Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

Отдав приказ, конунг нарочито посмотрел сквозь Кнура, будто того больше не было рядом с ним. Один из карлов сделал маленький шажок в сторону, бессловно намекая на мелкость и полную незначительность кузнеца. Более не присутствуя в мире Йормунрека (не больно-то и хотелось), Кнур протиснулся между двумя закованными в сталь дуболомами, один из которых с пренебрежением на лице сунул ему в руки молоток и топор, и пошел вверх по Поприщу Дрого.

Через несколько домов, на левой стороне улицы два воина и дроттар стояли у костра, разбирая в три кучки поменьше добычу из большей кучи. Серебро, золото, шкуры редких зверей, и прочее перворазрядное добро - ценное и легкое по весу или небольшое - уже давно было растащено. Кучу составляли в основном предметы тоже ценные, но тяжелые, большие, или лишенные всеобщей привлекательности. Кнур узнал щипцы, зубила, и переносные меха из кузни в нижнем городе. Кроме того, на носилках лежала кучка этлавагрских свитков из длинных полос шелка с письменами, намотанных на деревяшки. Один из воинов говорил:

- Их двадцать, поделим поровну, тебе восемь, Храфси, защитник веры, мне восемь, и Кимби восемь! Старые свитки, поди, много серебра стоят!

Дроттар развернул одну из шелковых полос:

- «Хтонография.» Хм. Это этлавагрское письмо, а не руны. Что не записано рунами, противно Одину.

С этими словами, он швырнул свиток в костер. У воина, считавшего, что трижды восемь - двадцать, аж дыхание перехватило. Он поднял еще что-то из кучи, чуть не моля:

- Здесь руны, руны, посмотри!

- А говорят ли они то же, что в «Речах высокого?»

- Да!

Жрец Одина взял полосу в руки.

- Ну что ж, раз они говорят то же самое...

Еще один свиток полетел в огонь.

- А эта запись? - продолжил дроттар. - В согласии ли и он с «Речами высокого?»

- Нет, нет! - начал было воин.

Кнур вновь сделал над собой усилие и, не меняя скорости хода, прошел мимо, оставив позади троицу у костра, замечательно разгоравшегося от подкидываемого древнего вежества. Справа, чуть не доходя собственно замка, вход в который охраняли ситунские меченосцы вперемешку с дроттарами, стоял высокий дом с огороженным полуторасаженной каменной стеной подворьем, ранее принадлежавший Хрейдмару, старосте домовых карлов Дрого, отца Бейнира. В предшествовавшие месяцы, старец со всеми мужами в доме отправился на выручку осажденному Гафлудиборгу. Назад не вернулся никто. Часть женщин погибла после падения Скиллеборга, пытаясь защитить дом от разграбления, некоторые благоразумно покончили с собой, остальные после обычных издевательств и насилия были обращены в рабство. Пустой дом стоял с высаженными дверями и дырами в полу и стенах - Йормунрековы ватажники искали сокровища, особенно олово и серебро альвов. Менее разоренные ложа были по совету Щени стащены в пиршественный покой, где рыжий знахарь и вдова Рунвида Кари ухаживали за несколькими увечными Гормовыми дружинниками, у которых была достаточно твердая надежда на выздоровление. Безнадежные были по возможности безболезненно прикончены. В соседней с покоем палате «отлеживался» сам ярл.

Кнур прошел через то место, где были входные двери, поднялся по лестнице, чуть не столкнувшись с Хлифхундом, тащившим вниз кадку с нечистотами, и остановился в бывшем пиршественном покое у ложа Вегарда. Скиллеборгский умелец сломал обе ноги ниже колен при падении со стены. Кости правой ноги прошли насквозь через кожу. Знахарь из Альдейгьи, как мог, очистил раны губкой, смоченной в крепком кислом вине, составил кости воедино, залил место открытого перелома выменянным в прямом смысле на вес серебра медом, и наложил на обе ноги лубки из полос вязовой коры, туго обмотав сверху толстиной. Вегард лежал неподвижно, с открытым ртом и полузакрытыми глазами. В свете из распахнутых настежь окон покоя, покалеченный кузнец выглядел, словно уже отправился за Калинов мост, или куда еще после смерти идут килейские воины, но медленное и неровное дыхание еще вырывалось меж его губ. Кнур осторожно потрогал собрата по ремеслу за плечо.

- Без толку, целитель ему меньше часа назад макового сока дал, - сообщила смутно знакомая дева-отроковица. - Не волнуйся, Кнур-поединщик, я только что нюхала повязку, гнить не начало.

- А что Щеня говорит? Ходить он будет?

Кузнецу с запозданием вспомнилось злобное присловье знахаря именно на этот случай: «Будет. Под себя. Или лопнет.»

Отроковица пожала плечами.

- Сперва должен десять недель в лубках пробыть, чтоб кости срослись. Потом увидим.

- Очнется, дай мне знать. А кот твой где? - Кнур наконец узнал деву.

- Вон, у Каппи.

Голый по пояс сапожник вяло помахал левой рукой. Его правое плечо было скрыто сложной льняной перевязкой, на коленях сидел чуть-чуть отъевшийся (или просто слегка распушившийся) котенок.

- Кнурище, вали сюда!

Кузнец прошел еще через один проем, где недавно была дверь, стараясь не наступать на темные пятна, впитавшиеся в слегка ноздреватый камень пола, рисунком довольно похожий на пудожский известняк, добывавшийся поприщах в ста двадцати на северо-запад от Альдейгьи. На скамье рядом с выходом на вислое крыльцо (хоть эта дверь уцелела) сидел Горм в белом хитоне и без штанов. Недалеко на ковре, опустив голову на передние лапы, лежал Хан с шерстью, там и сям выстриженной вокруг обработанных и кое-где зашитых ран. Увидев Кнура, пес поднял морду. Щеня, стоявший у скамьи на одном колене, возился с распухшим левым коленом ярла, крест-накрест обмотанным тканью, вставляя между полосами полотна плоскую липовую дощечку, и приговаривая:

- Куда тебе прыгать? Неймется Йормунреку способлять виселицы ставить, что ли? Лучше б ты вообще никакого веса на эту ногу...

- Годи, Щеня-матушка, - по-венедски прервал знахаря ярл. - Расскажи Кнуру, что ты во дворе замка видел.

Знахарь очертил на скамье знак Яросвета - перекрестие в круге.

- Йормунрек, навье исчадие, говорил, Беляна из окна выбросилась, так? - по-венедски же спросил знахарь.

Взамен загубленной взрывами и кровью бурой свиты, расшитой письменами, на нем была новая, из шелка, и тоже в общем-то бурая, но почему-то с местами проглядывавшим замогильно синим отливом. Кнур, неведомо с какой стати совершенно зачарованный этим мерзким цветом, неуверенно кивнул.

- Я отмерил расстояние от стены башни до кровавого пятна, где она лежала. Девять шагов выходит, а окно в последнем, четвертом ярусе. Даже если она от подоконника ногой оттолкнулась, больше пяти шагов никак пролететь не могла.

- Что ж выходит? - Кнур знал, что дальнейшее объяснение ему не понравится.

- Выкинули ее, с размаху.

Горм, хоть явно слышал этот рассказ не впервые, пробормотал:

- Вялоудцы отмороженные, их будто не женщина родила, а паршивая овцекорова выгадила.

- Тьфу, - только и смог добавить Кнур. - А что еще он наврал? Обещался Бейнира с Беляной с почестями похоронить...

- Это завтра, - уныло сообщил Горм. - В гавани. Погрузим лад злосчастных на снеккар и пустим в море. Дроттары там тоже все соберутся, глаза б мои их не видели...

- А это еще почему? - удивился Кнур.

- По их неправой вере выходит, Бейнира Один к себе призвал, - объяснил Щеня. - Мы его на копьях несли, я, чтоб правая рука не волочилась, рычажками персты сомкнул вокруг древка. Он так с этим копьем в руке за Смородину-реку и отошел. А чернецы вороньи хотели копье отнять, да не смогли - перчатка, видно, от крови заржавела. Нет, не с Одином он в нави, а пред Яросветовым белым чертогом.

Кнур, по-прежнему не отрывая глаз от сине-бурости знахаря, наконец не выдержал:

- Слушай, совсем не дело, что я у тебя спрошу, но не спрошу, любопытство мне покоя не даст. Твоя свита...

- Мне ее по образцу старой Кари переделала из двух хитонов.

- А почему она такого цвета?

- Негоже жрецу Яросвета красоваться, как фазан или тетерев какой, в синей свите с цветочным узором. Вот, я ее луковой шелухой сам покрасил в правильный цвет.

- Кром, когда ты время нашел-то шелк обпакостить, - вступил Горм. - Спишь по два часа...

- Ладно, спросил я несуразицу, а теперь о деле. Вы мне недобрую весть, и я, поди, в долгу не останусь, - Кнур убавил голос. - Йормунрек всех, кто тайну огненных бочек даже пытается вызнать, живьем на крюк вешает. Меня спрашивал, откуда мы наши бочки взяли.

- И как же..? - Горм уставился на кузнеца.

- Вот, вишу на крюке, - развел руками тот. - Сказал, сколько у Гафлудиборга добыли, те все вышли, а дальше он допытываться не стал.

- Кто еще знает, кроме нас троих?

- Вегард, Родульф, потом Бреси мне помогал селитру толочь, и все. Больше никому живому рассказать не успели.

- Скверно вышло, - Хёрдакнуттсон поморщился, возможно, не только от усилий знахаря. - Вроде, в том что мы знаем, сила, а получается, что по нам же из-за этого Нидхогг плачет.

- Потому что это в знании, поди, сила, а в тайне каюк! - вдруг сообразил Кнур. - Надо потаенную весть послать в Роскильду, или в Глевагард Бельдану, или в Альдейгью Святогору, как йотунские бочки делаются. А там... Что один кузнец умеет, тому и весь цех научится! И была у меня еще задумка...