Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна

— Скажи спасибо, что ребра целы и почки не отбил, — огрызнулся Боруцкий, не повернувшись к другу.

Он уже думал о другом. О том, что надо как-то поговорить с Агнией и точно выяснить все, что и как? Хотя, чет Боров слабо себе представлял, как спросит у малышки, видела ли она его со шлюхой? Он в данный момент не мог вообразить, с какого боку к такому вопросу подступить. Или просто и незатейливо — спросить открыто? А как объяснять, почему вообще, все это было. Не, ясно, что она не с Луны свалилась, и в вопросах пестиков-тычинок че-то, да сечет. И, небось, сделала какие-то свои выводы.

Но…

Ведь не нужные ему, по большому счету, все эти девки. Он свою Бусинку хотел. Хотел так, что внутренности узлом сворачивало. Так, что просто боялся ей боль причинить, не сдержаться, потому и пытался хоть как-то снять напряжение. Да и не уверен был, что девочка его готова к подобным желаниям с его стороны.

Хотя, если глянуть на ее последние поступки и принять во внимание слова Федота…

Может Боров, и правда слишком зациклился на том, что она дите? Это ведь не постоянное состояние. И Бусинка его растет. Вон, как сегодня его за двери выставила. И не дрогнула же, блин. Еще и священника своего потребовала оставить в покое.

Вячеслав невидящими глазами смотрел на руки, сжатые в кулаки, не замечая припухшие костяшки пальцев.

С другой стороны, весь этот бред с деньгами и церковью можно было и по-другому ведь объяснить. Может она его кем-то, типа отца своего стала считать. Ну, приемного. Вот и поступает так…

«Для меня имеет значение»

Ее слова зазвучали у него в голове, словно Бусинка стояла тут и сейчас их ему говорила. Боров даже зажмурился, так ему хотелось, чтобы она именно тот смысл вкладывала, которого он от нее столько ждал. Черт, ведь не просто же так было все то, что она давала ему почувствовать и понять до этого треклятого случая с ее подарком и его тупым проколом!

Вячеслав честно мог признать, что не знал, как поступить. Однако решил, что, несмотря на это, все же поговорит с ней вечером. По любому.

Однако все его намерения и твердые желания пошли прахом. И вовсе не по его вине или от того, что Боров вдруг очканул. Бусинка отказалась с ним говорить. Вообще. Он ее даже не увидел при этом. Как дурак, просидел два часа, слушая ее выступление и сжимая руки из-за того, как отличался сегодня ее голос от привычного. Не было пения, наполненного силой и удовольствием от того, что она делает. В этот вечер Агния заставляла себя петь. Вячеслав слышал это. Чувствовал. Ощущал. И недоумевал, серьезно, не мог понять, почему другие не замечают этого. А ведь никто вокруг, похоже, и правда, не видел разницы. А ему будто по живому жилы тянули. Видно совесть и собственная накопившаяся вина за все — замучили. И за то, что не выяснил еще, и за сломанную зажигалку, и просто, за то, что довел малышку до такого настроения.

Блин, Боров не привык терпеть грызню собственной совести, и нельзя сказать, что сейчас ему это было в кайф.

Но от этого его успешно отвлекло появление Семена, на лице которого, пожалуй, впервые за все эти годы, что администратор работал на него, Боров заметил проблеск какого-то выражения. То ли неуверенности, то ли смущения.

Причина этого стала понятна тогда, когда администратор озвучил итог своего общения с Агнией, во время которого, как и десятки раз до этого, должен был просто передать малышке, что Боров зовет ее поужинать с ним.

Бусинка отказалась. Даже не сама пришла, а через Семена передала, что сильно устала и не хочет заставлять ждать Вову, который уже пришел. И сегодня она никак не сможет поужинать с Вячеславом Генриховичем. Может быть потом, если он еще будет так добр, что пригласит ее…

Что ж, хоть стало ясно, чего Семен «так» переполошился. Не привык хозяину плохие новости приносить, тем более зная характер Борова.

Впрочем, и в тот момент Вячеслав не собирался ее так отпустить. Фиг ей, она смоется. Они поговорят, и точка. Именно с этим намерением он и двинул в подсобные помещения, собираясь перехватить Бусинку до того, как малышка улизнет.

Но совсем позабыл о своем намерении, когда проходя мимо бильярдной, увидел потрепанного Федота, который приплелся в ресторан следом за ним. Типа, для моральной поддержки. А по ходу, как подозревал Боров, чтоб уж точно никто уже его ни в чем не заподозрил во время этой беседы: «типа вот он, глядите, никаких больше схем и козней».

Только вот сидел Федот в бильярдной не один. Перед ним стояла Бусинка. Определенно сердитая. Вячеслава всегда смешили эти поджатые губы и нахмуренные брови. Больно уж непривычно смотрелось такое выражение на лице его малышки. Особенно когда она еще кулачки сжимала. Ну, моська против слона, ей-Богу. Федот, может, Борову в росте и уступал, но Бусинки был выше на голову точно. Да и крупнее, шире в пару раз.

Впрочем, сейчас Вячеслава больше интересовало, с какой это стати с ним разговаривать девочка отказалась, а вот с Федотом базарила?

Хотя, пару секунд спустя, он ясно увидел, что разговором тут и не пахло. Когда Агния, что-то гневно высказывая его другу, а тот неуверенно поглядывал то на саму девчонку, то на Борова, которого уже засек в дверях. И тут малышка со всей дури запустила в Федота каким-то пакетом, который до этого держала в руках. Развернулась с такой злостью, что даже растрепанная коса, казалось, гневно хлопнулась на ее плечо. На секунду утратила это выражение, растерявшись, когда увидела Вячеслава в дверях. Моргнула и как-то так дернулась, что ему захотелось ее обнять, прижать к себе.

Но тут же на ее лице появилось то непривычное отстраненное выражение, которое Вячеслав впервые увидел сегодня днем. И от которого у него, сказать по правде, сводило челюсть и начинало дергать мускул на виске.

Так ничего и не сказав ему, Агния отвернулась и шустро прошагала в сторону другой двери.

— Так, стоп. Нам надо поговорить, — попытался притормозить ее побег Вячеслав.

Но девчонка даже не споткнулась:

— Извините Вячеслав Генрихович, меня Вова ждет, — не оборачиваясь, бросила она с порога таким тоном, который, очевидно, должен был дать ему понять, что говорить она, ну никак не хочет.

— Лысый переживет. Я тебя отвезу, — начиная заводиться, Боров двинулся за ней.

— Не надо, у вас своих дел полно, я уверена, — заявила она и захлопнула дверь за собой.

Офигевший от такого поведения, совсем не свойственного девчонке, Боров удивленно глянул на Федота, который так и не встал за эти пару минут. Друг тоже казался слегка ошалевшим. И только теперь Боров увидел, что друг мокрый. А на полу около стула, на его одежде, и даже в волосах Федота блестят кусочки льда, тая и стекая ручейками воды по разбитой морде. И не было похоже, чтоб это друг так себе боль облегчал. Или что ему пришлась по вкусу ухмылка, против воли появившаяся у Борова.

— Это че? Это малышка тебя так? — недоверчиво, хоть и со сдерживаемым смехом, уточнил Вячеслав, только теперь доперев, что за пакет держала Агния.

— Знаешь что? — вдруг зло вспылил Федот, кажется, даже обидевшись. О-па. С кем поведешься… Ну, прям детский сад. — Вы оба — чокнутые. Достали вы меня, вот так! — он выразительно провел ладонью у себя по горлу. — Сами разбирайтесь в себе, и в своих свихнутых мозгах. С меня хватит.

Поднявшись, Федот поплелся к выходу, вытирая с лица и шеи капли. Да уж, день у него выдался не фартовый, это точняк. Но и не самый худший, как казалось Борову. По крайней мере, Федот был живым и плелся на своих двоих.

Еще раз глянув в сторону двери, за которой смылась Бусинка, он взвесил все «за» и «против», и решил дать ей сегодня передохнуть. Пусть утихомирится. Ясно, что они днем повздорили прилично, да и обидно ей еще, наверное. Вряд ли малышка будет готова сейчас идти на диалог.

Завтра поговорят. Не отвертится.

Глава 22

Даже забравшись в кровать и устроившись на подушке щекой, Агния еще не успокоилась. Была бы возможность, еще раз бы запустила в Федота этим пузырем со льдом. Или нет, лучше бы ударила его этим самым льдом. Такая возможность, и проворонила. Эх!