Твари Господни - Макс Мах

– Спасибо, – кивнул Кайданов, садясь на свободный табурет. Было очевидно, что поговорить его позвали не просто так.

– Вы давно в Городе? – спросил Виктор.

– Это имеет значение?

– Возможно.

Что-то в интонации Виктора или в том, как он смотрел сейчас на Кайданова, заставляло думать, что вопрос задан не из пустого любопытства. А Герман обратил еще внимание и на то, что Виктор говорил сейчас очень тихо, так, чтобы никто посторонний их не услышал, но при этом совершенно игнорировал факт присутствия за столом по-прежнему молчавшего Наблюдателя, про которого было известно только то, что он всегда знает чуть больше других. И Кайданов решился второй раз за вечер – и на этот раз совершенно осмысленно – нарушить незыблемые правила конспирации. Однако Виктор его опередил.

– Я сильно ошибусь, если предположу, что вы появляетесь в Городе лет двадцать пять? – спросил он все тем же чуть суховатым голосом чиновника.

– Откуда вам это известно? – Кайданов был потрясен точностью диагноза, но вида не подал.

– А мне и неизвестно. Просто подумалось, а вдруг?

– Вдруг что? – Кайданов достал из воздуха сигарету, чтобы получить возможность делать обоснованные паузы в разговоре, который неожиданно приобрел очень интересный характер.

– Вдруг мы были знакомы в другой жизни, – по губам Виктора пробежала тень улыбки, но и только.

– В другой жизни, – повторил за ним Кайданов и затянулся.

"Кто?" – сомневаться, что перед ним кто-то из тех, кого он когда-то знал под другой личиной не приходилось. Это был не новичок. Неофиты так себя не ведут и так не говорят. Вопрос лишь в том, кто это и насколько хорошо они знакомы?

– И какое же имя приходит вам в голову в связи с этой фантазией? – спросил он вслух.

– Что-то связанное с электричеством, – уже откровенно усмехнулся Виктор.

"Он знает, что я Фарадей. Но откуда?"

– Вы знаете Рапозу?

– Знал.

Что должно было означать прошедшее время?

– По некоторым данным, – неожиданно заговорил Наблюдатель. – Донья Рапоза сюда больше не придет.

– Она…?! – сдержать эмоции оказалось практически невозможно.

– Не знаю, – покачал головой Наблюдатель. – Не исключено, но достоверных известий о ее смерти нет.

– Однако сюда Рапоза больше не придет, – твердо сказал Виктор, подчеркнув интонацией ее псевдоним. – Никогда.

И в этот момент Кайданов, который совсем уже собрался задать несколько совершенно необходимых в данной ситуации вопросов, почувствовал за спиной движение, очень своеобразно отразившееся в глазах обоих его собеседников, и оглянулся. В кофейню Гурга вошла женщина невероятной красоты, но дело даже не в том, какое у нее было лицо или фигура. Казалось, сюда, в сумрак иллюзорной кофейни, пришла эльфийская принцесса из еще более иллюзорного мира американского кино. Высокая, стройная, золотоволосая и голубоглазая стрига была затянута в черную кожу, из под которой виднелись лишь спускавшиеся до великолепных бедер воительницы длинные полы серебристой кольчуги. Из-за ее левого плеча выступала украшенная драгоценными камнями рукоять меча, а над коленом охватывающими ногу кожаными расшитыми серебром ремешками были закреплены ножны, в которых покоился кинжал.

"Н-да…"

– Простите, Чел, – сказал за его спиной Виктор. – Но этой даме я отказать в разговоре не могу. Здравствуй, Дженевра! Я рад тебя видеть.

– Я на месте, – сказала женщина, коротко поклонившись. – И я одна. Я и еще трое.

"О чем она? – Удивился Кайданов, услышав резкий с каким-то гортанным клекотом голос женщины. – Если она одна, то при чем здесь трое?"

– Время? – между тем, совершенно не удивившись ее словам, спросил Виктор.

– Думаю, сейчас уже около девяти.

– Девять, – задумчиво повторил Виктор. – Гектор не успеет, и Марий тоже. Возможно, Персиваль… Он очень старается, знаешь ли… Впрочем, неважно. Жди до полуночи, – сказал он снова изменившимся голосом. – Если никто больше не придет, ставьте круг. Ты понимаешь, о чем я говорю?

"Они обсуждают что-то очень важное при свидетелях, но их это, кажется, совершенно не волнует".

– Да г…, – коротко кивнула Дженевра.

"Что она хотела сказать, но не произнесла вслух? Имя или…?"

То, что такая женщина могла бы назвать Виктора господином, причем в истинном смысле этого слова, в голове Кайданова совершенно не укладывалось, но, кажется, он стал свидетелем чего-то из ряда вон выходящего.

– Без шума уже не получится, – продолжил Виктор, получив утвердительный ответ. – Но нам теперь не до жиру, не так ли? Вернее, не до жиру мне. Сама понимаешь.

– Понимаю.

– Но если вы все сделаете правильно, я успею вмешаться.

– Но правильно ли то, что я могу сделать?

– Ты имеешь в виду ту лакуну, – кивнул Виктор. – Я думал об этом и полагаю, что знаю, что там пропущено.

– Я слушаю вас, – женщина впервые позволила себе проявить нечто вроде волнения, однако Кайданову показалось, что будь на ее месте кто-нибудь другой, чувство это можно было бы определить, как очень сильное.

– Кровь, – сказал Виктор, и от удивления Кайданов даже на него оглянулся. Он просто перестал понимать хоть что-нибудь.

– Жертвенная кровь? – Дженевра осталась совершенно невозмутима, лишь вопросительно подняла бровь.

– Нет, – покачал головой Виктор. – Это должна быть родная субстанция. Тогда, заговор сработает, и я смогу включиться в процесс, как третья сила. Еще вопросы есть?

– Нет, – женщина снова поклонилась и сделала шаг назад. – Благодарю вас, я все поняла и исполню, как повелевает долг.

– Тогда, иди, Дженевра, и да пребудет с тобой божье благословение.

5

"На Тихорецкую состав отправится… " – только сейчас она обратила внимание на станцию назначения. Тихорецкая. Название не говорило ей ровным счетом ничего. Было лишь смутное ощущение, что где-то когда-то она его уже слышала. Где-то на юге? На Черном море? Но, тогда, при чем здесь эта богом забытая станция, если Лиса находилась сейчас не в СССР, а совсем даже, наоборот, в Швейцарской республике?

Но подсознанию не прикажешь, оно живет по своим никому неведомым, кроме фрейдистов, разумеется, законам. И в голове у Лисы вертелась сейчас именно эта песня.

"На Тихорецкую состав отправится, вагончик тронется, – очередной состав отошел от перрона и начал, постепенно набирая скорость, втягиваться в темное жерло туннеля. – Перрон останется… "

Платформа, как и следовало ожидать, действительно осталась на своем месте, и Лиса вместе с ней.

"Стена кирпичная, – здесь, на цюрихской центральной станции, стены были из кафеля, но вокзал – вокзал и есть, кирпичные в нем стены, или нет. – Часы вокзальные…"