочия, предоставленные ему Канцлером, солдат пригрозил в следующий раз нарезать у него ремни из спины. Глядя на украшенную шрамами лысину Бардарона и тугие узлы мышц, перекатывающиеся под кожей, Арлинг решил не искушать старого воина, сосредоточившись на других членах отряда. Впрочем, они оказались не сговорчивее начальника, и к концу путешествия Регарди был готов рвать обшивку каретного салона в бессилии что-либо изменить.

О делавитах он ничего не знал кроме того, что в их обители уединялись многие гранд-лорды и члены императорской семьи, испортившие репутацию и собственное будущее участием в заговорах и политических играх. Канцлер любил предоставлять врагам право выбора - добровольное изгнание в страну молитв с сохранением всех привилегий потомкам или позорная каторга со смертью на плахе в качестве альтернативы. Большинство выбирали первое. Вот только своему сыну Элджерон выбора не оставил.

Если послушники делавитского монастыря были людьми благородного происхождения, то про самих монахов и наставников-основателей было известно мало. Их не обсуждали, о них не говорили, но Арлинг не раз видел людей в темно-синих рясах на приемах у отца и даже во дворце императора. Монахи называли себя "хранителями традиций Амирона", но Регарди никогда не интересовался религией, механически выполняя обязательные ритуалы, которые требовали от него отец и положение, и поэтому совершенно не представлял, с чем ему придется столкнуться. Его скудные познания в этой области ограничивались слухами и общими сведениями, почерпнутыми из общения с набожной прислугой. В монастырях послушники жили в кельях, занимались сельским хозяйством и ремеслами и постоянно молились. Если это так, то у него будет достаточно времени, чтобы подготовить побег. И если для этого потребуется убрать парочку монахов, которые станут у него на пути, убийство его не остановит.

Сейчас Арлинг мог лишь смеяться над своей наивностью. Монастырь оказался самой настоящей тюрьмой, покинуть которую можно было только ногами вперед. Очевидно, обитель была возведена на руинах военной крепости, построенной во времена Седрика Первого, а может, и в более древний период. У Регарди не было возможности подтвердить свои догадки, потому что здание снаружи он так и не увидел.

Его привезли ночью, сразу проводив в келью, которая стала ему домом до окончания зимы. Встретивший их настоятель, отец Лару, пожелал Арлингу молиться и заверил, что мирская суета не найдет его за стенами светлой обители Амирона. В этом Регарди не сомневался. Глухой, без единого окна коридор, по которому они шли, напомнил ему семейные склепы в Ярле, куда они с отцом каждый год ездили чтить память предков.