Сезон огненных дождей - Олег Шовкуненко

Из темных провалов ее сознания поднималось, не спешно выползало нечто. Черная жидкая субстанция просачивалась прямо в мозг. Первые, уже успевшие прорваться туда жирные тягучие фолликулы, извивались и корчились. На их поверхности то и дело проступали чьи-то искаженные жуткими гримасами лица, чьи-то пальцы то и дело скребли по черной лоснящейся пленке, тщетно пытаясь ее разорвать. В мозгу Дэи царила гробовая тишина, но тишина эта была наполнена стонами, криками и стенаниями тысяч, миллионов, миллиардов голосов.

— Что это? — только и смогла простонать доктор. Отвратительное видение еще не ушло. Оно потускнело, но все еще продолжало жить в сознании оглушенной, насмерть перепуганной женщины.

— Это энергия, — Хродуфуну снизошел до ответа.

— Энергия… энергия… энергия… — Дэя повторяла это слово, словно вспоминая его значение. — Откуда она взялась во мне?!

— Энергия ниоткуда не берется и никуда не исчезает. Она была, есть и будет, — напомнил третий советник. — Ее можно лишь ощущать или не ощущать, но от этого она не стает менее реальной.

— Но это же не просто энергия! Это… это… — Дэя задыхалась от волнения. — Это сама смерть! — женщина выдохнула страшные слова, едва не срываясь в истерический крик.

— Вы совершенно правы, доктор, — цептаминог удовлетворенно кивнул. — Единую Мать часто называют именно так.

— Что вы хотите этим сказать? — внутри лурийки все похолодело.

— Я хочу сказать, что смерть это, если хотите, тоже жизнь, только ее другая форма. Совсем другая, не похожая ни на что известное нам, живым существам.

— Все это не новость. Подобные теории встречались в тысячах религий на тысячах планет.

— Разумные существа издавна подозревали об этом. Отсюда и почитание, поклонение смерти, ритуалы жертвоприношения. Древние подсознательно ощущали, что смерть это сила, намного превосходящая все существующее в нашем мире.

Дэе почему-то стало казаться, что ее опять, вот уже в который раз пытаются обмануть, одурачить. Доктор ни за что бы не поверила словам третьего советника, не будь этого чудовищного видения. Оно истязало ее сознание всего мгновение назад, и было столь реально! Но все же в словах Хродуфуну имелась одна существенная неувязка.

— Смерть — это лишь краткий эпизод. Невозможно говорить о ней, как о чем-то постоянном, существующем продолжительный отрезок времени. Это лишь событие, действие, но никак не материя.

— В мире, окружающем нас сейчас, это действительно так. Смерть посещает его лишь на мгновение, но неужели вы думаете, что на этом все и заканчивается?

Сквозь страх, оторопь, панику, сквозь гул и боль в голове к лурийке стало приходить понимание:

— Вы хотите сказать, что смерть или энергия погибающего живого организма уходит из нашего мира? Уходит, чтобы где-то там в другом измерении слиться в единое энергетическое поле, в… — Дэя запнулась, пораженная неожиданному открытию, — в Единую Мать?

Хродуфуну гордо распрямился. Дэе даже показалось, что третий советник стал на голову выше. Под стать этой величественной позе прозвучали и его слова:

— Вы представляете, сколько живых существ когда-либо населяло эту вселенную? Все они там, в лоне Единой Матери. Все они образуют силу, которой нет и не было равной в этом мире. Мне, другим членам совета, а в будущем и вам выпала великая честь служить ей, быть ее представителем и глашатаем.

— Так вы желаете установить контакт?

— Контакт? — Хродуфуну заклокотал горлом. — К чему нам контакт? То, что мы ищем, это путь. И он ведет в этот мир.

— Вы хотите впустить смерть сюда?! — вскричала женщина. Она очень верно выразилась. Не энергию, не какую-то там Единую Мать, а именно смерть, самую настоящую, лютую, беспощадную, ненасытную смерть.

— Исчезнут миры, исчезнут цивилизации, исчезнет сама жизнь. Скоро здесь воцарится один только мрак и хаос.

Произнося эти слова, Хродуфуну вплотную подобрался к Дэе. В одной из его лап блеснул зловещий серебристый баллончик.

— Не будет мрака, не будет хаоса, и тебя, урод, тоже не будет, — с этим криком доктор глубоко вогнала прочный золоченый стержень в большой, расширенный от удивления глаз.

Глава 36.

Фонарь горел необычайно ярко, словно сверхмощный энергетический импульс электромагнитной бомбы добавил к заряду аккумулятора еще с десяток вольт. Только вот все это обилие света сейчас было совершенно излишним. Нечего изучать, не к чему приглядываться, не за кем наблюдать. Да и не особо хотелось. Единственным желанием всех «головорезов» было отвернуться, уткнуть взгляд куда-то в серый бетон стен и не видеть ни слез Луизы, ни истерзанного десятками пуль тела капитана Огюста Моришаля.

Луиза вцепилась в мертвого офицера и что есть силы прижимала его к себе. Она не обращала внимания на кровь, в которую густо вымазывалась ее одежда. Она, казалось, не видела и не слышала ничего. Корсиканка лишь глотала слезы и захлебываясь в них иступлено молила:

— Огюст, Огюст, давай, просыпайся! Оживай! Я тебя молю, заклинаю, очнись!

— Луиза, он умер, — Строгов опустился рядом и осторожно дотронулся до ее плеча.

— Я знаю, — всхлипнула девушка. — Но он оживет. Я сделаю. Я уже так спасла одного человека.

— Не оживет, Луиза. — Николай тяжело вздохнул, и его дыхательная маска превратила этот вздох в зловещее шипение. — Подумай сама, на Огюсте не осталось живого места. Он мертв, точно мертв, окончательно и навсегда. Мы ему уже ничем не поможем. Нам следует позаботиться о себе, нам нужно идти. — Строгов теребил свою возлюбленную, стараясь пробудить ее разум.

— Надо забрать ее, командир. У нас нет времени, — пробубнил Рутов.

— Да… конечно… — Строгов согласно кивнул и, наклонившись над Луизой, стал один за другим разжимать ее пальцы, которые цепко держали окровавленную униформу Моришаля. Одновременно с этим он отдал короткий приказ. — Посмотрите, что там с Георгом.

— Я… К-короче, со мной п-порядок.

Георг Шредер сидел невдалеке от них. Его перегоревший боевой шлем как и винтовка валялись рядом. Сам же десантник обеими руками сжимал раскалывающуюся от боли голову.

— Ты точно в порядке? — к баварцу подковылял Микульский. — А то оклемался ты как-то уж очень быстро.

— Жаль, аптечка больше не работает, — вместо ответа простонал Георг. Затем, словно собирая воедино разбежавшиеся мысли, начал говорить. — Меня как будто разбудили, выдернули из черноты. Что-то заревело, застонало, закричала женщина, — Шредер на секунду задумался. — Луиза… это кричала она. Именно от этого крика я и очнулся.

К чудесам, которые чуть ли не мимоходом творила их боевая подруга, корсиканцы уже стали привыкать. Поэтому слова Шредера не вызвали у них даже тени сомнения. Девушка, сама того не ведая, вытянула Георга с того света. Все просто и понятно, и на этом точка.

— Возьмите, вот, — к Шредеру с Микульским приблизился Смит. Американец протянул к ним связанные руки. В сложенных лодочкой ладонях лежали два шприц-тюбика.

— Это что такое? — с подозрением глянул на него Ян.

— Обезболивающее вместе с каким-то там стимулятором. Вообще-то, я не очень разбираюсь. Вводят при ранениях, контузиях и в прочих дерьмовых ситуациях.

— А не врешь? — Микульский не мог поверить в добрые намерения недавнего врага.

— Я себе уже одну ввел. А вы… — сержант кисло скривился, — не хотите, не берите.

— Все нормально, — голос Великого Мастера положил конец колебаниям поляка. — Колите и вперед. Микульский, Смит, вы вдвоем поможете Георгу идти. Рутов, ты выдвигаешься вперед.

«Развязать?» — Мастер услышал обращенный к нему мысленный вопрос разведчика.

«Нет. Пусть помогает так.» — Строгов чувствовал, что Смит не в восторге от того, что творилось в Амарилло, но этого было чертовски мало, чтобы начать ему доверять.

«Согласен».

Поляк вцепился в Георга и помог тому встать. Смит подставил баварцу свое здоровое плечо. Американец кривился от боли, которую доставляла свежая гематома, но сцепив зубы молчал. Ему повезло, бронежилет выдержал попадание. Хотя, судя по боли, которую угадывал Николай, рана сержанта могла оказаться не просто синяком. Вполне вероятно, что треснула какая-то кость. Микульский выглядел не лучше. Ногу разведчика порвало конкретно. Ян, конечно, перетянул рану плотным регенерирующим бинтом из своей аптечки и остановил кровь, но все равно путешественник из него теперь получался весьма и весьма дерьмовый.

После взгляда на всю эту искалеченную троицу, у Строгова неприятно засвербело в душе. Всего двадцать восьмой уровень, а его поредевшее войско уже выглядит не лучшим образом. И это еще неизвестно, в каком состоянии Луиза. Николай прижал к себе дрожащую, громко всхлипывающую девушку и попытался ее успокоить, поддержать, вразумить.

— Идем, скорее идем. Движение наш союзник, залог нашего успеха.