Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стенгазете дали название «Красный пахарь» № 1. На первом месте тушью крупными буквами учитель вывел заголовок «Молебен и страховка», а ниже такой текст:
«От Полустрова — дорогой торною к Попихе плетётся толпа, то икону несут чудотворную — источник доходов попа. По полям носили икону, поп водичкой кропил хлеб и скот: «Не будет в хозяйстве урону, жить спокойно вы можете год». Вот и кончен молебен. Попа наградили (благо иконой поля обнесли), вместе с дьячком в тарантас посадили и обоих в село отвезли… А через день туча на небе тёмная вдали от Попихи росла; заметили люди — огромная надвигалась быстро гроза. Крупные капли дождя упадали, всяк в деревне был дождичку рад. Зашумело, и вдруг увидали — не дождь, а посыпался град!.. Нежатые полосы градом побило, колосья пригнуло к земле… «Так зачем же икону полями носили?» — ворчал Петух Миша под нос себе…
Не при чём тут икона и поп с молебствием. От этого пухнет лишь бати мошна. От градобоя и прочего бедствия вам не икона — страховка нужна!.. Теперь мужики чертыхаются. Им жаль полевые труды, но страховать-то они собираются только после постигшей беды…
Т. Чеботарёв».
После этой заметки учитель намалевал карикатуру на молящегося попа, у которого из глаз капали крупные слёзы.
Делая стенную газету, учитель ликовал:
— Ну, Терентий, прославим мы кое-кого в нашей газете. Материалец что надо! А как, по-твоему, рисунки, заголовок?..
— Добро, добро, Иван Алексеевич.
— Давай, что ещё у тебя есть в записной книжке, только с другой подписью.
— Вот есть антирелигиозный стишок, называется «От кого родился Христос?».
— Прочитай.
Учитель, выслушав Терентия, возразил:
— И эта штучка не плохо написана, но у нас в стенгазете всё получаются попы и боги. Хватит об этом. Надо о житейских делах, о том, что мужиков затрагивает. Вот, нет ли чего-нибудь такого? Давай подумай.
Благодаря наблюдательности и твёрдой памяти, Терентию долго думать не пришлось:
— А вот к примеру такие факты, — сказал он и, припомнив, начал рассказывать: — В Беленицыне мужики собрали складчиной деньги, хотели купить сортировку. Поехали в село и вместо сортировки купили ведро самогонки. Им следует подсказать, ну, как бы там поскладней да покрепче, чтобы дошло. — «Деньги стоило копить не для того, чтобы вам пить в праздник гадость эту, лучше б веялку купить иль выписать газету…». Можно вот ещё о чём написать, только надо сначала нарисовать хороший дом, точь в точь как у кооператора Зайцева, а ниже такие слова:
В кооперацию угодил — дом соорудил!
Дом хотя и одноэтажный, но обширный и важный, восемь комнат внутри (не веришь — сам посмотри), ходят мужики кругом и говорят: «Вот так дом! Нашему брату такой не годится, не долго в нём заблудиться. Ведь восемь комнат внутри! Удивительно, чорт побери! Ужели от одной зарплаты Зайцев стал такой богатый и в два счёта построил палаты?.. Семью питает, семью одевает, да ещё и на целый дом хватает!.. Или же извне достаёт он порядочно? Загадочно, право, загадочно!..
— Здорово! Ещё давай, ещё! — требовал учитель. От себя он написал статью с призывом к крестьянам писать в свою стенгазету.
Это была первая стенгазета в волости. Она висела в сельпо, в маслодельном заводе и, наконец, перекочевала в волостной комитет партии, где её, как образец, всем показывал Пилатов.
X
Однажды Терентий пахал под озимое Михайловы полосы. Михайла ходил бороздами по свежевспаханной земле, через плечо на лямке — лукошко с семенами. Рыхлая унавоженная земля казалась Михайле такой родной кормилицей, что если бы его попробовали насильно оторвать от земли, он вцепился бы в неё заскорузлыми пальцами и сказал бы:
— Не могу без неё, не отдам!
Размеренно шагая, он брал из лукошка горстями отборную, хорошо провеянную рожь и резко бросал её, рассыпая веером по вспаханной земле. И каждый раз, как только заходил с конца полосы и начинал сеять, приговаривал:
— Матушка рожь, ты кормишь всех сплошь, расти густа, высока, колосиста!..
Но вот ему показалось, что Терентий мелко пашет. Он остановился, сорвал с межи травинку, смерил пласт:
— Вишь, чорт! Силу бережёт, можно на полвершка поглубже.
Хотел крикнуть — «Эй ты! Паши глубже!» — но подумал, что парню это невзлюбится, поставил на полосу лукошко с семенами, пошёл навстречу Терентию. Рыжий мерин, насупившись, тянул за собой тяжёлую соху. Одна оглобля прямая, другая с изгибом, тяжёлый железный отрез с лёгким шумом врезался в землю. Два сошника, насаженных на толстую горбатую берёзовую рассоху, ровной волной, с захватом на два с половиной вершка в ширину, отваливали чёрный пласт. Придерживая соху за рогаля, Терентий, склонив голову, шагал по борозде. Расстёгнутая, без пояса, рубаха прилипла к потной спине; волосы упали на лоб и тоже прилипли.
Михайла остановил лошадь.
— Отдохни малость.
— Не вредно, — тяжело вздохнув, ответил Терентий и, закрепив на полосе соху, вышел на межу, стал вытирать о траву сапоги, на которых было чуть ли не полпуда прилипшей и засохшей грязи.
— Ты зря на Рыжка не прикрикиваешь, веселее бы ходил, — сказал Михайла.
— Рыжко и без окрику своё дело знает.
— Говорю, так не перечь! — хмуро заметил Михайла. — Я пахарь не теперешний. Опять же, отрез надо опустить пониже и брать землю глубже; глубже пахать — больше хлеба жевать, — говаривал ещё мой покойный дедушка.
— Ну и пашите вы с покойным дедушкой, — возразил Терентий и, сев на межу, отвернулся от Михайлы. — Оно, конечно, можно запустить соху до выворота суглинка, но от этого хуже урожай будет…
— Урожай, урожай, — проворчал Михайла. — Об урожае можно говорить, когда его в сусек засыплешь. Дай-ка, я разок обернусь с сохой, а ты иди за мной, погляди и поучись.
— Не велика премудрость, — ответил Терентий, однако нехотя встал с межи, заправил рубаху под гашник полосатых штанов, пригладил волосы и пошёл рядом с Михайлой, вставшим за соху.
— Вот так надо, вот так! — твердил Михайла, грузно налегая на рогаля, отчего Рыжко сразу стал упираться. — Но, но, милый! Тяни-потягивай, лодырь пузатый!..
Рыжий мерин не оскорбился и не ускорил своего движения.
Михайла взмахнул вицей. Рыжко насторожился, навострил уши и пошёл чуть веселей.
— Вот так, милой, вот так!..
До суглинка было недалеко. Михайла запустил сошники ещё глубже. Железо скыркнуло о камень, притаившийся в земле. Рванул Рыжко во всю лошадиную силу. Треснуло что-то. И не успел
