Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В квартире кто-то был. Обычно в такое время дома оставалась лишь Аринка, если не уезжала на соревнования. Но на этот раз голос, услышанный Рябиным от входной двери, принадлежал незнакомцу. Старшеклассник скинул ботинки, с досадой заметил пятно на обшлаге джинсов, и поспешил проскочить к себе.
– Даня, – отец вышел из гостиной со стаканом виски. Значит, в гостях какая-то большая шишка. – Подойди на минутку, я хочу тебя кое с кем познакомить.
Пришлось повиноваться. Между светло-синих велюровых подушек устроился представительный мужчина в дорогом костюме. Устроился с комфортом, положив ногу на ногу и покачивая домашней тапочкой в такт слышимой лишь ему мелодии. Такие люди не привыкли просить. Они, казалось, и перед очами архангелов с мечами наголо будут чувствовать себя как дома.
– Ого, какой взрослый! – пробежав от подошв к Даниной макушке, выдал гость. – Он очень похож на Наташу.
– Да, ты прав, – согласился отец. – Позволь представить, это Даниил.
– Очень приятно, – вежливо произнес школьник, хотя ничего приятного в развалившемся на их диване господине не находил. Тот все-таки снизошел до того, чтобы подняться и протянуть Рябину руку для приветствия:
– Тимофей.
– Садись, Даня, – жестом указал на кресло отец, наливая себе вторую порцию виски. – Тимофей Николаевич мой давний друг, мы с ним вместе начинали бизнес. Правда, надо заметить, он продвинулся намного дальше!
– Не скромничай, Виталик. Нет, нет, хватит, – прикрыв рукой свой стакан, улыбнулся гость. – Ты большой молодец. И вот, смотри, какой у тебя богатырь-наследник растет! Мне же, горемычному, приходится проводить ночи в пустом особняке.
– А куда твоя жена делась? У вас же чуть ли не второй медовый месяц намечался.
– Угу, – делая внушительный глоток, пророкотал Тимофей. – А потом она вдруг подняла хвост и послала меня к черту. Видите ли, не нужна ей золотая клетка, ей нужны настоящие отношения. Ха! Курва. Да ладно… хватит о ней.
– М-да… бывают такие, – многозначительно пробормотал отец.
– Я, пожалуй, пойду, – сделал робкую попытку сбежать Даня.
Он не очень любил все эти разговоры за жизнь. Так или иначе, они сводились к одному единственному выводу: все бабы – стервы. Среди маминых подружек бытовало несколько иное мнение. После пары бутылок вина они понимали, что окружающие их мужчины всего лишь жалкие подобия того самого Идеала, но лучше жить с таким подобием, чем вовсе одной.
Отец несколько укоризненно покосился на Даню, но разрешил:
– Иди, иди. Тебе, наверное, уроки надо делать?
– Типа того, – вырвалось у парня. Отец прекрасно знал, что у него каникулы, но данное обстоятельство лучше было не уточнять.
– В каком классе учишься? – А вот гость заинтересовался.
– Он выпускник, – вместо сына ответил Рябин-старший.
– Куда собираешься после школы? – Голубые глаза вперились прямо в поднимающегося с места подростка. – Наверное, по стопам отца – изучать строительное дело?
– Я еще не знаю, – соврал Даня. – Есть пара вариантов, но все зависит от оценок по экзаменам.
– Ладно, – отстал, наконец, Тимофей, возвращаясь к своему стакану.
Больше ждать школьник не стал, выскочив из гостиной. Краем уха он улавливал обрывки возобновившегося разговора. Что-то о тендерах, новых районах застройки, короче, о делах, его не касающихся и совершенно неинтересных. Гость ушел часа через два. Даня видел, как тот садится в роскошную черную тачку, пока дверь ему поддерживает водитель. При этом Тимофей пошатывался и пытался оттолкнуть руку своего помощника. Отца парень нашел в менее разболтанном состоянии.
– Вот скунс, – ругался тот сквозь зубы, набирая воду из-под крана.
– Что случилось?
– А! Вот имей после этого дела со знакомыми! Этот Тунгусов всегда был пронырливым. Знаешь из таких, которые с раннего детства уже пытаются заграбастать все самое лучшее? Сначала самый красивый самосвал в детском саду, потом в школе становятся старостами, а после в институте попадают в какой-нибудь комитет. И везде находят свою выгоду. Все им дают списывать, все готовы им задницу лизать, потому что они, однажды замолвили за тебя словцо перед куратором группы или замом по воспитательной работе. Такие скунсы слывут самыми добрыми, честными, самыми ответственными. А на самом деле они каждодневно обкрадывают других. Каждодневно выезжают за чужой счет, прокладывая себе путь наверх. А потом, однажды говорят тебе: «Извини, Виталик, я не могу подписать с тобой договор. Ты же понимаешь, моя фирма сотрудничает только с проверенными компаниями!»
– Ты хотел сотрудничать с ним? – невольно посочувствовал папе Даня.
– Хотел. Но теперь все, баста! – стукнув пустой кружкой по столу, объявил Рябин-старший. – Иди к себе, Дань. Мне надо хорошенько обо всем подумать, прежде чем вернется твоя мать. Боюсь, начнет меня уговаривать, чтобы я еще раз поговорил с Тунгусовым, уломал. Но я этого не хочу. Не хочу больше унижаться, не хочу просить. И так всю жизнь приходится выпрашивать то одно, то другое. Да ты и сам видишь, сколько мне приходится вкалывать.
– Вижу, пап.
– Как у тебя дела, кстати? – неожиданно спросил отец, в один миг испортив к себе все отношения.
Он никогда не лез в жизнь сына, хотя, если его просили, не отказывал в помощи. В младших классах папа помогал Дане с уроками, возил на курсы английского и в бассейн, а когда мальчик попросил перевести его в другую школу, принялся активно хлопотать о новом месте учебы. Но сейчас в глазах Виталия Евгеньевича не обнаруживалось ни капли подлинного интереса. И еще это «кстати».
«Кстати, чем там тот сериал закончился?»
«Кстати, ты мои ключи не видел?»
«Кстати, не помнишь, в каком магазине мы прошлый раз огурцы покупали?»
Весьма подходящее слово, чтобы выразить свое легкомысленное отношению к предмету разговора. Но абсолютно убивающее желание отвечать.
– Я встречаюсь с женщиной на двадцать пять лет старше, мы с ней переспали, а еще меня достала наша веселая семейка. Но тебе, папа, на это, видимо, плевать, – не слишком разборчиво пробурчал Даня.
– Что? – переспросил Рябин-старший.
– У меня четверка по литературе в четверти вышла, – уже громче повторил подросток. – Остальные все пятерки. Обидно.
– Не расставайся, это все мелочи, – попытался утешить его отец.
– Да я не особенно расстраиваюсь, – заверил Даня, разворачиваясь к
