Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович

Меморандум «Психологическое наступление против СССР» оставался руководством к действию в течение всего периода холодной войны. Гарвардцы тогда послушались Поремского — обосновали необходимость «непрерывного, достаточно мощного пропагандистского потока», направленного на «русский советский народ». Для наращивания мощности этого потока к голосам радиостанции «Голос Америки» присоединились голоса радио «Свободная Европа» (1951 г.) и «Свобода» (1953 г.).

В это время Сталин особое внимание обратил на то, что главным оружием против космополитизма должна стать идея национального суверенитета. Он так сказал об этом в своей речи на XIX съезде КПСС (1952):

«Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их “превыше всего”. Теперь не осталось и следа от “национального принципа”. Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять»35.

История оставила документы, в которых представлены основные события войны с космополитизмом в СССР. Научных сотрудников, профессоров Г.И. Роскина и Н.Г. Клюеву, а с ними и академика В.В. Парина обвинили в том, что они передали американским ученым результаты весьма ценного исследования, касающегося лечения рака, и тем самым «лишили советскую науку приоритета (первенства) в этом открытии и нанесли серьезный ущерб государственным интересам Советского Союза». Как отмечалось в письме ЦК партии партийным организациям, подобный факт свидетельствует «о наличии среди некоторой части советской интеллигенции недостойных для наших людей низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной и современной реакционной культурой буржуазного Запада»36.

«Непатриотично, готовы продать свое первородство за чечевичную похлебку», — сказал тогда по этому поводу Сталин. Об этих событиях К. Симонов написал пьесу «Чужая тень», А. Роом поставил фильм «Суд чести». В это же время на экранах страны шли художественные фильмы о выдающихся русских ученых и деятелях искусства — патриотах России.

Потом появилось «дело критиков». Якобы эта группа критиков-«интернационалистов» ополчилась против писателей и драматургов— «патриотов», противопоставляя их бездарные творения произведениям западных мастеров. Более того, действовала с благословения отдела агитации и пропаганды ЦК партии, который возглавлял тогда Д.Т. Шепилов. Сталин во всем этом усмотрел космополитизм в чистом виде.

И идеологи из ЦК партии, поняв позицию Сталина, действовали, уже спасая себя. Была подготовлена статья, над которой аврально работали А. Фадеев, К. Симонов и А. Софронов. Она была напечатана в «Правде» 28 января 1949 года под названием «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» (предполагают, заголовок предложил Сталин, отклонив невразумительный первоначальный — «Последыши буржуазного эстетства»). Статья положила начало кампании по изгнанию «космополитов» из редакций газет и журналов, из театров, с киностудий, из научных учреждений. В творческих организациях возникла унизительная атмосфера подозрительности, недоверия, страха. Изгоняемых обвиняли в том, что они содействовали намерениям американцев навязать миру англосаксонскую культуру «англоязычного сообщества», унизив культуру советскую.

Но это было только начало. Страну ждало «ленинградское дело», которое можно назвать делом о русском национализме. Почти все его главные фигуранты в разное время работали в Ленинграде: секретарь ЦК партии А.А. Кузнецов, председатель Госплана Н.А. Вознесенский, председатель Совета министров РСФСР М.И. Родионов (симпатизировал «ленинградцам»), секретари Ленинградских обкома и горкома партии П.С. Попков и Я.Ф. Капустин и сотни партийных, советских и хозяйственных функционеров. В исторической литературе в большинстве случаев это «дело» трактуется как серия политических процессов, сфабрикованных в ситуации борьбы за власть внутрипартийных группировок Маленкова—Берии и Жданова—Кузнецова. Так-то оно так, но на какой основе велась борьба? На какой основе чекисты «конструировали» дела?

Было обнаружено три «прегрешения»: некоторая подтасовка результатов голосования на областной партийной отчетно-выборной конференции; стремление некоторых партийных функционеров к личному обогащению, но главное — организация в январе 1949 года в Ленинграде Всероссийской торговой оптовой ярмарки без ведома союзного правительства (разрешение на открытие ярмарки исходило от Вознесенского и Родионова). Утверждалось, что устройство «самодеятельной» ярмарки привело к растаскиванию государственных товарных фондов, порче продовольственных товаров, свезенных в Ленинград со всей страны, а в целом — к ущербу в 4 млрд руб. Коллизия с ярмаркой обнажила существование ленинградского «правящего клана», связанного узами взаимной поддержки, и «ленинградского патриотизма».

Кроме перечисленных «прегрешений» и обвинений Капустина в шпионаже в пользу Англии, придуманных после его зарубежной командировки, других «преступных дел» не нашлось. Юристам осталось «квалифицировать» разговоры «ленинградцев», идеи, оценки и планы, которыми они делились друг с другом. Руководствовались следователи все тем же принципом: не делал, но говорил, не говорил, но, возможно, так думал.

Так что же это были за идеи? «Кузнецов и Попков вынашивали идею создания компартии России» и, по словам Кузнецова, «считали, что права народа [русского. — Авт.], на который прежде всего легло бремя войны, в настоящее время ущемлены…»37. Кузнецов, секретарь Ленинградского горкома партии в дни Ленинградской блокады, любимец Сталина, оказался заложником сталинских слов, сказанных 24 мая 1945 года на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии:

«Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа. Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение».

Русский народ «верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!»38.

Но уже через полгода в своих выступлениях Сталин особо подчеркивал, что в войне победили Советский Союз, советский строй, Коммунистическая партия, Красная армия. Сталин говорил о советском патриотизме, о советском народе, о Советской стране, выдержавшей испытание гитлеровским нашествием, о семье народов, о славянах и славянском братстве, о предпосылках новой цивилизации. Еще более настойчиво он говорил об этом после Фултонской речи Черчилля с его призывом к объединению англоязычных народов. И советский патриотизм в устах вождя стал альтернативой пресловутому «безродному космополитизму» и русскому национализму.

А что говорили ленинградские деятели? Н.С. Хрущев вспоминал, что секретарь ЦК партии по идеологии А.А. Жданов уже в конце жизни признавался: «Знаете, Российская Федерация… такая несчастная, в каком она положении!.. Надо создать российское бюро ЦК ВКП(б)»39.

В 1947 году в Ленинграде для пропагандистов и преподавателей ограниченным тиражом печатается стенограмма публичной лекции профессора Ленинградского университета В.В. Мавродина «Формирование русской нации». А вскоре распространились слухи, что Ленинград станет столицей России. Глава российского правительства Родионов даже пытался добиться от Сталина согласия на появление российского гимна (музыку для него уже написал Д. Шостакович, а слова — С. Щипачев)40: