Лилея - Елена Чудинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нелли подавилась смехом. В те давни дни вышел и впрямь забавный казус. Было то в начале лета 1788 года. Женаты они были немногим менее года, и год сей, пожалуй, выдался самым безоблачным из всей череды. Однако ж он ощутимо завершался. Письма от господина де Роскофа и от мадам де Роскоф еще доходили. Письма матери Филиппа только радовали, ибо содержали множество вопросов об устройстве нового дома, убранстве покоев, дружестве с соседями. (О молодой невестке мадам де Роскоф вопросов уж давно не задавала, Нелли подозревала, что на них уж сто лет как отвечено…) Однако ж эпистолы отца Филиппа уже тревожили. «Вот же он пишет, что Государь Людовик собирает Генеральные Штаты! — пыталась успокоить мужа Нелли. — Единый земельный налог — дело благое, разве же народ не поддержит его? Авось и долг закроется». — «Ах, Нелли, Нелли, — Филипп вздыхал, вертя письмо в руках. — Отец не все пишет, но я словно бы вижу мысли его сквозь эту бумагу. Страна ослабла теперь. Сие благоприятное время для смутьянов. Нето им надобно, чтоб долг загасить побыстрей, а то, чтоб разжечь беспорядки».
Дабы отвлечься от сих тревог, быть может и напрасных, молодые супруги и порешили посетить северную столицу. Для только входящего в моду свадебного путешествия было, конечно, поздновато, но что поделать, коли в оное так и не собрались? Носясь по комнатам среди разверзтых дорожных сундуков, Нелли веселилась самым непутним для замужней дамы образом: то-то развлекутся они в Санкт-Петербурге!
И они развлеклись, нужды нет.
Стояли первые деньки июля, как ни обзывай «зеленой зимой», а время погожее. На сей раз Нелли не пришлось гнездиться в скромном домишке со сваями вместо фундамента. Молодая чета разместилась в превосходной гостинице на модном Невском прошпекте. Нумер, по правде сказать, оказался невелик: спальная да боскетная, да две гостинных — большая и маленькая, для коротких знакомцев. Да впридачу две комнатенки в одно окно на внутреннюю сторону: для Неллиной девушки и для Филиппова камердина, да чулан для багажа — вот и все.
Но уж какое веселое зрелище открывалось из распахнутых окон! По деревянным тротуарам плескалось внизу разливанное море нарядных шляпок и чепцов, словно ожил модный журналь. Мужчин было не меньше, чем дам, но они делались заметны во второй черед. Хоть нарочно бросай из окна яблоко, проверяя, есть ли ему где упасть! А уж какой громкий стоял над толпою гул голосов!
Мостовая казалась не просторней тротуаров. Щеголи-всадники, наемные возницы, правящие забавными одноколками, на коих седок устраивается боком на неудобной скамеечке, и тут же сверкающие зеркальными стеклами кареты с гербами…
«Экие волоса, только глянь! Чистое золото, даже под пудрою видать!»
«Да цыть ты, невежа!»
«Нешто я сам безголовый? Не понимает она по-русски! Англичанка, поспорить готов! Не из деревни же под названьем Москва такая бонтоночка приехала?»
Нелли, покрасневши, отошла от окна, под которым остановились студиозусы, один из коих волок в ремешках изрядную стопу книг.
«Ну что, долюбопытствовалась? — расхохотался муж. — А рамы, не в обиду тебе, лучше б затворить, отвык я от эдакого шуму».
«Может и лучше, только Ульянка отпросилась. У ней, вишь, в столице сватья нашлась. Митрия кликни».
«А он с кумом в кабак отлучился. Кум у него в пожарной команде, давеча повстречался».
«Ну, мы с тобой сегодни как…»
«Как в Белой Крепости!»
Теперь уж они вдвоем принялись хохотать. Эка же радость оставить все хлопоты дома, ничто сего не омрачит!
За обедом, на коем Нелли впервой попробовала паштет из Страстбурга, из-за корочки, охраняющей содержимое его, прозываемый обыкновенно пирогом, супруги приметили за соседним столиком явственно скучающего молодого человека, чья правая рука была в лубке. Заказавши какое-то простое блюдо, он кое как управлялся левой. Филипп бросил в его сторону взгляд вежливого сочувствия.
«Двухлеток меня объездил, хоть и задумано было наоборот, — охотно отозвался незнакомец. — Кость сломана. Изволите видеть, все под шатрами, а я в отпуску».
Нелли в досаде чуть не уронила вилки. Вить договаривались они, что знакомиться ни с кем не станут! С другой стороны лицо у незнакомца было приятное, открытое, едва ль такой может оказаться слишком навязчив.
Впрочем, покуда она все это обдумывала, незнакомец уж оказался знакомцем. Имя его было Владимир Василиск-Минский. Тут же проистекло обыкновенное перемещение, затем явилось несколько новых бутылок, о коих мужчины как водится изрядно попрепирались, оспаривая право платить. Тут же разговор пошел на темы военные.
«Сослуживцы Ваши, я чаю, на ученьях? — поинтересовался Филипп. — Хотел бы я показать жене маневры. Что нам засиживаться в городе по такой славной погоде?»
«Рад бы развлечь обворожительную Елену Кирилловну, да мои не на ученьях. Из того я и досадую, сказать по правде. О прошлой неделе все пошли турку бить. Не только моих Синих Кирасир, вообще войска под городом почитай нету. Даже старики не слыхали, чтоб столица такая голая стояла».
«С другой стороны поглядеть, шведы-то, поди, рады-радехоньки слушать о мирных намереньях Государыни, — возразил Филипп, обстоятельно наблюдая за тем, как лакей открывает бутылку. — А король Густав к тому ж Государынина родня».
«Король Густав далек от идей просвещенной монархии, — по молодому простодушное лицо Василиск-Минского сделалось вдруг серионым. — Мое военноначалие ставит его невысоко».
«Признаюсь, не вникал в положение вокруг Шведской короны, — Филипп рассмеялся и поднял бокал, приятно играющий сквозь хрустальные грани винным рубином».
Обед затянулся до осьмого часу, для задуманной прогулки выходило поздно. Впрочем, сговорились кататься с утра на лодочке по каналам.
«Не до того мне было о прошлый раз, — улыбнулась давним воспоминаниям Нелли, шлепая свечу колпачком. — Хоть нынче толком все увижу».
«Ласкаюсь, наводнения не случиться, — отозвался в темноте задернутой глухими портьерами спальной муж».
Часа через четыре, когда ночь только сгустилась и получила право зваться ночью, а не сумерками, их разбудил отчаянный грохот. Колотили в дверь.
«Что стряслось?! Пожар?» — Филипп пробудился почти мгновенно.
«Росков, отворите!! Это я, Василиск-Минский!»
Вот тебе и обязательный молодой человек! Будить людей посередь ночи. Но в лице мужа, затеплившего огонек с помощью карманного огнива, Нелли не уловила и тени негодования, да и собственное ее недовольство было, честно сказать, спросонок.
«Накинь, душа моя, я отворяю», — Филипп, перешагивая через разбросанные по полу юбки, подал Нелли в кровать шаль. Понимая, что чиниться не приходится, хоть и по неведомой причине, она набросила кашемир на плечи, облаченные лишь в легкий батист ночного одеяния.
Голос молодого соседа, не видимого Нелли из-за двери в гостиную, казался озабочен, но деловит.
«Прощенья не прошу, Росков: шведы напали».
«Что?!»
«Сам бы рад, что б сие прикошмарилось с давешнего шампанского».
«Как далёко враги от города?»
«Почитай в оном».
«Пытаются высадиться? — Филипп влезал уж одной рукою в рукав сюртука. — У меня с собою кроме шпаги пара пистолетов. Не Бог весть что для ночного боя».
«Пустое. Государыня приказала Мусину-Пушкину вооружать горожан. Открыты арсеналы, ближний вовсе рядом, мне сказал полицейский солдат. Там возьмем ружья. Ах, нелегкая! Злощасная моя рука! Вовсе я о ней забыл!»
«Да, Владимир, Вы не годитесь в ближний бой».
«Пустое, сгожусь хоть в орудийную прислугу, а в худшем случае буду драться левой, уж как Бог даст».
«Согласился б с Вами, но… — На чело Филиппа упала тень. — Я буду просить Вас об одолжении, как дворянин дворянина».
«Не надобна мне охрана! — Нелли, наконец, забравшаяся в первую попавшуюся юбку, хорошо б, коли не наизнанку, вышла к мужчинам. — Господин Василиск-Минский прав, он и с одною рукой не лишний».
«Нет, Елена Кирилловна, прав не я, а Ваш супруг, — с легким поклоном отвечал сосед. — Не пеняйте на навязчивость, но я остаюсь с Вами».
С улицы между тем уже доносились топот многих ног и крики. Филипп покинул их столь быстро, что Нелли не успела даже испугаться. Только глупая мысль мелькнула в голове: а в трагедиях-то вовсе иначе! Какой-нито Куриаций страницы три бы говорил о том, что Отечество надобно защищать, оставляя место для ответных реплик жены, тоже весьма пространных. А тут на тебе: похлопал себя по карманам, проверяя наличье необходимых мелочей, разбил пистолетную пару, протянувши один Василиск-Минскому, а второй заткнув за пояс, нацепил шпагу, «Гляди у меня, Нелли, самое без кунштюков!», скользнул губами по щеке, набросил на плечо полу плаща — и был таков. Ничего, оно и к лучшему. Вить не бывает, чтобы так уходили сериозно — навсегда. А коли бывает? Коли так и расстаются взаправду — не успевши поцеловаться, не наглядевшись в любимые глаза? Сердце оборотилось в холодного трусливого зверка, трепещущего мелкою дрожью.
