Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой - Петр Ингвин

Ударило током, словно нарвался на шокер: памятная глыба на гребне. Шурик, несущий цветы. Слова Малика: «У него здесь отец разбился. Года не прошло. Аппарат – вдребезги. И кусочков не собрали, похоронить…»

– Вы его отец?

– Где он? Жив? – повторило бледное трясущееся привидение, которое недавно называлось папринцием.

– У Варфоломеи. Немного покусан, отлеживается.

– Почему покусан? Как сильно? Почему у Варфоломеи?!

– Не беспокойтесь, я узнавал, с ним все в порядке. Если сможете, приезжайте к Варфоломее когда мы с Томой… – Настроение вдруг упало. – Когда… если… мы… если один из нас туда вернется. Нас же удочерили.

Я угас. Лицо отца, нашедшего сына, тоже поникло.

Во дворе школы рассаживались за столы – пока без команды, просто посидеть, поболтать, насладиться убийственными ароматами еды.

– Подумаю, что можно сделать, – наконец, вымолвил дядя Люсик.

– Как же получилось, что вы здесь?!

Обычно я более сдержан. Сейчас хотелось прыгать, как подожженный кенгуру, и сыпать вопросами не хуже карьерного самосвала. Попа ерзала по лавке, сжатые ладони мяли колени.

– А как с вами? – упало встречное.

– Дельтапланы. Невидимая воронка в воздухе.

– Аналогично.

– Все равно не понимаю. Не стыкуется. Вы – папринций, уже вдовец…

Он усмехнулся с печалью:

– Все просто. Волков кто-то отвлек в другом месте, мне безумно повезло. С причала я топал куда глаза глядят, через много часов вышел к дороге. Подобрали войники, приняв за умалишенного. До выяснения личности попал к цариссе Аграфене, только что потерявшей одного мужа. Чем-то зацепил. Поняв, кто я, она нарушила запрет и взяла к себе. В окраинной деревне был жар, это вроде нашего гриппа. Умирали люди. Феня записала меня деревенским из больной деревни и взяла в мужья. Здесь допустимы браки невзирая на сословия.

Я кивнул: уже знаю.

– Проверять никто не рискнул, – продолжил дядя Люсик. – Феня была примерно моего возраста, но болела. Ее съедало изнутри. Сохла на глазах. Менее чем за год она сначала перестала быть цариссой, потом не смогла передвигаться самостоятельно. Вскоре умерла. А я уже прижился в школе. Оброс знаниями, легко выучил тексты, научился ладить с местными. Марфа, Фенина дочка, без разговоров оставила меня здесь. Зачем семье лишний рот, не способный постоять за себя?

Все стало на места. И звучный титул, и что просто жив. Он же для местных тоже черт.

– Расскажите про воздушный шар, – вновь попросил я.

Вопрос, с которого все началось. На этот раз дядя Люсик не отмолчался.

– В процессе изготовления. Делается втайне. Разные деревни поставляют куски, готовое храню в тайнике под полом. Кстати, оттуда можно выйти за забор – это для информации. Для полета шар нужно сшить, собрать, сделать корзину и решить вопрос с топливом для нагрева – чтобы грело, мало весило и не спалило шар. Пока вопросы подвисли в воздухе. Мне бы сюда технической литературы…

Или простенький поисковичок, хотел я добавить. Промолчал.

На душе помрачнело. Не все так гладко, как рисовалось. Но лучше, чем ничего. Раз уж не улететь быстро, будем изучать мир и думать, как сделать это медленно, но насколько возможно быстрее.

– Не все понимаю об этом мире, – признался я. – Возглавляет страну Верховная царица. Цариссы – феодалки-вассалы. Это как в Европе король и бароны или на Руси князья и Великий князь. В целом ясно, но. Каков размер княжеств? Мне они показались карликовыми, за день пару пройти можно.

Дядя Люсик развел руками.

– Я мало где был, но пару за день – преувеличение. За день царисса на коне должна из башни домчаться до крайней деревни, которую обязана защитить – так точнее. Причем, бывает, что между царствами лежат огромные пустоши и дремучие леса.

– Цариссы живут в башнях? Почему не в замках?

– Две причины. Нельзя и незачем. Вокруг башен нельзя строить стены и возводить любые другие укрепления, это воспримут как вызов власти Верховной царицы и установленному Аллой равновесию. Едва работы начнутся, придут царберы и вырежут осмелившуюся семью под корень.

– Понял, почему нельзя. Почему незачем?

– Кто будет строить для возможной соперницы? Вотчины постоянно меняются, тасуются, как карты в колоде. Царисса с семьей сегодня здесь, завтра там.

– Можете нарисовать карту местности?

– Только то, что знаю, а это мало.

Припасенным для чего-то угольком он принялся чертить прямо по строганной столешнице. Обрисовалась огромная дуга, похожая на улыбку в полный рот.

– Представь огромный круг. Допустим, это царство Верховной царицы. – Уголек скакнул в нижнюю точку дуги-улыбки и обозначил острые зубы. – Внизу горы, где никто не выживает, потому туда не ходят. С трех других сторон, – рука проделала полный неровный круг, выходящий далеко за пределы стола, – постоянно извиваясь, страну опоясывает так называемая Большая вода – непреодолимая широкая река. Предгорья называются кладбищем. Туда по возможности свозят тела убитых и умерших для кровожадного погребения. Внизу в центре – Святой причал. Местным внушили, что от причала душа надежнее попадает к Алле. Поэтому волки… надо ж, уже забыл слово собаки… там развелись в чудовищном количестве.

– Их не могут перебить?

– Не нужно. Волки – санитары земли. Не как у нас, а в социальном плане. Нападают на беглых, оттого одиночные беглецы практически не встречаются. Не нужно содержать большой штат поимщиков. При такой социальной роли кто же их перебьет? К тому же – шкуры, мех. Если волки размножатся сверх разумного, их в меру уничтожат.

– А чем питаются?

Дядя Люсик посерьезнел.

– Трупами. И не только. В общем, людьми.

Я закусил губу: он ведь только что отвечал на мой вопрос о казнях. Не завидна судьба «отпущенного».

– А животными? Охотятся же на лесных зверей наши волки?

– Каких животных ты здесь встречал?

– Диких? Хм. Никаких, – признал я. – Только одичавших волкодавов и верховых лошадей, которых прибывший с нами друг почему-то отказался принимать за лошадей.

– Потому что эти лошади местные. Других животных уничтожили за века охоты на ограниченном пространстве. А собаки могли попасть через портал с самолетом, вертолетом или парашютом вместе с людьми.

– Но охота? Я слышал от Милославы при встрече с Гордеем…

Дядя Люсик горестно вздохнул:

– Да, здесь охотятся. На беглых. Или на незначительных преступников, которым дается шанс.

– Не понял. – Моего воображения не хватило для осознания ситуации.

– Их отпускают, а через час-два начинается погоня. Как правило, находят и казнят. Если не найдут – свое берут волки.

– А если случится чудо, беглец находит пристанище у рыкцарей?

Дядя Люсик кивнул.

– Тогда вопрос, аналогичный тому, что про волков. Почему войска царисс не объединятся с царскими и не покончат с разбойничьими гнездами рыкцарей раз и навсегда?

– Почему в