Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

— Ты умеешь внушать, несмотря на дефенсоры и щиты? — продолжал допытываться Мелёшин.

— Причем здесь я? Не могу я ничего! Ни порчу наложить, ни проклясть толком. Я и гипнотизировать не умею. Неужели думаешь, что мне хочется быть избитой Касторским?

Мэл поиграл пальцами по столу:

— Сомневаюсь. Что-то же должно быть. Я, например, совсем не хотел… — запнулся он, — этого делать. Но почему-то сделал.

Во мне росла обида.

— Я, что ли, заставляла тебя сосаться? Больно надо!

Прокричалась и отвернулась. Не хотела, чтобы он увидел дрожащий подбородок и растущее желание заплакать. Надо же, моя особа так ему противна, что он роет носом землю, старательно ища причины своего поступка.

— Значит так, — заключил Мелёшин. — Принудь меня что-нибудь сделать.

— Как?

— Сообрази уж сама, — сказал он, раздражаясь, — и мысленно внушай.

— Что внушать?

— Да что угодно! — разозлился Мэл. — Хотя бы из окна выпрыгнуть!

Я развернулась к нему. Его брови нахмурились, губы сжались в полоску.

— Отлично! — пожала плечами с равнодушным видом. — Зачем мысленно? Могу и вслух.

— Папена! — Мелёшин выразительно потер кулак.

Демонстративно задрав подбородок, я начала прожигать взглядом доску. Ну, сейчас такое придумаю, мало не покажется! В голове подспудно зашевелился червячок сомнения — а вдруг получится? Страшно представить, неужели я могу оказывать влияние на поступки людей, игнорируя защиту дефенсоров?

Загадала, чтобы Мэл сделал стойку на голове.

— Задумала?

Я кивнула, продолжая пялиться на доску.

— Смотри на меня, — велел Мелёшин. Да пожалуйста!

До чего же красивые у него глаза! А зеленый ободок то сужался, то расширялся, завораживая взгляд. Это еще как посмотреть, кто и кому внушает, — всплыла в голове тоскливая мысль. Интересно, на других девушек он глядел так же, с легкой полуулыбкой и сознанием собственной привлекательности?

Внезапно Мэл подался вперед, обхватил мое лицо ладонями и накрыл губы своими. Он целовался агрессивно, подавляя возможное сопротивление, которого, кстати, и не было.

А дальше наступил туман. Вроде бы я оказалась лежащей на скамье, а Мелёшин, нависая надо мной, покрывал поцелуями лицо, шею, пытал губы. Ощутила, как его рука забралась под юбку и направилась в путешествие по бедру, оставляя за собой раскаленный след. Будто со стороны я слышала невнятную мольбу: «Мэ-эл…» и, по-моему, подталкивала, разрешая ему и предлагая. А он и не отказывался, беря.

Также неожиданно Мелёшин отстранился и исчез из поля видимости. Когда сознание прояснилось, я приподнялась, держась за спинку скамьи, и увидела, что он сидит, дыша как марафонец. Да и я чувствовала себя не лучше. Сердце частыми толчками гнало кровь, руки дрожали.

Мэл потер лоб.

— Ты это загадала? — спросил он, с трудом уравняв дыхание и не глядя на меня. — Вспыхиваешь мгновенно. Не подозревал, что тебе хочется со мной.

— Сдурел? — подхватилась я и залепила пощечину. Впервые кому-то заехала по лицу, и этим кем-то оказался Мелёшин. Не знаю, почему рука поднялась и опустилась на его щеке, оставив яркий красный отпечаток. Эффектно, с громким шлепком.

Схватив сумку, полезла через стол. Мэл попытался удержать, однако я начала вырываться, царапаясь.

— Прекрати! — он попробовал встряхнуть меня, видимо, рассчитывая прекратить истерику.

— Пошел вон! — закричала я, уже не владея собой. — Сто лет не сдался, и еще век тебя не видать!

И с силой оттолкнув Мелёшина, отчего он завалился на скамью, бросилась, сломя голову, из пустого помещения.

Забравшись на чердак, я сидела у окна, уткнувшись с носом в ворот куртки. Одинаково холодно и паршиво — на улице и в сердце. А еще гадко и муторно. Вот если бы, предположим, сейчас замерзнуть, тогда всем станет проще — отцу, Стопятнадцатому, вынужденному меня прикрывать, тому же Мелёшину. Не мучился бы, бедный, придумывая себе оправдания.

Легок на помине. Ругаясь и чертыхаясь, забрался через люк, огляделся, заметил мою скрюченную фигуру в углу и почему-то с облегчением вздохнул. Подошел и сел рядом на корточках, плечо к плечу. Потом поводил перед собой руками, и вокруг ощутимо потеплело. У меня перестал идти пар изо рта, и начали отогреваться руки.

— Теплый колпак, правда, ненадолго, — пояснил Мэл. — Я так и подумал, что ты здесь. Боялся, сиганешь головой вниз.

Я фыркнула:

— Вот еще! Больно надо.

Помолчали.

— На самом деле, на рукаве остался твой волос. Я заговорил следы и пришел по ним, — пояснил зачем-то Мелёшин и коротко взглянул на меня. — Скажешь, что загадала? Только не бесись. Не хочешь — не говори.

— Чтобы ты прошелся на руках туда и обратно.

— Серьезно? — он искренне удивился. — Никогда бы не подумал.

— Разве это важно? — спросила я устало.

— Для меня важно, — пояснил он хмуро. — Сама понимаешь, девчонка без капли способностей, поимевшая наглость заявлять, что учится в институте с вис-уклоном да еще на особых условиях… Словом, данный факт меня не просто злил, а невероятно злил. Я был готов придушить тебя за вранье. И сейчас, наверное, хочу, — заявил умиротворенно, хотя по кулакам с побелевшими костяшками я видела, что спокойствие давалось ему нелегко.

— Что мешает? Не хочешь ручки марать, сдай в первый отдел, — пожала плечами, упорно терроризируя глазами тумбовый стол в углу.

— Я не стучу, — возмутился Мэл. — И все-таки, почему тебя понесло в институт с вис-уклоном? Притом, что невероятно рискуешь.

— Это не твоя беда.

— Ясно, что не моя. Удивляюсь, как ты доучилась до третьего курса. Это же грандиозная афера!

— У каждого свои масштабы аферизма.

— А родители? Они знают? Погоди-ка, наверняка устройство в институт произошло при участии твоих родителей, я прав? — воскликнул Мелёшин, пораженный догадкой.

— Не лезь. В это. Дело, — оттолкнула его. Он не удержался на корточках и уперся ладонью об пол, чтобы сохранить равновесие. — Забудь. Если противно меня видеть, как-нибудь перетерпи. Немного осталось.

— То есть? — спросил Мэл, отряхивая руки.

— До первых слухов. Тогда уйду отсюда.

— Понятно. Как, например, твой перевод в наш институт. Он был не первым?

— Не хочу об этом, — я обняла себя за плечи и отвернулась к окну.

— Собственно говоря, больше не буду лезть с расспросами. Ты жизнью научена и выкарабкаешься, не сомневаюсь. Я не за тем пришел, — сказал Мэл и прокашлялся. — Самый лучший вариант для нас обоих — забыть о том, что произошло вчера в библиотеке и сегодня после лекции.

— Вдоволь наэкспериментировался? — не сдержала я горького ехидства.