Полет мотылька - Алексей Калугин

– Закрой дверь, – негромко сказал симулякр.

Это был не приказ, а всего лишь пожелание.

Геннадий Павлович, стоявший все это время на пороге, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

– Легко нашел? – спросил симулякр.

– Нет, – признался Геннадий Павлович. – Скорее даже по чистой случайности.

Симулякр удивленно приподнял бровь.

– Ты ведь сам придумал пароль.

– Я не думал, что забуду так много. Ты не поверишь, – усмехнулся одними губами Геннадий Павлович, – но до вчерашнего дня я был уверен, что лучше Киркорова никто не поет.

– И что же заставило тебя изменить это мнение?

– Вчера я встречался с Валентиной. Она вернула мне диск, который я давал прослушать Артему. Группа «Arc».

– «Arc At This», – с улыбкой закончил симулякр. – Тысяча девятьсот семьдесят первый год. Первый из двух дисков, выпущенных весьма интересной британской арт-роковой группой, ныне находящейся в полнейшем забвении.

– Сегодня отыщется немного людей, которые хотя бы слышали о ней.

– А уж слушали так и вовсе единицы. Название второго диска помнишь?

– За кого ты меня держишь? – Геннадий Павлович сделал вид, что обиделся. – «Bell and Arc».

– Год выпуска? – продолжал допрос симулякр.

– Тот же самый, – тысяча девятьсот семьдесят первый.

– Отлично. – Симулякр поднялся со стула, подошел к Геннадию Павловичу и одобрительно, все равно как наставник или старший товарищ, похлопал по плечу. – Тест ты прошел.

– Кроме меня сюда еще кто-нибудь заглядывал?

– Ни единой живой души, – качнул головой симулякр. – Но, знаешь, мне не было скучно.

– Чем же ты занимался?

– Наблюдал за тобой, – симулякр лукаво улыбнулся. – Редко кому предоставляется возможность посмотреть на себя со стороны.

– Ну, и как я тебе понравился?

– Когда как, – ушел от прямого ответа симулякр. – По большей части ты был очень неплох. Даже в те моменты, когда порол откровенную чушь.

– В «Поджарке»?

– И в «Поджарке» тоже.

– Ладно, давай перейдем к делу. – Геннадий Павлович обошел симулякра так, что теперь тот оказался ближе к двери. – Как я понимаю, это, – он развел руки в стороны, обводя им стены, пол и потолок пустой комнаты, – запасной выход.

– Не совсем так, – поправил симулякр. – Правильнее будет сказать, что это был запасной выход.

– Что значит «был»? – подозрительно прищурился Геннадий Павлович.

– Значит, что сейчас его здесь нет, – с педантичностью старого клерка ответил на вопрос симулякр.

– И никаких комментариев?

– А какие здесь могут быть комментарии? – симулякр указал рукой на глухую стену за спиной у Геннадия Павловича, возле которой стоял стул. – Там было окно. Они его заложили.

– Давно?

– Пару недель назад.

Геннадий Павлович подошел к стене и похлопал по ней ладонью, как будто надеялся, что стена даст трещину.

– Обои содрать не пробовал? – не оборачиваясь, спросил он у симулякра.

– Зачем? – пожал тот плечами. – Тебе не хуже чем мне известно, что это ничего не даст.

– Не даст, – согласился Геннадий Павлович.

Он сел на стул, широко расставил ноги и постучал носками туфель по полу.

– Что тебе известно о проекте? – спросил он.

– Почти ничего, – ответил симулякр. – Я ведь здесь только для того, чтобы проверить пароль.

Геннадий Павлович молча кивнул. Жалко было терять надежду, но ничего исправить уже нельзя – здесь его тоже опередили. Кто-то из его бывших коллег нашел в памяти Калихина блок, которого в принципе быть не должно, и, не сумев вскрыть его, на всякий случай запер еще одним блоком.

– Ты можешь обсудить проблему со мной, – предложил симулякр. – Конечно, – смущенно добавил он, – это будет что-то вроде диалога, который ты ведешь сам с собой. Но все же… – Он чуть приподнял руки и тотчас же снова беспомощно уронил их. – Быть может, так тебе будет легче.

– Ты думаешь, из этого выйдет толк? – исподлобья посмотрел на симулякра Геннадий Павлович.

– Почему бы не попробовать? – передернул плечами тот. – А вдруг что-то получится?

– Хорошо, – угрюмо кивнул Геннадий Павлович. – Начинай.

– Я? – удивился симулякр.

– А почему бы и нет?

– Ну, хорошо…

Симулякр сложил ладони на груди, опустил голову так, что подбородок коснулся кончиков пальцев, и прошелся по комнате. Уперевшись в стену, он развернулся и пошел в противоположную сторону. Так, задумчиво глядя себе под ноги, он раз шесть прогулялся от одной стены к другой.

– И долго ты собираешься так ходить? – недовольно спросил Геннадий Павлович.

– Я думаю, – рассеянно ответил симулякр.

– Он думает, – язвительно повторил Геннадий Павлович и, вскинув руки, с хлопком опустил их на колени.

– Да, думаю! – с гордым и независимым видом симулякр вскинул подбородок. В эту минуту он сделался похожим на актера третьего ряда, до сего дня занятого лишь в эпизодах без слов, которому по странному стечению обстоятельств досталось играть роль Гамлета. – Или только ты у нас наделен великим даром мышления?

– Извини, – смутился Геннадий Павлович. – Я просто нервничаю.

– Хорошо, – благосклонно наклонил голову симулякр. – Я тебя извиняю. – И продолжил дефилировать из одного конца комнаты в другой.

Геннадий Павлович молча ждал. Сидя на стуле, он искоса наблюдал за симулякром, который старательно изображал из себя мыслителя, который вот-вот завопит во все горло: «Эврика!» Впечатление было довольно странное. Геннадий Павлович никогда прежде не замечал за собой тех черт, которые сейчас столь ярко проявлялись в поведении симулякра. А если так, следовательно, он и сам был не свободен от них. Смотреть на себя со стороны – занятие не всегда волнующее душу и далеко не такое безобидное, как может показаться. Геннадий Павлович полагал, что самолюбие его отнюдь не гипертрофировано, и все же мысленно он пытался провести четкую границу между собой и симулякром, – он – это он, а я – это я. Хотя прекрасно понимал, что по сути они представляли собой одно и то же. И то, что в данном случае Геннадий Павлович сотворил своего симулякра, дела не меняло, поскольку в иной ситуации все могло бы быть наоборот.

Геннадий Павлович полагал, что симулякр так и будет, точно маятник, мотаться от одной стены к другой, и даже начал уже придумывать предлог для того, чтобы уйти. Хотя на самом-то деле предлога никакого не требовалось, – симулякр выполнил свою функцию, и в дальнейшем его существовании не было смысла. Но неожиданно симулякр остановился и, развернувшись на пятках, устремил на Геннадия Павловича сначала взор, а следом за ним и указательный палец.

– Я знаю, что тебе нужно сделать, – медленно, дабы Геннадий Павлович проникся значимостью его слов, произнес симулякр.