Затон - Алексей Фомин

Через десяток шагов какой-то предмет попался ему под ноги, и, споткнувшись, он полетел наземь, больно ударившись боком обо что-то твердое. Как слепой, на ощупь, он определил, что споткнулся о небольшой табурет и теперь лежит под большим деревом.

Слава поставил табурет рядом с деревом, взобрался на него и потянул к себе веревку, методично отцепляя от нее белье. Прошелся рукой по шершавому стволу и уперся в сук. Перебросив веревку через сук, он завязал ее двойным узлом и, подергав, попробовал на прочность. Отрезав от веревки лишнее, он завязал петлю и, вдев в нее голову, шагнул с табурета.

Туман вдруг начал редеть, рассеиваться, и сквозь прореху завиднелось бархатно-черное небо с серебряной россыпью звезд. «Я ни черта не понимаю…» – мелькнула последняя мысль в гаснущем мозгу.

Эпизод 25. Анна. Волгоград. 2006

Погода была самая, что ни на есть, подходящая – разбойничья. Еще с утра задул свежий северный ветер, наконец-то принесший долгожданную прохладу, а с обеда небо заволокло серыми, косматыми тучами, и пошел мелкий, как из лейки, совсем нелетний дождик. Он то прекращался, то принимался вновь, напоминая людям, что ничто не вечно. Что лето пройдет так же, как до него прошли и весна, и зима, и осень, что новая осень уж почти стоит на пороге, а за ней новая зима… и так до конца времен.

Ночь укутала кварталы, улицы и переулки черным мокрым покрывалом, спрятав от глаз людских луну и звезды, и лишь уличные фонари, поярче и побогаче в центре и победнее на окраинах, бесполезно тщились разогнать кромешную тьму, обрушившуюся на город.

– Подожди, не дергай, я сам распутаю, – Митя говорил возбужденным шепотом, хотя услышать его, кроме Анны, вряд ли мог кто-нибудь еще.

Он остановил машину почти на самом краю высокого, обрывистого берега, и теперь, нервничая, пыхтя и чертыхаясь, распутывал намокшую веревку, которой была приторочена к верхнему багажнику небольшая алюминиевая лодка и два легких, алюминиевых же, весла.

Большой, мощный Митин катер для сегодняшней ночной вылазки не годился (не хотелось лишнего шума), поэтому-то и возник вариант с этой утлой лодчонкой, которую Митя позаимствовал у кого-то из приятелей.

Совершенно не реагируя на излишне эмоциональное замечание партнера, не торопясь, Анна распустила последний узел со своей стороны.

– У меня готово. Тяни теперь.

Митя вытравил веревочный конец, смотал веревку и, забросив ее в лодку, скомандовал:

– Снимаем. – А когда они опустили лодку на землю, рядом с машиной, предложил: – Я возьму лодку и пойду вперед, а ты с веслами – за мной. И поосторожнее, тропинка-то мокрая.

Хотя дождь и прекратился час назад, но крутая, зигзагообразная тропинка, ведущая с двадцатиметровой высоты вниз, к воде, навряд ли успела просохнуть. Они несколько раз спускались и поднимались по ней в сухую погоду без каких-либо проблем, но сегодня… Идти по намокшей глине, да еще с громоздким грузом… Они ни за что не признались бы в этом, но предстоящего спуска побаивались оба. Кому охота свернуть себе шею, сломать руку или ногу, да еще в такой ответственный момент?

– Нет, – безапелляционным тоном возразила Анна. – Лодку понесем вдвоем. Перевернем ее, поднимем над головой и понесем. Ты спереди, я сзади. Если кто-то из нас поскользнется – тут же отпускает лодку, чтобы не утянуть за собой второго. А весла пусть наверху полежат, рядом с машиной. Потом за ними сходим.

Может быть, Митя и хотел бы ей возразить, но за время их знакомства настолько привык к тому, что последнее слово остается за «предводительницей», что и тут не посмел перечить. Но выбранный Анной способ оказался вполне эффективным. Осторожно, не спеша, они благополучно спустились к воде.

– Испугался? – спросила Анна, и по характерным ноткам в ее голосе Митя понял, что она улыбается.

На такой вызов он не мог не ответить:

– Ой, ой… А сама-то… Ладно. Сиди здесь – сторожи лодку, а я пошел наверх за веслами и инструментом.

Темень стояла, хоть глаз выколи, только в паре сотен метров от них редкие фонари выхватывали из тьмы забор судоверфи. Анна посмотрела вперед, на затон, туда, где уже должен был подняться из воды пароход, и ничего не увидела. Даже Митю, стоящего рядом, она скорее чувствовала, чем видела.

– Нет уж, сам сторожи, а я схожу за инструментами, – заявила она.

Митя рассмеялся.

– Ага, значит, все-таки боишься…

– Дурак, – беззлобно обругала его Анна. – Ключи от машины давай.

– Ты что, серьезно? Инструменты же тяжелые…

– Ничего, схожу два раза. Давай ключи.

Звякнула связка ключей, передаваемая из рук в руки, захрустела речная галька под кроссовками уходящей Анны.

– Упрямая баба, – пробормотал себе под нос Митя и, перевернув лодку вверх дном, уселся на нее. Комплект инструментов, подготовленный им и лежащий теперь в машине, действительно весил немало. Кроме элементарных пассатижей, отверток, монтировки и пары разводных ключей в него входили купленные у эмчеэсовцев гидравлические ножницы и инструмент, называемый «консервным ножом». Он действительно походил на консервный нож, только был во много раз больше. Обладая такой незаменимой вещью, Митя был уверен, что вскроет любую переборку.

«Св. Анну» они обнаружили в том самом месте, на которое указал им дед, метрах в двухстах-трехстах от того места, где забор судоверфи спускался к воде. Сарептский затон длинный, он намного протяженнее территории судоверфи, стоящей на нем, и Мите с Анной пришлось бы понырять не один день, если бы не точная подсказка Семена Герасимовича.

Митя снял с пояса привязанный к нему фонарь и, включив его, направил световой луч параллельно поверхности воды. Фонарик был не очень мощный, и метров через двадцать столб света, посылаемый им, упирался в непроницаемую стену чернильно-черной темноты. Митя разочарованно вздохнул и выключил его. Следовало беречь батарейки, да и выдавать свое присутствие на берегу в столь позднее время было совершенно ни к чему.

Мите вспомнилась их с Анной реакция на дедов рассказ, и он улыбнулся.

Минут пять они сидели, как пришибленные; раздавленные и обездвиженные услышанным, как будто с небес на них, по меньшей мере, рухнула луна, а потом одновременно вскочили на ноги и бросились вон со двора.

– Куда же вы?! – крикнул им в спину удивленный дед.

– К затону, – уже от калитки ответил Митя.

– Так ночь же…

– Семен Герасимович прав, мы ведем себя, как ненормальные. Надо дождаться утра. – Анна взяла Митю за руку и потянула обратно к столу под яблоней. – И обзвони всех ребят, предупреди, что нам они завтра не понадобятся.

В тот вечер Митя не пошел домой, а остался ночевать у деда. Едва дождавшись шести часов (раньше бы просто охрана не пустила), они ринулись на завод – забрать с базы катер со снаряжением.

Они нырнули и через пару часов лихорадочных поисков наткнулись на пароход. Он лежал на дне, ничуть не накренившись, подпертый с обеих сторон прямоугольными чурками понтонов.

Обследовав пароход со всех сторон, они собирались уже всплывать, когда заметивший что-то интересное Митя, поманив за собой Анну, вновь опустился на первую палубу. Это был судовой колокол. Митя потер рукой по его округлому боку. «Св. Анна. 1913», – прочли они надпись на колоколе, сделанную полууставом.

Анна подала знак – «поднимаемся». Вернувшись в катер, они перегнали его поближе к затопленному пароходу, встав прямо над ним. Развернув схему верхней палубы, Анна расстелила ее на сидении.

– Вот, видишь? Крестиком помечено. Раз, два, три… четвертое окно по правому борту. Это каюта второго помощника капитана. Нам надо туда. – Она повернула голову и вопросительно поглядела на Митю.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Ну, а там где искать?

Анна пожала плечами.

– Где-то за панелями. Точнее не знаю.

– Ладно. Сейчас занырнем, оценим обстановку. Только давай так; я проникаю внутрь и осматриваюсь, а ты ждешь меня снаружи. Идет?

– Хорошо, – легко согласилась Анна.

Они вновь нырнули и без всяких проблем нашли требуемое окно. Стоило Мите скрыться за оконным проемом, как оттуда метнулась большущая (не меньше метра длиной) рыба и до смерти перепугала Анну. Она было успокоила себя мыслью, что Волга все-таки не Карибское море, и акулы здесь, к счастью, не водятся, но тут же ей вспомнились байки бывалых водолазов, то ли подшучивавших над нею, то ли говоривших всерьез, о гигантских сомах, откусивших какому-то Петьке правую руку, а бедолаге Ваньке – левую ногу. Но вот из оконного проема показался луч Митиного фонаря, а затем и сам Митя. Он показал ей большим пальцем «наверх», а когда она начала подъем, Митя вместо того, чтобы последовать за ней, нырнул на глубину.

– В чем дело? Почему ты отправил меня? – с легким раздражением, сквозящим в голосе, осведомилась Анна, когда Митя забрался в катер.

– Мне в голову пришла одна мысль. Хотел проверить. Понимаешь, каюта довольно-таки большая… Стены обиты деревянными панелями. Это дуб, наверное. За годы, проведенные в воде, он стал, как железо. А за панелями, наверняка, стальные переборки. Где именно находится клад, мы не знаем. Может быть, за одной из панелей, а может быть, и за переборкой. Хорошо, если там просто крышка, винтами прикрученная. И то… Они приржавели намертво. Все одно – резать придется. А если там сейф? Представляешь? Придется его вырезать и поднимать наверх. Вот… Я прикинул объем работ… Нам с тобой это не под силу, а привлекать кого-то еще очень бы не хотелось.