Король - Тиффани Райз

— Сэм случилась.

Глава 35

— Кингсли, ты вообще меня слушаешь?

— Чем ты снова зарабатываешь на жизнь? — спросил он, оглядывая все еще пустой стрип-клуб. Есть ли на свете место более пустынное и унылое, чем пустой стрип-клуб?

Мэгги посмотрела на него поверх стола.

— Я адвокат. Если быть точной, твой адвокат.

— Тогда нет, я тебя не слушаю.

Мэгги вздохнула и провела рукой по волосам. Она была одним из самых высокооплачиваемых и уважаемых адвокатов во всем Манхэттене. Но сейчас она выглядела как прекрасная, хотя и раздраженная, бывшая любовница в темно-красном костюме.

— Ты помнишь, что платишь мне за этот разговор семьсот долларов в час? — уточнила она его, раздраженно, постукивая носком красной туфли на высоких шпильках по полу.

— Теперь я слушаю. Что происходит с моим клубом?

Мэгги закрыла ручку колпачком и постучала кончиком по своему блокноту.

— Ничего, — ответила она. — К сожалению. Нет более медленно работающей организации в городе, чем департамент здравоохранения. И это в хороший день.

— И сегодня не самый удачный день?

— Да, сегодня плохой день, — ответила Мэгги, отрывая листок бумаги и подбрасывая его в воздух. Он всегда обожал ее драматизм. — Все бумаги «в обработке», что на их языке «мы ничего не делаем с этим случаем, так что сиди там и помалкивай». Должно быть, ты кого-то всерьез разозлил.

Кингсли вытянул ноги, закинул их на сиденье стула рядом с Мэгги и скрестил лодыжки.

— Вполне возможно.

— О, я знаю, что это возможно. Я спала с тобой, помнишь? Ты самый невыносимый человек, которого я когда-либо встречала, и, учитывая, что единственные люди, которых я знаю, это другие адвокаты, и я использую термин «люди», это о чем-то да говорит.

Кингсли прищурился, глядя на нее. Он познакомился с Мэгги много лет назад, когда его послали на долгосрочное задание под прикрытием на Манхэттен. Пожилая, богатая, уважаемая и могущественная, Мэгги была также сексуальным сабмиссивом, которая ничего так не любила, как проводить всю ночь на четвереньках ради мужчины. Он получал огромное удовольствие, заставляя ее колени гореть два месяца подряд.

— Ты скучаешь по мне, не так ли? — спросил он ее.

— Нет.

— Как ты думаешь, если бы я не вернулся во Францию, мы бы все еще были вместе? — поинтересовался он.

— Кингсли? — Мэгги потянулась через стол и щелкнула пальцами у него перед носом. — Сосредоточься. Твой клуб уже месяц как закрыт. Мы можем поговорить о том, сколько денег ты теряешь и почему?

— У меня полно денег.

— Неужели тебе безразличны люди, которые работали на тебя и потеряли работу?

— Я все еще плачу им.

— Когда ты успел стать таким альтруистом?

— Я очень щедрый человек. Оргазмы, порка, ожоги от ковра, — напомнил он ей.

— Я ухожу. Когда будешь готов обсудить свою юридическую ситуацию, позвони в офис. — Она собрала свои вещи и встала. Кингсли схватил ее за запястье и потянул обратно на стул. Как он и ожидал, она не сопротивлялась.

— Прости, — сказал он, придвигая свой стул прямо к ней. — Я готов. Это моя собственная вина, и именно поэтому я не хочу говорить об этом. Но должен. Ты нужна мне.

Мэгги тяжело вздохнула. Она взяла руки Кингсли в свои. На ее левой руке теперь красовалось обручальное кольцо. Его прекрасная, покорная, саба Мэгги, которая однажды провела двадцать четыре часа прикованной к его кровати… теперь была замужем. И за библиотекарем к тому же.

— Расскажи мне, что происходит. Правду, — попросила она. — Я не смогу помочь тебе, если ты не расскажешь мне, что происходит.

— Я влюбился, — ответил он.

Она сочувствующе улыбнулась ему.

— Корень всего зла. Кто она? Или он?

— Он это отель под названием «Ренессанс».

— Твой стрип-клуб закрыт. Ты находишься под следствием за нарушение налогового кодекса. А твою подругу Ирину депортируют. И все это из-за недвижимости?

Кингсли кивнул.

— Что же, — ответила она. — Такой твой Манхеттен.

— Я хочу открыть новый клуб, — начал он. — Клуб для нас. Для наших. Самый большой в мире С и М клуб. Я нашел место, которое хотел, но оно принадлежит преподобному Джеймсу Фуллеру.

— Преподобному Фуллеру? Тому самому преподобному Фуллеру? Преподобному Фуллеру, который открывает законодательные собрания молитвами, держит Библию перед мэром, когда тот приносит присягу, и крестил внучку губернатора? Этот преподобный Фуллер?

— Он самый, — подтвердил он.

— Ладно. Расскажи мне все.

Он рассказал ей. Он рассказал ей о Сэм, о «Ренессансе», о том, как пытался выкупить его у Фуллера и получил отказ. Рассказал о церкви, о лагерях и подростках, которых пытают за то, что они геи. Он рассказал ей, что, хотя и может найти другое здание для своего клуба, он так ненавидит Фуллера, что отказывается сдаваться.

— Мэгги, — сказал он, поднимая ее руку и целуя. — Это мой город. Это мой дом. Я не могу позволить Фуллеру привести его империю в мой город. Ты же знаешь, кто я. Я спал с парнем, когда мне было шестнадцать. Фуллер отправил бы меня в один из этих чертовых лагерей конверсионной терапии, если бы у него была такая возможность. Меня и его. И Фуллеру не жаль. Он закрыл лагерь только потому, что двое подростков совершили суицид.

— Они скончались? — в ужасе спросила она.

— Одна умерла. Другая девушка выжила. Жива и работала на меня несколько месяцев.

— Сэм?

— Она рассказала мне, что случилось с ней в том лагере. Я говорил с другими, кто был в его лагерях. Они подтвердили все, что она сказала. В Квинсе живет тридцатидвухлетний мужчина, у которого до сих пор остались шрамы от ожогов электродами на яичках.

Мэгги поморщилась. Как только Кингсли понял, что Сэм предала его, он начал сомневаться во всем, что она сказала ему. Но когда дело дошло до лагерей, она рассказывала правду. Мужчина с ожогами сначала не хотел с ним разговаривать, пока Кингсли не пообещал ему, что сделает все возможное, чтобы не допустить открытия церкви Фуллера в городе. Кингсли нашел его через судебный процесс, который тот подал против Фуллера и церкви, чтобы они возместили ему деньги, потраченные на психотерапевта и многочисленные медицинские счета. Мужчина не занимался сексом уже пять лет, потому что не мог допустить, чтобы кто-нибудь увидел ожоги на его гениталиях.

— Он не Божий человек, — сказал Кинсли. — Я знаю Божьего человека, и этот Божий человек заставляет меня думать, что Бог на нашей стороне. Но Фуллер, он же демагог. И я не хочу, чтобы он хоть на миг задержался в моем городе.

— Я поняла, — ответила Мэгги. — Я тоже не могу сказать, что хочу видеть