Мы мирные люди - Владимир Иванович Дмитревский

смеются: «Здорово! В шестой класс перешел!» Потом хмурятся и спрашивают, ни к кому не обращаясь: «Энфизема легких — это плохо? У бабушки энфизема...». Все разговаривают вслух, но не ожидают ответа, читают выдержки из писем и газет, но не претендуют на то, чтобы их слушали.

— Читали? В Александринке Толубеев играет Несчастливцева. А я Юрьева видал...

— Опять базы строят господа поджигатели. Черт знает что!

— Войны не будет.

Снова тишина и шорох газетных листов и почтовых листиков писем.

— Так-так-так... Шахматный турнир... Посмотрим!

— «Золушка»! Лепешинская и Уланова танцуют... Вот бы попасть на премьеру!

— Базы! А мы что же смотрим?

— Мы не смотрим. Мы учитываем и мотаем на ус. Взять хотя бы нашу магистраль, которую мы с вами строим. Стратегическая магистраль! По ней можно перевозить сливочное масло «Экстра», а можно и воинские эшелоны. Пока вокруг нас строят авиационные базы, мы не можем обтесать ни одной доски без мысли об опасности войны.

— Это он правильно рассуждает. Мы не хотим воевать, но это еще не значит — не умеем.

— Нет, а по-моему, войны не будет.

— Статистика показывает, что большие войны происходят через пятнадцать — двадцать лет. Это — как приступы малярии.

— Война не прекращается, она всегда. Дело только в том, что она принимает различные формы.

В разгар этих споров и мыслей вслух в техбюро врывается инструментальщик Миша. В руках его рупор, свернутый из листа толя. Он кричит в рупор, изображая радио:

— Внимание! Внимание! Передаю последние известия! В Лазоревую прибыла Аргинская экспедиция. И между прочим — хорошенькая девушка по имени Ирина.

— Миша! Когда? Где?

Но Миша убежал, и его голос слышен уже в плановом отделе. Кроме чертежника, водрузившего на нос двое очков и впившегося в международный обзор «Известий», все побросали газеты.

— Значит, и Горицветов!

— А что это за девушка?

— Ну, та, которая упала с самолетом.

— Товарищ Фокин, ну как?

— Что «ну как»?

— Илья Аристархович! Разве мы не обязаны их встретить? Сами подумайте!

— Но рабочее время...

— Ведь из тайги! Полгода пробыли! Полагается торжественная встреча...

Начальник техбюро машет рукой:

— Ну, торжественная так торжественная. Идемте! На мою ответственность.

Участники экспедиции сидят в столовой и едят с аппетитом тушеное мясо с картошкой. Свежая картошка — это сейчас деликатес. Они уже умылись, побрились... Какие загорелые! Как пропитались лесными запахами! Как искусаны комарами!

Их окружают и засыпают вопросами:

— Но где же Горицветов?

— Вы, вероятно, хотели спросить, где же летчица?

И тут выяснилось, что и Кудрявцеву, и Николая Ивановича Горицветова похитил начальник управления. Он встретился с Горицветовым, как со старым другом. Обнялись, расцеловались. А Ириной сразу же завладела Марья Николаевна.

— Как же это так? — хлопотала-она. — Надо было вас на санитарном самолете доставить. Сами отказались? Сорок пять километров тайгой до самолета?! Вы с ума сошли! Завтра же к врачу! Вы у нас и живите, остальных в гостинице разместят. Да сколько же вам лет? Андрей Иванович! Она ровесница нашей Ани!

По двору чернобровая Лиза гоняется за белой курицей. Курица взлетает в воздух и орет благим матом: ей абсолютно не хочется попадать в суп.

— Ну, садитесь, милая, и рассказывайте. Трудно было? Такая молоденькая и столько пережить!

Агапов и Горицветов закрылись в кабинете.

— Теперь ты понимаешь, Николай Иванович? Мы с тобой гнали колчаковские банды, чтобы очистить место и приняться строить КТМ!

— Так получается. И хорошо построим!

Агапов вполголоса пропел:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперед...

— А теперь во взгорье тоннель пророем!

— Да мы еще много чего наделаем! Есть еще порох в пороховницах! Вон ты какой молодой и свежий!

— Я расскажу потом, какую я придумал в тоннеле вентиляцию, какие автоматические сигналы.

— Сначала обед. Знаешь что! У нас есть копченая севрюга. Ты любищь севрюгу?

Как приятно вернуться из лесного уединения! И как хорошо здесь встретили! Сколько друзей! Игорь Иванов стоит на деревянном тротуаре перед столовой и восторженно смотрит. Его все радует: грохочущие грузовые машины, двухэтажные дома...

— Поезд! Настоящий пассажирский поезд! Какие, оказывается, красивые вагоны! Я полгода не видел поездов и не слышал паровозных свистков! Кстати: в Лазоревой есть кино?

Зимин держался старожилом. Он-то ведь был здесь всего лишь три месяца назад.

— Вот это баня, — показывал он Игорю и Кириченко. — Направо, видите, весь в плакатах, — это клуб. Там и кино. А рядом с ним — отсюда не видно — магазин. Завмаг — Касимов, татарин. Хороший парень. А душ — только на заводе, на ЦРМ.

— Как в настоящем городе!

— А это что — не настоящий?

Во время возвращения с Арги Игорь очень боялся за Ирину. Даже предлагал сделать носилки из веток и поочередно ее нести. Его высмеяли, а разве это было неправильное предложение? Он-то отлично видел, что она еще нетвердо ступает.

Но сама Ирина держалась молодцом. Уверяла, что прекрасно чувствует себя, что может хоть тысячу километров отмахать.

Они не спешили. И шли налегке. Только продукты, необходимые в дороге, остальное оставили у Котельникова. Переходы. Длительные привалы где-нибудь в живописном месте на берегу реки. Костер, чаепитие, приготовление обеда...

Игорь не обижался, если Зимин его поддразнивал.

— На месте, где мы стоим, — возвещал он, — будет построена большая железнодорожная станция, с вокзалом, буфетом и камерой хранения ручного багажа. Как вы думаете, Игорь, не назвать ли эту станцию Ириновка? А вон ту сопку — Ириновский пик.

— А вот этот овраг, — отзывалась Ирина, — назовем Зиминским.

Так, с шутками, смехом, невинной болтовней они двигались по направлению к Лазоревой. Совсем неожиданно вышли на открытое, расчищенное место. И вдруг увидели рельсы! Так вот откуда доносился звук мотора! Да, рельсы! Самые настоящие рельсы!

— Смотрите! Да ведь это дорога! Это наша магистраль!

Шпалы, груды щебня... Лежневка. Каменный карьер... И множество рабочих. И насыпь. И вдали — паровоз, толкающий задним ходом платформы. Дорога ушла на пятьдесят километров от Лазоревой. А просека простиралась и. дальше.

Как ни устали, долго стояли и смотрели, как работает экскаватор. Экскаваторщик передвигает рычаги. Мотор ревет, и большая металлическая стрела, как хобот слона, умно и осторожно подает многотонный свой ковш с зубатой пастью к разрезу сопки. Ковш разевает пасть, впивается в каменистую стену. Затем хобот несет