Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Мортарион пожал плечами.

— Меня не слишком заботит, что Он сделал, — сказал он. Повелитель Смерти постучал древком Безмолвия по телу женщины. — Она пришла сюда, чтобы запечатать врата. Как думаешь, ей удалось?

Гор протянул руку и приложил ладонь к черной стене. Он почувствовал, как поверхность слегка дрожит — слишком слабо, чтобы это заметил кто-либо, кроме примарха.

— Есть только один способ выяснить, — произнес Гор, отстегивая фиксаторы нагрудника. — Возьми эту свою косу и порежь меня.

— Порезать тебя?

Гор сбросил с себя доспех, роняя на пол пластину за пластиной, пока не остался только в серой одежде.

— Мне говорили, что эти врата можно открыть только кровью, — сказал он. — Так что режь меня и не жалей лезвия.

— Сэр, — произнес Кибре, выступив вперед. — Не надо. Пусть это сделает один из нас. Пролейте мою кровь, сколько потребуется, даже если это меня убьет.

Маленький Гор и Эзекиль присоединились к протесту против его желания, чтобы Мортарион нанес ему глубокую рану.

Гор скрестил руки.

— Благодарю вас, мои сыновья, но если я чему-то и научился у Лоргара, так это тому, что для подобного не подойдет чья-то чужая кровь. Она должна быть моей.

— Тогда давай покончим с этим, — произнес Мортарион, поднимая Безмолвие и готовя его клинок. Некоторые из братьев Гора могли бы воспротивиться идее ранить его, но у Мортариона не было подобных сомнений. Если брат стремился свергнуть его, сейчас представлялся шанс.

Гор встретился взглядом с братом.

— Сделай это.

Мортарион крутанул Безмолвие вокруг себя.

Клинок сверкнул.

Гор взвыл, когда коса Повелителя Смерти рассекла его от ключицы до таза. Боль была ужасна. Столь беспощадна, что вернула его назад на луну Давина, к похищенному клинку Эугана Тембы.

Из раны струей ударила кровь, забрызгивая черную стену.

Сквозь слезы боли Гор увидел незавершенные символы и построения с тайным смыслом. Их сияние угасало, смываемое волной его крови.

Кровь текла из борозд, проделанных его когтями.

Его кровь смешалась с кровью женщины, и Гор увидел, как от оставленного им следа на стене расходятся тонкие, как волос, трещины.

Он ухмыльнулся, пересиливая боль. Сокрушитель Миров взлетел на его плечо.

— Пора оправдать свое имя, — произнес Гор.

Подарок Императора описал дугу, словно кувалда.

И разбил стену на куски.

Абсолютный мрак хлынул в комнату, как нечто материальное, словно океан темной материи затопил гору наверху и теперь изливался наружу.

Гор почувствовал, как его с силой тянут ураганные ветры, но не пошевелился.

Он ощутил космический холод, пробирающий до глубины души мороз, который окутал его льдом. Он был один, парил в необитаемой пустоте.

На него не светила ни одна звезда.

Он не помнил, как прошел через врата, а затем обругал себя за столь буквальное толкование. Врата под горой были не настоящим порталом, отделяющим одно пространство от другого, а аллегорией. Лишь пролив собственную кровь на камень, который не был камнем, он прошел внутрь. Осуществив свое желание при помощи Сокрушителя Миров, он безрассудно бросился во владения богов и чудовищ.

Царство, о котором он знал лишь по мифам и бреду безумцев, записанному в запретных текстах и мрачных трудах, которые оставляли без внимания как выдумку. Законы, управлявшие бытием в материальном мире, не имели здесь власти и бесконечно попирались.

Даже когда он понял это, окружавшая его пустота постаралась опровергнуть подобное представление. Постепенно проступил мир, ужасающее место с белыми, словно кость, песками, кроваво-красными горами и оранжевым небом, озаренным всеобъемлющим огнем.

У воздуха был привкус пепла и горя, печали и плодородия.

Гор слышал лязг мечей, но не было никакого боя. Заунывные крики любовников, но никакой плоти. Его окружали перешептывания, которые строили планы и заговоры, и он почувствовал цикличную энтропию собственного тела. Старые клетки умирали, новые рождались им на замену.

Он моргнул, прогоняя жар неба, теперь увидев, что оно было оранжевым не из-за отражения пожара, а из-за самого пожара.

Небеса пылали от края до края горизонта.

Над далекими горами полыхала огненная буря, вспухающая раздвоенными рубиново-красными молниями, бьющими вверх с вершин.

Гор почувствовал, что земля у него под ногами становится более твердой, посмотрел вниз и увидел, что стоит внутри круга из обсидиановых плит. Восемь исходящих от него лучей терялись далеко вдали, и вдоль каждого из путей местность жутковато искажалась.

Тянулись акры проволоки со стонущими телами ближайших из его сыновей, развешанными на зазубренных шипах. Мерцающие огоньки скользили над поверхностью безлюдных болот, где раздавались рыгающие и шипящие звуки разложения гниющих трупов. Шелковистые пустыни со змеящимися полосами тумана ароматного мускуса. Запутанные леса деревьев с когтистыми ветвями лепились к группам округлых холмов, по периметру каждого из которых располагалось восемь дверей.

— Я уже странствовал по подобным мирам, — произнес Гор, хотя поблизости не было никаких слушателей. По крайней мере, в явном виде.

Каждый из четырех основных путей заканчивался у крепости на вершине горы, способной поспорить с дворцом Императора. Их стены были построены из меди и золота, кости и земли. Они поблескивали в рыжевато-буром свете огненной бури. От каждой доносились вопли, и с пиков скатывался грохочущий хохот безумных богов.

— Они смеются над тобой, — раздался голос позади.

Гор обернулся, уже зная, что увидит.

Круор Ангелус был красен, словно закат над полем боя. Его доспех уже не был расколот и разбит, лицо больше не представляло собой почерневший агонизирующий кошмар. Обвивавшие тело цепи исчезли, но свет потушенных солнц все так же горел в мертвых глазах.

— Зачем ты здесь? — спросил Гор.

— Я дома, — произнес Красный Ангел. — Я свободен. Холодное железо, которое на меня повесил Эреб, не имеет здесь власти, как и охранные клятвы, вырезанные на моей коже. Здесь я совокупность всего ужаса, жаждущий крови и пожиратель душ.

Гор проигнорировал его самолюбование.

— Так почему они смеются надо мной?

— Ты — смертный во владениях богов. Рядом с Пантеоном ты — насекомое. Несущественное и не стоящее внимания, пылинка на ветру космоса.

Гор вздохнул.

— Ноктуа был прав. Вы, твари варпа, все нелепо вычурны.

Из перчаток существа вырвались отточенные костяные когти. Изо лба проступили закрученные рога.

— Ты в моем царстве, где ты увидишь лишь то, что мы пожелаем тебе показать. Я могу задуть тебя, будто пламя свечи, Магистр Войны.

— Если ты пытаешься меня запугать, то плохо работаешь, — произнес Гор, делая шаг в сторону демона. — Позволь мне рассказать, что я знаю. Ты существуешь в обоих мирах, но если я уничтожу твое тело, то срок твоего пребывания в моем мире завершится.

Ангел расхохотался и шагнул ему навстречу.

— Демоны не умирают, — сказал он.

— Нет, однако становятся все более утомительны, — ответил Гор, протянул руку и схватил Красного Ангела за горло. Он приподнял существо над землей и стиснул кисть. Оно выплюнуло черный ихор, и в его глазах полыхнуло пламя.

— Отпусти меня! — взревело оно, вцепившись ему в руки. Из порезов хлынула кровь, забрызгавшая зеркально-черные плиты. От прикосновения демона по предплечью Гора поползли черные жилы, наполненные распадающейся кровью. Он чувствовал, как внутренние механизмы его тела разлагаются, но лишь сильнее сдавил шею демона.

— За это ты умрешь! — выплюнул демон.

— Когда-нибудь, возможно, — сказал Гор. — Но не сегодня. Тебя послали сюда не для того, чтобы убить меня.

Гор кивнул на громадные цитадели в горах.

— Ты здесь для того, чтобы указывать мне путь. Я нужен твоим хозяевам, так что отведи меня в их крепости, назови мое имя и скажи им, что с ними будет говорить новый господин Галактики.

Гор бросил Красного Ангела, и на мгновение его посетила мысль, что тот может в ярости налететь на него. С гор донесся грохот грома, злобный рев, визг наслаждения и еще более шипящий шепот. По кошмарному ландшафту прокатился миллион голосов, и когти Красного Ангела втянулись обратно в перчатку.

— Что ж, я доставлю тебя к Губительным Силам, — прошипел он настолько ядовито, что сворачивался воздух. — Обсидиановый Путь есть вечная дорога. Она гибельна для плоти и духа. Не смертным ступать по ней, ибо ее опасности…