Сталин и Хрущев - Лев Балаян

Слова-то верные. Да делами они не подкреплялись. (Сколько горечи, например, в письме студентки МГУ Щегольковой Хрущёву в связи как раз со «второй встречей с интеллигенцией», состоявшейся 8 марта 1963 года: «Я нахожусь сейчас в полной растерянности. Всё, во что я верила, во имя чего жила, – рушится… Атмосфера, создающаяся сейчас, есть атмосфера администрирования, насилия, необоснованных обвинений, оплёвывания, демагогии и декламации самых высоких слов, которые честный человек произносит в самый трудный момент» – Л.Б.)

Вот как раз на этой встрече Хрущёв описал свои впечатления от прогулки в зимнем лесу: «Только посмотрите на эти ели, на снежинки, блестящие в лучах солнца! Как прекрасно всё это!». После чего возмущённо добавил: «И теперь модернисты, абстракционисты хотят нарисовать эти ели вверх ногами!».

Режиссёр Михаил Ромм вспоминал: «Хрущёв постепенно как-то взвинчивался и обрушился раньше всего на Эрнста Неизвестного. Долго он искал, как бы это пообиднее, пояснее объяснить, что такое Эрнст Неизвестный. И, наконец, нашёл. Нашёл и очень обрадовался этому, говорит:

«Ваше искусство похоже вот на что: вот если бы человек забрался в уборную, залез бы внутрь стульчака и оттуда, из стульчака, взирал бы на то, что над ним, ежели на стульчак кто-то сядет. На эту часть тела смотрит изнутри, из стульчака. Вот что такое ваше искусство. И вот ваша позиция, товарищ Неизвестный, вы в стульчаке сидите».

Потрясает реакция Эрнста Неизвестного в ответ на этот оскорбительный хамский выпад: нет, он не вызвал обидчика на дуэль, не совершил против него террористический акт. Придя домой после публичного позора, учинённого ему Хрущёвым, он, как и положено интеллигентику, сел и написал письмо такого вот мазохистского содержания: «Я боюсь показаться нескромным, но я преклоняюсь перед Вашей человечностью, и мне много хочется писать Вам самых нежных и тёплых слов. Никита Сергеевич, клянусь Вам и в Вашем лице партии, что буду трудиться, не покладая рук, чтобы внести свой посильный вклад в общее дело на благо народа».

Интересно, что когда будет опубликовано сообщение о кончине Хрущёва, именно Эрнст Неизвестный соорудит ему памятник на Новодевичьем кладбище в Москве. Памятник этот выдержан в «чёрно-белом» варианте, что по замыслу автора должно было выразить уравновешенность добра и зла в Хрущёве. Впрочем, не знаю, как насчёт добра, но зла в нём, судя хотя бы по его мемуарам, хватало на десятерых… Взять, к примеру, такое циничное его заявление: «Ну вот, мы вас тут, конечно, послушали, поговорили, но решать-то будет кто? Решать в нашей стране должен народ. А народ – это кто? Это партия. А партия кто? Это – мы. Мы – партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?». шев.295.

Неудивительно, что в молодёжной среде вызревал протест, выражавшийся порой даже в экстремистской форме. Так, участник подпольной политической группы Александр Иванов (будущий ведущий телепрограммы «Вокруг смеха» и будущий автор премерзкой книжонки «Дело Ленина – смертно»), сторонник террора, предложил организовать покушение на Хрущёва, ведущего, по его мнению, мир к войне. Проект Иванова получил кодовое название «Космонавт» и был своевременно раскрыт органами КГБ.

POST SCRIPTUM

Мой прадед дружил со Сталиным.

К началу ХХ века, в связи с бурным развитием нефтяной промышленности, среди крупнейших индустриальных центров Закавказья выделился Баку. Именно в ту пору появилась байка: «В Баку можно заработать, в Эривани – одеться, в Тифлисе – покутить».

Но Баку стал не только центром нефтедобычи, куда стекалась в поисках заработка дешёвая рабочая сила со всего Закавказья, из вечно голодающего Поволжья, с Северного Кавказа, с Украины и из других краёв, но и центром пролетарского революционного движения: именно здесь вспыхивали знаменитые бакинские стачки 1903, 1904, 1914 годов, расшатывавшие реакционный царский режим.

Из этих трёх стачек лишь декабрьская 1904 года, которой руководил

И.В. Сталин, тогда известный как Коба, завершилась в самую новогоднюю ночь победой пролетариата и заключением первого в России коллективного договора между рабочими и нефтепромышленниками.

Впоследствии И.В. Сталин скажет: «Три года революционной работы среди рабочих нефтяной промышленности закалили меня, как практического борца и одного из практических местных руководителей. В общении с такими передовыми рабочими Баку, как Вацек, Саратовец, Фиолетов и другие с одной стороны, и в буре глубочайших конфликтов между рабочими и нефтепромышленниками – с другой стороны, я впервые узнал, что значит руководить большими массами рабочих».

«Боевым крещением» называл Сталин бакинский период своей революционной деятельности. Одним из активных участников всеобщей декабрьской стачки 1904 года был мой дед по отцу – Акоп (Яков) Балаян. Рабочий-нефтяник.

Широко известно имя купца Саввы Тимофеевича Морозова и его родственника, владельца мебельной фабрики Николая Павловича Шмита как кредиторов российского революционного движения. При этом, когда нынче упоминают эти имена, их называют, как правило, «белыми воронами». Создаётся впечатление, что кроме С.Т. Морозова и Н.П. Шмита, большевикам никто не помогал. Это не так. Так, например, известно, что в городе Александров Владимирской губернии спонсором РСДРП был фабрикант Сергей Николаевич Баранов, в Воронеже – совладелец Товарищества механических заводов, бывший народоволец А.Н. Иванов, на Дальнем Востоке – рыбопромышленник Касьянов, в Казани – сын одного из владельцев торгового дома «М. Тихомирнов с сыновьями» В.А. Тихомирнов, в Калуге – владелец писчебумажной фабрики Гончаров и лесопромышленник Горбунов, в Киеве – «вдова Терещенко», в Нижнем Новгороде – хлеботорговец, купец 1-й гильдии Николай Александрович Бугров, в Николаеве – Михаил Абрамович Сойфер, в Смоленске – купец Иосиф Гальперин, в Твери – семья помещиков Дьяковых и т.д.

В Баку «Саввой Морозовым» Закавказья был дед моей мамы, Ирины Григорьевны, мой прадед – Петр Исаевич Багиров. Ещё юношей пришёл он в Баку из деревни пешком, изодрав в кровь ноги и без копейки денег. Но ему удалось, как говорят англичане, «сделать себя». Начав с нуля, он занялся коммерческой деятельностью и постепенно окреп настолько, что стал налаживать связи с Варшавой (тогда Польша входила в состав Российской империи), производившей дешёвую мануфактуру, которую он реализовывал в Баку. И к началу века Пётр Исаевич Багиров уже владел в Баку значительной недвижимостью, мясобойней и выкупил у братьев Никитиных цирк, а у Маилова – оперный театр (ныне Азербайджанский театр оперы и балета имени М.Ф. Ахундова). На сцене этого театра была в 1908 году поставлена первая национальная опера «Лейли и Меджнун» азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова, написавшего также первую азербайджанскую музыкальную комедию «Аршин мал алан», которую советские люди старшего поколения помнят по одноимённой киноленте с участием популярного в своё время певца Рашида Бейбутова.