Весы - Дон Делило

— Мне показалось, что на сиденье между ними собака. Я понимаю, когда Лиз Тэйлор или Габоры путешествуют с собакой, но чтобы Кеннеди?

Мэри не слушала ее. Она плакала и не отдавала фотоаппарат Этот человек из газеты не отпускал ее руку. Он тащил Мэри к Хьюстон-стрит. Джин не могла подняться на ноги. Она сидела на траве, пытаясь закончить мысль о собаке в машине. Хотелось сказать Мэри об этом, и она произнесла:

— В конце концов я поняла, что это за мохнатая штучка. Букет роз на сиденье между ними.

Мы летели по автостраде, держа в объятиях умирающих мужчин, неизвестно куда. Все мелькало. На рекламном щите написано «Пора кататься на роликах».

Ли вышел из автобуса, застрявшего в пробке, и направился к вокзалу «Грейхаунд» ловить такси. Пробка случилась по вполне очевидным причинам, так что зря он сел на автобус. Он шел к югу на Ламар, вокруг выли сирены, и тут заметил свободное такси — чуть поодаль общего скопления.

Едва он сел рядом с водителем, в окно заглянула симпатичная пожилая дама: свободна ли машина? Ли начал выбираться наружу, предлагая даме садиться. Но водитель отъехал, и Ли назвал адрес в нескольких кварталах от его дома. Поездка по старому виадуку заняла минут пять-шесть. Водитель сказал что-то насчет полицейских машин — у всех работают мигалки и воют сирены. Непонятно, в чем дело.

Ли вылез из машины и направился к северу по Бекли. В воздухе звенело напряжение, и ему впервые стало тревожно.

Как я выгляжу?

Можно ли определить по моему виду, откуда я иду?

Он изучал номера припаркованных машин.

Похож ли я на человека, покидающего место преступления?

Желудок был пустым, во рту ощущался какой-то едкий привкус, как бывает от жвачки.

В этой части Оук-Клифф царило все то же лоскутное уныние — таблички «сдается комната», облетевшие деревья, белье на веревках, голые фасады домов.

Нужно было прихватить ту «колу».

Хозяйка смотрела телевизор, все пространство заполняли звуковые волны. Она что-то сказала, но Ли прошел мимо. Долго мочился в туалете. Струя не иссякала.

Звенящий воздух.

Он зашел к себе в комнату, открыл шкаф и взял револьвер. Это естественно. Нельзя уйти без оружия. Настал тот самый день, когда ему нужна защита.

Они найдут винтовку Хайдела. В гараже Рут документы на имя Хайдела. В бумажнике сплошной Хайдел. Так что вполне естественно, что он берет револьвер Хайдела. Придется отскребать дюжину слоев. Все вместе — это Хайдел.

Он выгреб из ящика отдельные патроны. Купленные Дюпаром с рук на улице. Бабахнут ли они когда-нибудь?

Синий пиджак он оставил на работе. Надел серый. Где бы ни предстояло провести эту ночь и оставшуюся жизнь, пиджак понадобится. К тому же прикрывает револьвер.

Комната. Железная кровать.

Как я выгляжу с этим бугром на бедре под пиджаком?

Неизвестный белый мужчина. Худощавого сложения.

Ли вышел за дверь, двинулся по дорожке. Он не совсем представлял себе, что делать. Ясность испарилась. В воздухе нервное напряжение.

Как я выгляжу?

Выделяюсь ли среди прохожих?

Он прошел по Бекли и понял: кроме кинотеатра идти некуда. Там его должны подобрать. Он знал, что доверять им нельзя, но другого выхода нет. В кармане четырнадцать долларов и проездной на автобус. Он в ловушке. Можно отправиться прямо им в руки. Тайное желание: пусть решение сейчас принимают другие. Хотелось верить, что события не в его власти.

Он заметил, что навстречу едет полицейская машина, и свернул на Дэвис, чувствуя, что сделал это слишком поспешно. На улицах почти никого. Он ясно видел, что коп, прищурившись, проводил его взглядом, хотя машина уже скрылась.

Хорошо, один раз он выстрелил. Но не убил же. В лучшем случае пуля задела верхнюю часть спины или шею, ничего опасного. Потом промахнулся и попал в губернатора. Потом промахнулся совсем. Есть обстоятельства, о которых они не знают. Они уверены, что именно он стоял у окна? Все может оказаться не так, как им кажется. Некий сговор.

Худощавый белый мужчина. Пять футов десять дюймов.

Машина снова показалась в поле зрения — на Паттон-стрит. Он прошел половину следующего квартала, затем развернулся кругом, вернулся на Паттон и направился на юг. Чтобы обмануть машину. Если он пойдет туда, где она уже побывала, то не встретит ее.

Можно ли заподозрить, что я убегаю?

Они вычислили, кого не хватает на книжном складе?

Какое имя назвать, если спросят?

По Паттон-стрит он дошел до Девятой улицы. В это время дня здесь ни души. Он собирался быстро проскочить на Бекли, пересечь ее и выйти на Джефферсон. Вдоль бордюра стояла дюжина старых фенов. На газоне лежал матрас.

Ли хотел писать рассказы о современной жизни Америки.

На перекрестке Десятой и Паттон-стрит он ожидал увидеть удаляющуюся полицейскую машину, или не увидеть вообще. Но она ехала навстречу ему, справа. Он перешел улицу и направился в другую сторону, теперь машина оказалась за спиной, она ехала за ним на скорости кортежа, десять-двенадцать миль в час, поддразнивая.

Краем глаза Ли заметил номер на двери. Десять. На машине номер десять, и улица Десятая.

Непонятно, кто первый остановился — он или полиция. Похоже, это пришло им в голову одновременно. Он приблизился к окну со стороны пассажирского сиденья.

Заговорили одновременно. Ли спросил:

— В чем дело, офицер?

А полицейский, крепкий малый, примерно на одну восьмую индеец, сказал что-то вроде:

— Ты здесь живешь, приятель?

Ли сунул голову в открытое окно, вдохнул прокуренный воздух и ответил:

— А зачем вы со мной заговорили?

— Мне кажется, ты как будто убегаешь.

— Я просто гуляю.

— А у меня чувство, будто ты делаешь все, чтобы тебя не заметили.

В рации вякал чей-то голос.

— Я просто иду пешком.

— Тогда, может, скажешь, куда ты идешь?

— Сомневаюсь, что мне обязательно об этом докладывать. Я живу в этом районе. Хотя по закону мог бы и этого не говорить.

Он занял позицию человека, к которому пристали ни за что ни про что. Даже если у них есть описание от свидетеля, который снизу смотрел в окно, — насколько оно точное?

— Для твоего же блага спрашиваю.

— Я просто иду по улице.

В поле зрения появилась женщина, которая приближалась к перекрестку Десятой и Паттон-стрит.

— Удостоверение личности есть?

— Я тут живу.

— Спрашиваю в последний раз.

Он не любил, в жизни не любил, когда полицейские сидят в машине, а ты должен показывать им документы, все время стоять, согнувшись, у окна.

— Я просто хочу знать, в чем дело.

— Лучше покажи документы, и поживее.

— Слышал.

— Так давай.

— Я просто шел пешком.

— Последний раз повторяю.

Они опять заговорили одновременно. Коп в своем «форде» начал постепенно закипать. По радио сказали: «Взъерошенные волосы».

Мы находимся на Десятой улице, и номер у машины десятый. Все сходится в одну точку.

— Слушай, я сейчас выйду из машины.

— Вот пристали.

— Покажи руки.

— Так и случается непонимание.

— Руки на капот, блядь.

— Я слышал.

— Так вперед, блядь, сопляк.

Коп потянулся к ручке своей двери, не спуская глаз с Освальда. Дело набирало обороты.

— Я просто спросил, за что.

— Руки, руки — чтоб я их видел.

— Я имею право ходить по улице и чтобы меня не трогали.

Полицейский начал вылезать из машины. Сказал что-то вроде:

— Давай, и помедленнее.

А Ли произнес:

— Нельзя уже пройтись по своему городу.

Одновременно.

Коп стоял по ту сторону машины. Проехало несколько автомобилей. Ли вытащил из-за ремня револьвер и четыре раза выстрелил через капот, мигая и бормоча. Бедный глупый коп. Открыл рот и сполз вниз по крылу. В девяноста футах Ли увидел женщину, их глаза встретились. Она уронила сумку и закрыла руками лицо. Он пробежал на Паттон-стрит и свернул на юг, на ходу извлекая пустые патроны и вставляя новые.

Хелен отняла руки от лица. Она стояла на улице одна и кричала. Фуражка полицейского валялась чуть поодаль от тела. Сам он лежал на боку, истекая кровью. Она подобрала сумочку, рабочие туфли и двинулась к нему, зовя на помощь и крича. Шла, согнувшись, и визжала, глядя на тело.

Собралось несколько человек, из пикапа вылез мужчина. Хелен, крича, подошла к телу. Мужчина сел в полицейскую машину и говорил: «Алло, алло!» Хелен увидела, что кровь растеклась овальной лужей. Она обошла тело и положила туфли на капот. Нагнулась и разглядела раны на голове и груди. Удивительно, как много крови вылилось.

Мексиканец повторял перед приборной доской: «Алло, алло!»

Чуть позже приехала «скорая», множество полицейских машин с красными мигалками и сиренами, на тротуарах и газонах стояли автомобили, люди фотографировали кровь на дороге. Хелен каким-то образом очутилась перед каркасным домом за полквартала от места происшествия, где рассказывала детективу о том, что видела. Она работала официанткой во «Вкусной еде» в центре и шла к автобусной остановке, собираясь ехать на работу. Затем услышала три или четыре выстрела друг за другом.