Короли и капуста (сборник) - О. Генри

– Слушай, Энди, – говорю я ему, – и запоминай. Во всех моих противозаконных отклонениях от легальной буквы закона я всегда следовал одному принципу: продаваемый товар должен быть в наличии. Он должен физически существовать, чтобы его можно было осмотреть и пощупать. Именно этот принцип, а также тщательное изучение городских коммуникаций и расписания поездов всегда позволяет мне избегать неприятностей с полицией – я не имею в виду мелочей, которые улаживаются при помощи пятидолларовой купюры или сигары. Так вот, чтобы наша затея сработала, мы всегда должны быть готовы по первому требованию клиента предъявить симпатичную вдову во плоти, либо другой эквивалентный товар в приемлемом состоянии, при наличии миловидности или без оной, с наличием ликвидной собственности или без оной, с наличием или без – смотри выше прочие пункты, перечисленные в каталоге, – в противном же случае обречены оказаться в руках мирового судьи.

Энди минуту размышляет, и в мыслях его происходит определенная перестройка.

– Что ж, – говорит он, – может, и впрямь не помешает иметь вдову – на тот случай, если почтовое ведомство или судебные власти заинтересуются деятельностью нашего агентства. Но где же ее взять-то, такую вдову, чтоб согласилась гробить свое время на сомнительные брачные игры без надежды на брак?

Тут я сказал ему, что у меня, похоже, есть конкретная кандидатура. Мой старый приятель Зикки Троттер, который занимался тем, что разливал содовую, а также дергал зубы в палатке на ярмарках, где-то год назад приказал долго жить и сделал свою жену вдовой: он по ошибке хлебнул какого-то зелья от несварения желудка вместо той бурды, которой обычно наклюкивался. Я раньше часто бывал у них, и теперь мне казалось, что вдову можно склонить к сотрудничеству До городка, где она жила, было миль шестьдесят, и я тут же прыгнул в вагон и отправился к ней. Я нашел ее на том же месте, в том же домишке, а в саду росли те же подсолнухи и по корыту топтались те же цыплята. Миссис Троттер была точной копией вдовы из нашего объявления – если не считать мелочей: возрастом была постарше, отнюдь не красавица, да и денег не имела. Но выглядела она убедительно, и я решил, что она нам подходит. К тому же мне очень хотелось дать ей заработать ради памяти моего друга Зикки.

– А благое ли дело вы затеваете, мистер Питере? – спросила она, когда я изложил ей суть дела.

– Миссис Троттер, – говорю я ей, – мы с Энди Таккером посчитали, и у нас выходит, что три тысячи мужчин, населяющих эту обширную и безнравственную страну, прочитав наше объявление, немедленно прельстятся вашим несуществующим богатством и попытаются заполучить вашу прекрасную руку, а также ваши мифические деньги и собственность. Из них не менее трех тысяч будут составлять жалкие ничтожества, лодыри и бездельники, прохвосты, шарлатаны и проходимцы, которые предложат вам взамен свои жалкие бренные мощи – и больше ничего.

– Мы с Энди предлагаем проучить как следует этих паразитов на теле общества, – продолжаю я. – И скажу вам честно – нам стоило большого труда отказаться от своей первоначальной мысли создать глобальную корпорацию под названием Всемирное Высоконравственное Брачное Агентство Великого Возмездия. Такая постановка вопроса вас устраивает?

– О да, – отвечает она, – мне следовало бы знать, что ни на что плохое вы не способны, мистер Питере. И в чем же будут заключаться мои обязанности? Мне придется давать пинка каждому из этих трех тысяч мерзавцев по отдельности, или можно отсылать их пачками?

– Практически, миссис Троттер, – отвечаю я, – ваша должность будет простой синекурой. Вы будете жить в уютной гостинице и ничего не делать. Всю переписку и деловую часть предприятия мы с Энди берем на себя. Но, конечно же, – продолжаю я, – найдется пара-тройка пылких и настойчивых ухажеров, которым удастся наскрести денег на железнодорожный билет и пристойный костюм, чтобы лично просить вашей руки и сердца. Ну, тогда уж – приношу извинения за доставленные неудобства – вам придется лично указать им на дверь. Вы будете получать двадцать пять долларов в неделю плюс оплата гостиницы.

– Я буду готова через пять минут, – отвечает миссис Троттер, – я только возьму пудреницу и оставлю ключ от парадного у соседки. И, полагаю, мое жалованье должно идти с этой самой минуты.

И вот я беру миссис Троттер, везу ее в Каир и поселяю в тихий семейный отель, подальше от нашего, чтоб не возникало подозрений. Потом иду и докладываю обо всем Энди.

– Отлично, – говорит он, – вдова во плоти в наличии имеется, значит, совесть твоя чиста. Раз есть и крючок и наживка – пожалуй, можно приступать к рыбной ловле.

Мы разослали наше объявление по всему штату, и не только. Одно объявление на каждую газету. Этого оказалось более, чем достаточно. Развернись мы пошире, пришлось бы нанять такую ораву клерков и секретарш в кудряшках, что чавканье жевательной резинки стало бы отвлекать от работы директора почт и телеграфов в Вашингтоне. Мы положили в банк две тысячи долларов на имя миссис Троттер, а чековую книжку выдали ей на руки, чтобы она могла показывать ее по первому требованию любого соискателя, который усомнится в добросовестности агентства. Я знал, что она человек надежный, и за эти деньги бояться нечего.

Одно-единственное объявление вызвало такой отклик, что нам с Энди приходилось вкалывать по двенадцать часов в сутки, обрабатывая почту.

Писем приходило штук по сто каждый день. Вот уж не знал, что в мире такое количество мужчин с большим сердцем, но пустым карманом, которые не прочь обзавестись симпатичной вдовой и взвалить на свои плечи бремя управления ее капиталом.

Большинство из них признавались, что в данный момент они на мели, потеряли работу и отвергнуты обществом, но при этом каждый из них был убежден, что обладает таким запасом нерастраченной любви и прочих мужских достоинств, что нашей вдовушке просто крупно повезет, если все это ей достанется.

Каждый соискатель получал от агентства ответ. Каждому сообщали, что его искреннее, трогательное письмо произвело на вдову глубокое впечатление и что она просит написать поподробнее, приложив, если можно, фотографию. Питере и Таккер добавляли также, что гонорар за передачу второго письма их очаровательной клиентке составляет два доллара, каковую сумму и надлежит присовокупить к письму.

Теперь вам понятно, сколь прост и красив был наш замысел? Процентов девяносто благородных претендентов умудрились наскрести по два доллара каждый и прислали их нам. Вот и все. Никаких хлопот. Хотя и попыхтеть немного пришлось. Мы с Энди даже поворчали чуть-чуть: ну представьте себе, легко ли день-деньской с утра до ночи вскрывать конверты и извлекать оттуда купюру за купюрой.

Были – хоть и немного – и такие, что являлись лично. Мы отсылали их к миссис Троттер, и она работала с ними сама. Человека четыре потом вернулись в контору и попытались раскрутить нас на обратный билет. Когда стали приходить письма из отдаленных мест, наши уловы выросли до двухсот долларов в день.

Как-то раз после обеда работа была в разгаре, я был занят тем, что паковал пачки купюр в сигарные ящики: однодолларовые – в один ящик, двухдолларовые – в другой, а Энди насвистывал песенку «Не для нее венчальный звон». Вдруг заходит какой-то маленький плюгавый субъект и шарит глазами по стенам, словно напал на след картины Гейнсборо, украденной из музея. Как только я его увидел, я тут же преисполнился чувства гордости за то, что бизнес свой мы ведем правильно и придраться не к чему.

– Я смотрю, у вас сегодня довольно большая почта, – говорит он.

Тут я надеваю шляпу и говорю:

– А мы вас давно ждем. Идите за мной, я покажу вам наш товар. Кстати, как погода в Вашингтоне? И как здоровье Тедди?

Я повел его в гостиницу «Ривервью» и представил миссис Троттер. Потом показал ему банковскую книжку на ее имя, где значилось две тысячи долларов.

– Похоже, все в порядке, – говорит сыщик.

– Да, – говорю я. – И если вы еще не женаты, я предоставлю вам возможность поговорить с этой леди. За счет фирмы, разумеется.

– Спасибо, – говорит он. – Был бы не женат – не отказался бы, пожалуй. До свиданья, мистер Питере.

К исходу третьего месяца наша прибыль перевалила за пять тысяч долларов, и стало ясно, что дело пора закрывать. На нас посыпались жалобы, да и миссис Троттер, похоже, устала не на шутку. Ей порядком досаждали соискатели, которые лично приходили взглянуть на нее. Словом, мы решили закрываться, и я отправился к миссис Троттер, чтобы выдать ей жалованье за последнюю неделю, попрощаться и забрать чековою книжку с двумя тысячами долларов.

Прихожу я к ней и вижу: она сидит и горько плачет, словно девочка, которой не хочется идти в школу.

– Ну же, ну же, что случилось? Вас кто-то обидел, или просто соскучились по дому?

– Нет, мистер Питтерс, – отвечает она, – сейчас я вам все расскажу. Вы всегда были другом Зикки, и мне от вас скрывать нечего. Мистер Питтерс, я влюблена. Я люблю одного человека, люблю так сильно, что жить без него не могу. Он – мой идеал, такого человека я ждала всю жизнь.