Путь Короля. Том 1 - Гарри Гаррисон

— …а также желаем, — проговорил Папа своим скрипучим голосом, — чтобы в ознаменование службы в воинстве Святой Матери Церкви каждый человек, принявший участие в этом достославном и священном походе, носил бы поверх одежды своей и доспехов изображение Креста»… Теперь закончи послания, Теофаний. Я подпишу их, скреплю своей печатью. Завтра. Не забудь подобрать надежных посыльных!

Николай поднялся и, прижав к себе кошку, неторопливо удалился из кабинета.

— Крест на груди — великолепное новшество, — заметил один из секретарей, правя очередную копию собственными красными чернилами Папы.

— О да, — ответил другой. — Его Святейшество, должно быть, почерпнул эту идею из сообщения англичанина, рассказавшего нам, что язычники ходят теперь с молотом на груди — как бы в подражание кресту…

— Превыше всех прочих будет оценено иное новшество, — спокойно заметил старший секретарь, усердно посыпая бумагу песком, — касающееся собственности… В случае повиновения им обещан в награду весь… как его бишь? Альбион, Британия?

— Альфред просит прислать миссионеров?! — вскричал Шеф, не веря своим ушам.

— Именно так было сказано. Missionarii. — Торвин был так возбужден, что невзначай выдал одну свою тайну, о которой, правда, Шеф давно догадывался: что при всей своей неприязни к христианскому учению Торвин немного владел его языком — священной латынью. — Именно этим словом испокон веку христиане называли людей, которые пытались навязать нам почитание их бога. Но никогда, никогда не слыхивал я, чтобы христианский государь просил бы прислать людей, способных обратить его подданных в нашу веру…

— Ты полагаешь, что Альфред ставит перед собой именно такую цель?

Шеф колебался. Было слишком очевидно, что Торвин, несмотря на свойственные ему выдержку и холодный расчет, сейчас был преисполнен радужных ожиданий славы, которую ему и его помощникам сулило столь невиданное предприятие.

И все же, мыслил Шеф, предложение что-то да означало. И вряд ли то, что лежало на поверхности. Ведь самого этелинга Альфреда, с которым однажды он уже имел встречу, нисколько не прельщает языческая религия. Наоборот, по тому, что он от него тогда услышал, Альфред скорее производил впечатление набожного христианина. И если он решился призвать в Уэссекс миссионеров Пути, за этим кроется некий более глубокий замысел. Пощечина Церкви? Несомненно. Ведь можно веровать в Христа и отвергать Церковь, созданную Его последователями. Но куда же метит Альфред? И как поведет себя в этом случае та самая Церковь?

— Теперь нам с другими жрецами предстоит решить, кто из нас или наших друзей отправится с этой миссией…

— Нет, — коротко обронил Шеф.

— Опять его любимое словцо, — заметил Бранд, который, развалясь в кресле, безмолвно наблюдал за происходящим.

— Не вздумай посылать своих товарищей. Вообще норвежцев не посылай. Есть довольно англичан, неплохо осведомленных в твоем вероучении… Выдай им всем по амулету. Разъясни им в подробностях то, что им следует проповедовать. И пошли их в Уэссекс. У них не будет трудностей с языком, так что они вызовут больше доверия, чем твои люди.

Говоря это, Шеф поглаживал резные лики на своем скипетре.

Бранд же замечал и раньше: Шеф всегда делает так, как только начинает лгать. Может быть, сказать об этом Торвину? Или лучше уж самому Шефу: если собрался лгать, надо делать это умеючи.

Торвин же тем временем вскочил со своей лавки.

— Есть такая священная песнь — христианский гимн. Называется он Nunc dimitis. Там есть такие слова: «Господи, забери душу раба своего, ибо Ты дал ему насладиться концом пути его». Кажется, я сейчас готов пропеть ее сам себе! Ведь сотни и сотни лет, больше, чем я могу сосчитать, Церковь расползалась по миру — сначала по южным странам, потом по северным… Они надеялись, что она поглотит всех нас! И никогда не было, чтобы Церковь упускала то, что раз было ею завоевано.

— Но она еще ничего не упустила, — возразил Шеф. — Король просит прислать миссионеров. Не посулив вам даже того, что кто-то захочет их слушать. Не говоря уж об обращении.

— У них есть их Книга, у нас — наши видения! — вскричал Торвин. — Теперь посмотрим, чья возьмет!

Из кресла донеслось глухое рокотание Бранда:

— Наш ярл прав, Торвин! Отправь-ка лучше освобожденных рабов.

— Но ведь они не знают предания! — кричал Торвин. — Они даже не знают, кто такие Тор и Ньёрд, не знают, кто такие Фрейр и Локи! Они понятия не имеют о священных для нас сказаниях, о скрытом их смысле…

— От них этого и не требуется, — отвечал Бранд. — Толковать они будут главным образом о деньгах.

Глава 3

Погожим воскресным утром — каким и положено быть всякому воскресному утру — обитатели деревушки Саттон, что в Беркшире, где испокон веку жили западные саксы, выполняя волю своего господина, подтягивались к его усадьбе.

Господина звали Херезвит, и еще недавно служил он таном королю Этельреду. Теперь, стало быть, был он таном при короле Альфреде. Или его по-прежнему величать надо этелингом? Это им вскорости растолкуют. Вороватые взгляды подсчитывали присутствующих, подмечали недостающих. Всегда любопытно, найдется ли смельчак, который решит испытать на себе волю грозного тана? Ведь он наказал им каждое воскресенье по утрам посещать церковь, слушать проповеди и учить слово Божие, перед которым ничтожны все людские законы.

Мало-помалу взгляды их, однако, устремились в одном и том же направлении. На незанятом толпой участке луга возле крыльца тановой усадьбы расположилась небольшая группа иноземцев. Чужой человек в нехоженых этих местах — явление почти необыкновенное. Хотя, если приглядеться, не такие уж они иноземцы, не так уж мозолят своим видом глаза… И одеты кое-как: в поношенные шерстяные рубахи. Пока они не сказали ни слова. Стоят себе вшестером и молчат. А все-таки никого из них ни в Саттоне, ни в полях керлы не встречали. И опираются они на чудные посохи, обитые какими-то железными скрепами, похожие на боевые топоры, но только вдвое длиннее.

И, едва заметно для глаза, керлы стали потихоньку пятиться назад. Откуда им знать, чего ради явились сюда эти люди. Зато опыт приучил их, что все новое следует встречать с опаской, по крайней мере до тех самых пор, пока его не одобрит — или не отвергнет — их господин.

Дверь деревянной усадьбы распахнулась настежь. В окружении жены и многочисленного потомства на крыльцо выступил Херезвит. Увидев перед собой опущенные лица и пустующее пространство вблизи крыльца, он перевел взгляд на чужестранцев. Рука его непроизвольно опустилась на рукоять меча.

— Ответьте: зачем вы ходите в церковь? — вдруг звонким голосом прокричал один из чужаков. Расхаживающие по грязной луже голуби переполошились и захлопали крыльями. — Смотрите, какая погодка! Разве не охота поваляться на солнышке? Или пойти поработать в поле, коли есть такая нужда? Зачем тащиться за три мили в Драйтон, а потом еще столько же топать обратно? Все ради того, чтобы услышать, что вам следует вовремя уплатить вашу десятину?

— Кто вы такие, негодяи? — взревел Херезвит, делая шаг вперед.

Незнакомец не тронулся с места и крикнул так, чтобы его услыхали все собравшиеся. Выговор у него тоже чудной, решили селяне. Англичанин, дело ясное. Но не из здешних мест. И не из Беркшира. Может быть, он вообще не из Уэссекса?

— Мы стоим за короля Альфреда! — крикнул человек. — Находимся мы здесь по велению короля. Он разрешил нам говорить с вами. Ответьте: за кого стоите вы? За епископа?

— Не поминай короля Альфреда, проходимец! — прохрипел Херезвит, обнажая меч. — Вы — чужеземцы. Мой слух не обманешь.

Незнакомцы предпочли не шевелиться, словно приклеившись к своим посохам.

— Это правда. Мы — чужеземцы. Но мы здесь по королевскому повелению. И явились мы к вам с даром. Ибо дарим мы вам вольную — от Церкви и от рабства.

— Мои рабы вольную получат только по моему велению! — крикнул Херезвит, потеряв остатки терпения. Размахнувшись мечом, он попытался одним ударом слева снести голову с плеч самозваному посланнику.

Тот, в мгновение ока спружинив на ногах, выставил вперед свой диковинный железный посох. Металл заскрежетал по металлу. Меч выскочил из не привыкших к оружию ладоней тана. Херезвит наклонился, шаря руками по земле и поедая глазами чужаков.

— Ну-ну, полегче, господин хороший, — произнес главный из них. — Мы люди мирные. И тебе тоже зла не желаем. А если ты нас выслушаешь, то поймешь, почему король просил нас прийти к вам и почему мы считаем его нашим повелителем, хотя мы и вправду люди не здешние…

Однако все в Херезвите восставало против такого положения дел. Ни слушать, ни даже прислушаться он не имел ни малейшего намерения. Подобрав меч, он выпрямился, сделал замах и попытался подсечь колени противника. Тот вновь сделал быстрое движение, и лезвие уперлось в посох. Когда тан начал в очередной раз отводить руку, чужеземец шагнул вперед, перехватил посох обеими руками и ударил им тана поперек груди.