Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

—Ой-ёй-ёй, ну надо же, чудо все-таки произошло! —вопит Омер. —Наш маленький Иисус из Обрака, кажется, об... э-э-э... рел дар речи. Поздновато, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда!

Йенну слышится ликование в голосе ведущего —он увидел во внезапном повороте событий шанс на спасение корабля, возможность проскользнуть мимо подводных рифов, избежать опалы. Йенн ощущает и глубокую грусть Ваи-Каи и вспоминает, что его великий брат по двойной змее —тоже человек из плоти и крови. Духовный Учитель печалится не о своей участи —он всегда знал, что телесная оболочка очень скоро распадется в круговороте жизни, —его терзает безграничное сострадание к человечеству, упорно не желающему смотреть вглубь себя. В это Мгновение Йенн принимает наконец как данность тот факт, что Ваи-Каи не принадлежал самому себе, что кровь его должна была стать платой за восприятие коллективным сознанием его учения.

—Вы слышали все обвинения в ваш адрес, господин Христос из Обрака. Что скажете в свою защиту? Попрошу вас быть кратким, наше время на исходе. Только не обвиняйте в этом меня, хорошо?

Улыбка Ваи-Каи затопила душу Йенна светом и теплом.

—Я скоро умру, —спокойным, почти радостным голосом объявил Духовный Учитель. —И перед расставанием хочу сказать, что очень любил и люблю всех вас как дорогих братьев и сестер по двойной змее. Я ухожу туда, откуда пришел, туда, где все вы, рано или поздно, присоединитесь ко мне —в дом всех законов. Я ухожу, чувствуя огромную радость оттого, что делил с вами воздух, воду и землю, я горд тем, что знал вас, и надеюсь, что вы сумеете вернуть себе простое счастье быть детьми нашей Земли, нитями полотна жизни. Мне нечего ответить на ваши обвинения, потому что я никогда не чувствовал себя обвиняемым. Мне не нужно прощать вам оскорбления, потому что я ни на мгновение не почувствовал себя оскорбленным. Наша цивилизация погибнет, как погибали все прежние, ценности изменятся —таков закон круговорота жизни. Мое слово тоже не есть нечто незыблемое, потому что те, кто слышал, будут вспоминать его каждый по-своему, ате, кто с ним боролся, признают его. Мы всего лишь дуновения, но в каждом дуновении заключены все ветры творения —в этом наше величие и в этом же наша малость. Я исчезаю, таково предназначение каждого человека —исчезнуть, исполнив долг, но я не чувствую ни гнева, ни горя, меня несет, как легкую песчинку, круговорот бытия, и я погружаюсь в поток вечности. Не печальтесь о моей судьбе, я ухожу спокойный и счастливый.

Произнеся эти слова, он встал и в гробовой тишине направился смешной подпрыгивающей походкой к выходу со сцены.

Глава 44

Матиас услышал голоса и шум шагов. Он воспользовался отключением света, чтобы подобраться к лимузину на нижней стоянке. Водитель —то ли пакистанец, то ли индус —листал газету, сидя с включенным светом в огромной машине с тонированными стеклами. Спрятавшись за выступом стены, где его не могли зафиксировать камеры наблюдения, Матиас положил Хасиду на землю у своих ног и устремил взгляд на въездные ворота.

Несколькими часами раньше следом за ним в здание проник кто-то еще —Матиас слышал у себя за спиной торопливые шаги. Он опасался, что их заметят и охрана прикажет обыскать паркинг, но люди вели себя осторожно: пока не погас свет, тишину нарушали только урчание моторов и свет фар, въезжавших и выезжавших машин. Матиас застыл в неподвижности, спокойно карауля в полутьме, как делал, бывало, в прежние свои ночные вылазки, отдаваясь материнским объятиям тени.

Глок раздражающе звякнул во внутреннем кармане куртки. Он несколько раз замирал, прислушиваясь к дыханию Хасиды, она была так бледна, что казалась мертвой.

Водитель, услышав какой-то шум, торопливо сложил газету, привел в порядок одежду. Дверь открылась, пропуская двоих —чудотворца и молодого человека в очках, в светлой майке и джинсах. Шофер вышел, чтобы открыть им заднюю дверцу лимузина. Матиас поднял на руки тело Хасиды, вышел из своего укрытия и с яростно колотящимся сердцем быстро зашагал к спасителю.

Марк потерял время, продираясь через толпу, хлынувшую на сцену после заключительных аккордов ток-шоу. Затея устроителей, намеревавшихся обличить и развенчать Ваи-Каи, обернулась полным провалом, несмотря на объявленные результаты голосования телезрителей: восемьдесят процентов из них якобы осудили Христа из Обрака. Те, кто смотрел сегодня телевизор, запомнят не дурацкие цифры, а слова Ваи-Каи, прозвучавшие с невероятной силой. Нарушив наконец долгое молчание, Духовный Учитель заговорил так спокойно, ясно и просто, что контраст с бессвязно-агрессивным лепетом его оппонентов стал еще очевиднее.

После ухода Ваи-Каи оглоушенные Омер, его эксперты и гости в студии не произнесли ни слова. Быстрее других пришла в себя помощница Омера: резво вскочив с места, она в гробовой тишине сообщила результаты голосования и закончила передачу несколькими удручающе банальными фразами. Барышня забыла о картонках с командами "все встали", "все сели", "аплодисменты", "тишина", и Марк, не дожидаясь завершения, кинулся догонять Ваи-Каи. Он налетел на трех элегантных дамочек —они прошипели ему вслед что-то весьма нелестное, а потом застрял в толпе у подножия сцены. Чуть в сторонке продюсерша и Од Версан утешали расстроенного Омера:

—И не спорь, Омер, ты был очень хорош сегодня! —уверяла Марита Кёслер, яростно дымя сигаретой.

—Все были в порядке, —вторила ей Од Версан. —Кроме главного гостя. Он не захотел играть по правилам.

—Возможно, нам следовало подумать о...

—...записи?

Марк встретился взглядом с Од Версан и прочел в ее глазах немую мольбу —не выдавать признаний, которые она сделала в минуту слабости. Он улыбнулся в ответ, успокаивая и давая понять, что ее иллюзорный мирок ничего для него не значит, пробрался через толпу и направился к лифтам.

На третьем нижнем этаже Марк пересекся со странной парой: красивой женщине в коротеньком черном платье было лет тридцать, юноша —по виду индус С очень темной кожей и черными глазами, одетый в куртку зеленого бутылочного цвета, серые брюки и темно-синюю тенниску, —выглядел совсем мальчиком. Марк спросил себя, где видел их раньше, не вспомнил, пожал плечами и заторопился к выходу на стоянку.

—Пойдем за ним, мне кажется, я его знаю, —сказала Люси, когда тяжелая дверь захлопнулась.

—Во-первых, не факт, что он ученик Ваи-Каи. Во-вторых, с чего ты взяла, что Ваи-Каи спустился именно туда! —возразил Бартелеми.

—Черт, мы должны его найти! Ты сам слышал —Учитель сказал, что скоро умрет, и я хочу увидеть его в последний раз.

—Ну так пусть воскресит сам себя, всего и делов-то!

Люси подавила гнев и решила положиться на свое чутье.

Там, в студии, она ощутила безутешное горе и уныние, когда Ваи-Каи произнес в конце передачи прощальную речь. Его долгое молчание и сказанные потом простые слова проявили всю искусственность и напыщенную суетность, проще говоря —кретинизм передач, подобных ток-шоу Омера. Люси и Бартелеми сочли за лучшее убраться, пока телевизионщики не начали срывать досаду на зрителях.

Завывание сирен и мерцающие синие огни полицейских машин Пронзали прозрачные стены здания. Прежде чем выйти из холла, Люси бросила короткий взгляд на улицу. На бульваре, похоже, начинались военные действия: силы правопорядка разгоняли толпу дубинками и слезоточивым газом.

Люси приоткрыла дверь и увидела темный изящный силуэт Учителя: Ваи-Каи склонился над лежавшей на земле девушкой. Напротив него стоял молодой белокурый мужчина с лицом ангела —именно он вывел на стоянку Люси и Бартелеми.

В зловещем полумраке помещения Йенну чудился запах смерти, и исходил он не от неподвижного тела на бетонном полу. Казалось, аромат тлена пропитал влажный воздух, насыщенный парами бензина и моторного масла.

Было странно, что никто не провожал их до лимузина, словно кто-то отдал негласный приказ оставить Духовного Учителя один на один с его палачами.

Впрочем, пока Йенн не видел рядом с Ваи-Каи никаких убийц. Вокруг стояли шофер лимузина, молодой мужчина с внешностью то ли прибалта, то ли русского —он встал на колени, чтобы положить к ногам Учителя девушку, еще один мужчина —лысоватый, с седеющими висками —напряженно вглядывался в темноту, карауля опасность, и женщина-блондинка (как только она вошла, Матиас узнал в ней одну из воскрешенных Ваи-Каи в Марселе учениц).

Внезапный уход Учителя из студии поверг присутствующих в ступор. Йенн поспешил следом. Его душа ликовала и печалилась, он не осмеливался заговорить с Ваи-Каи, вернее, не чувствовал необходимости что бы то ни было обсуждать. Ему довольно было оставаться РЯДОМ с Учителем, купаясь в лучах его тепла и света.

Йенн чувствовал, как дрожат, устремляясь к центру притяжения, нити ткани бытия. Духовный Учитель простер руки над девушкой —застывшие, смазанные черты лица делали ее похожей на тень человека, на зомби.