Соколы - Шевцов Иван Михайлович

Для себя я заметил, что подобные слова я уже слышал от протоиерея Остапова и некоторых других служителей православной церкви. Они шли в унисон и с моими думами, в них отчетливо звучит патриотический мотив. Это вызывало к ним симпатию, и мои новые знакомые уже не казались мне людьми иного, обособленного мира. Они были такими же, как миллионы русских, гражданами страны, служащими духовным и нравственным интересам народа, распространяющими среди людей нетленные идеи добра, справедливости и любви. И еще запомнилась мне одна, может, и не бесспорная, мысль о. Августина: ссылаясь на исторический опыт русского народа, он считал нашу победу в Великой Отечественной неизбежной и обусловленной, как знамение судьбы. И если во время той нашей встречи такая мысль не вызывала сомнений, то в наши беспросветные годы горбачевщины и ельцинизма она кажется слишком оптимистичной.

В те далекие 60-е годы в Лавре, а точнее в Духовной академии на празднике Покрова Алексей Данилович познакомил меня с профессором богословия своим другом епископом Питиримом. Владыка Питирим обращал на себя внимание импозантной внешностью. Высокий, стройный, спортивного вида, голубоглазый, с красивой шевелюрой черных, тронутых первой сединой волос, он выделялся среди своих коллег какой-то особой величавостью. Его монументальная фигура, преисполненная спокойной уверенности, излучала мудрую основательность и светлый ум. Это редкий тип людей, которые с первого взгляда, без единого слова вызывают к себе притягательную симпатию. Таково было мое первое впечатление. И оно оказалось неизменным и справедливым, что подтвердили наши последующие встречи.

Константин Владимирович Нечаев происходил из церковной династии. Его прапрадед, прадед, дед и отец были священниками. Константин был младшим среди десяти своих братьев и сестер. Это была семья русских интеллигентов, глубоко верующих, вместе с тем светских интеллектуалов-патриотов, получивших хорошее образование и воспитание и занимавших видное положение в трудовой и общественной жизни страны. Михаил окончил Тимирязевскую академию и работал на ирригационных стройках в Средней Азии. Николай участвовал в переоборудовании московских автозаводов, а затем в качестве инженера возводил столичные высотные здания на Смоленской площади и гостиницы «Украина». Иван в канун войны работал на строительстве оборонительных сооружений на Валдае, а после войны строил БАМ. Сестра Ольга, архитектор-реставратор, трудилась в мастерской знаменитых русских зодчих братьев Весниных. Естественно, семья отложила свой отпечаток на облик и характер будущего богослова, достигшего высшего сана в церковной иерархии и завершившего династию священнослужителей Нечаевых.

Я вспоминаю разговор с великим русским живописцем Павлом Дмитриевичем Кориным, который воистину был совестью интеллигенции. В журнале «Октябрь» была опубликована моя статья о Корине и его шедевре «Русь уходящая», в которой я пытался довольно тенденциозно, в духе времени, охарактеризовать некоторых персонажей картины так, как я представлял их себе по портретам, Прочитав статью, Павел Дмитриевич был огорчен. у

— Вы их не поняли, — сказал он. — Возможно, тут и моя доля вины. Среди них были и выдающиеся личности. Тогда я спросил:

— Вы хорошо знаете нынешних слуг церкви? Среди ныне здравствующих архиереев есть ЛИЧНОСТИ?

— Есть. Не много, но есть. А много выдающихся и не бывает.

— Вы можете их назвать?

— Думаю, они и вам известны, — ответил Корин и назвал: — Прежде всего патриарх Алексий. (Он имел ввиду Симанского). А еще знакомого вам Питирима. Это светлая личность.

Больше он никого не назвал. Мне запомнилось сочетание слов «личность» и «светлая». Тогда я еще не знал, что владыка Питирим был учеником патриарха Алексия, непререкаемым авторитетом как среди духовенства, так и среди мирян.

Ученик оказался достойным своего учителя. К нему относятся слова «светлая личность». Эта благородная личность излучает лучезарный свет благоденствия и добра. Потому так высок авторитет владыки Питирима среди русской интеллигенции. Я подчеркиваю: РУССКОЙ, поскольку у нас сейчас есть и другая, «демократическая» интеллигенция. С кем бы я не заговорил о церковных иерархах, имя владыки Питирима произносится с особым почтением. И совсем не потому, что его благородный труд кому-то был неугоден и его поспешно отстранили от издательского отдела патриархии. Кому, зачем? — недоумевали непосвященные. Посвященные знали, кому.

Будучи депутатом Верховного Совета СССР, Константин Владимирович Нечаев твердо занимал патриотические позиции. Это тоже не нравилось, ясно кому. Авторитет же митрополита Питирима стремительно рос среди мирян. Народная молва крылата и справедлива. Именно по настоянию мирян на поместном соборе вопреки мнению верхов митрополит Питирим выдвигался на пост патриарха.

В те, ныне уже далекие годы хрущевской «оттепели» и брежневского «застоя», мне не часто доводилось встречаться с владыкой Питиримом. Он был предельно загружен службой, особенно когда получил ответственный пост председателя издательского отдела. Там он проявил себя не только как ученый-богослов, но и профессионал-издатель и редактор. Однажды с Алексеем Петровичем Ивановым мы навестили владыку Питирима в помещении руководимого им издательства. Он подарил нам по экземпляру изданных им Библии и Евангелия. Беседа наша была непродолжительной, владыку отвлекали служебные дела, и он любезно пригласил нас навестить его дома на московской квартире.

То была незабываемая встреча. Несколько часов, проведенных в квартире гостеприимного хозяина в его домашней обстановке в присутствии его обаятельных сестер Веры и Ольги, задушевные и откровенные беседы по самому широкому кругу вопросов и проблем явились для нас праздником души, о котором мы с Ивановым потом часто вспоминали; радовали не только непринужденность и раскованность в разговоре, но наше единомыслие… Дружеский обмен мнениями по волнующим нас проблемам как светской, так и церковной жизни позволил нам сверить правоту своих убеждений. На первый план выступал вопрос о православии и роли его в жизни русского народа. Мы соглашались с мнением владыки о том, что православие должно быть становым хребтом в духовной жизни нации. Меня поражала энциклопедическая эрудиция владыки, его владение информацией и начитанность. Он представлялся нам образованным интеллигентом, издателем редактором, и мы обращались к нему по-светски: Константин Владимирович, вместо официального «владыка». А время летело быстро и неотвратимо, стремительно развивались события в 80–90 годы. С политической и государственной сцены, как с шахматной доски, слетали один за другим самозванные лидеры. Уходили из жизни и наши друзья. В их числе и прекрасный человек, великий артист, патриот и гражданин, солист Большого театра Алексей Петрович Иванов. Перестройка внесла в биографию владыки Питирима свои коррективы: он был избран депутатом Верховного Совета. Теперь я часто видел его на экране телевидения. Видно было, что общественная деятельность его не тяготила. Как и большинство из нас, он надеялся на перемены к лучшему. Он никогда не скрывал своих национал-патриотических взглядов. Об этом знали в окружении архитектора перестройки Яковлева. Незамедлительно в средствах просионистских СМИ началась циничная травля митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима. Его как искреннего национал-патриота волновала прежде всего судьба русского народа, доведенного до грани вымирания.

И вот жарким июлем последнего года второго тысячелетия мы сидим с владыкой Питиримом в моей московской квартире, вспоминаем прежние встречи, друзей-товарищей, ведем, как и прежде, откровенный, доверительный разговор о трагической судьбе России и ее многострадального, подвижнически терпимого народа. Сквозь распахнутую балконную дверь слабый, едва ощутимый ветерок доносит из Главного ботанического сада и Останкинского парка желательную прохладу. Душно. Мы внимательно смотрим друг на друга. Много лет отделяют нас от встречи на квартире владыки. Трудных, окаянных лет. Внешне мы оба заметно изменились. Я подошел к порогу своего 80-летия, испытав основные недуги, известные медицине, перенес несколько операций. Издал 14 романов, опубликовал дюжину очерков о своих великих друзьях и соратниках, оставивших яркий след в истории русской культуры и науки. Митрополит Питирим на шесть лет моложе меня. Все та же мощная шевелюра украшает благородный лик владыки, только когда-то искристая седина превратилась в снежную белизну. Но голубые светлые глаза с доверчивой искринкой, как и прежде, излучают добро и благодать. А голос, как всегда, тихий, слова объемные, круглые, речь неторопливая, вдумчивая… Выглядит он молодцевато, не по возрасту, полный жизненных сил и энергии. Продолжает много работать. А забот полон рот. По-прежнему много сил отдает, помимо своей пасторской деятельности, общественной работе. Он игумен Волоколамского монастыря, который требует максимум внимания и помощи в наше голодное, нищенское время. Не оставляет он и общественную деятельность, являясь председателем попечительского совета Международного фонда выживания и развития человечества. Серьезная организация, ответственная должность. Фонд готовит фундаментальный документ о правовом поле Земли, который затем будет представлен в ООН. Это важная проблема, требующая безотлагательного решения.