Дикая магия - Энгус Уэллс

— Договорились, — с готовностью согласился Каландрилл. — Но прежде у меня к тебе вопрос: что ты скажешь, если она получит назад сердце?

— А это возможно? — Брахт был явно ошарашен.

— Очен считает, что вазирь-нарумасу помогут ей, — пояснил Каландрилл, отгоняя от себя сомнения.

— И ты этого жаждешь.

Каландрилл кивнул:

— И Ценнайра тоже.

— Она многое потеряет, — пробормотал Брахт.

— Но станет опять смертной, — сказал Каландрилл. — Просто женщиной.

— Ради тебя? Неужели она так тебя любит?

— Видимо, да, раз идет на подобную жертву, — сказал Каландрилл. — Я также уверен, что она послана нам богами.

Брахт, прищурившись, пожал плечами, подумал с мгновение и проговорил:

— Послушаем сначала, что скажут гиджаны. Но ежели они подтвердят, что ей есть место в нашем путешествии, и джессеритские колдуны вновь сделают ее смертной, даю тебе слово: я назову ее другом. А пока у нас уговор.

— Да будет так, — согласился Каландрилл, уже более не сердясь на своего друга. — Ну что, пойдем завтракать — и в путь?

Напряжение развеялось, и они вышли в коридор, где встретили Катю и Ценнайру — девушки как раз выходили из комнаты кандийки. Каландрилл вежливо приветствовал их, Ценнайра ответила. Катя лишь на мгновение задержала на нем взгляд серых глаз, словно заметила в нем какую-то перемену, но ничего не сказала. И они спустились в столовую, где уже завтракали Чазали, котузены и Очен.

Так получилось, что Ценнайра села слева от Каландрилла, и он с трудом сдерживался, чтобы не повернуться и не прикоснуться к ней, не заговорить ласковым голосом. Перед глазами его вставали картинки прошлой ночи. Он от всей души жалел о том, что приходится притворяться. Катя задумчиво поглядывала на него, и Каландриллу даже показалось, что она обо всем догадалась. Видимо, она проницательнее Брахта и других мужчин, сидевших за столом; возможно, женская интуиция позволила ей прочитать на лицах Каландрилла и Ценнайры то, что было скрыто от других. Каландрилл облегченно вздохнул, когда завтрак закончился и они отправились в путь.

Пока Очен говорил со священником, люди Чазали выстроились в колонну. Рядом стоял отряд котуанджей, вооруженных пиками, — они проводят их до ворот. Пешие солдаты бежали впереди, расчищая путь. Солнце совсем невысоко поднялось над горизонтом, и его еще не было видно за высокими строениями и стенами города. Ахгра-те казался таким же сумрачным, как и накануне, когда они приехали. Каландрилл не сожалел о том, что они уезжают из замкнутого мрачного города.

Когда они наконец выехали за стены Ахгра-те, он почувствовал облегчение. Яркие лучи поднимающегося солнца заиграли на скалистой поверхности Ахгра-Данджи, нависавшей темной массой над городом. На перекрестке они повернули на северную дорогу, бежавшую вдоль быстрой реки мимо мельниц и небольших разбросанных тут и там полей. Гетту, работавшие на них, почтительно кланялись знатным котузенам. Через пол-лиги они подъехали к подножию утеса, где возвышались две черных, высотой с двух всадников стелы. Здесь начиналась широкая дорога.

Сначала она поднималась плавно, а затем забирала все круче и круче, петляя то на запад, то на восток, отступая назад и вновь бросаясь вперед. Кое-где она была выбита прямо в скале. У Каландрилла появилось ощущение, будто они поднимаются вместе с солнцем, забиравшимся все выше и выше в голубое небо. Лучи ласково освещали им дорогу, переливаясь на скальной породе. Над головой с карканьем кружили клушицы и вороны, с любопытством кося на них глазом. И ветер, дувший с севера, разбивался о скалу; воздух быстро нагревался. По лазурно-голубому небу над головой, как развевающаяся на ветру грива огромной лошади, бежали легкие перистые облака. Чазали, возглавлявший колонну, безжалостно гнал лошадь вперед и вперед, словно для того, чтобы побыстрее оставить позади опасности лесистой местности и добраться до Памур-тенга.

Каландрилл мог этому только радоваться, ибо, помимо общей цели, им руководила теперь и личная заинтересованность в том, чтобы как можно скорее добраться до укрепленного города рода Макузен. Приподнявшись на стременах, он обернулся и с улыбкой посмотрел на Ценнайру. Сочные яркие губы ее расплылись, обнажая белоснежные зубы. Распущенные волосы, блестящие и черные, ласкали нежное лицо. Такой красивой он ее еще не видел. Как жаль, что им приходится притворяться. Сегодня ему будет трудно уснуть.

Солнце упорно взбиралось все выше и выше и вдруг замерло у них над головой, а затем покатилось к западу. Чазали вел их вперед до тех пор, пока они не добрались до вершины Ахгра-Данджи.

Так же, как и у подножия, на самом плоскогорье дорога была отмечена двумя стелами, возвышавшимися как часовые на самом краю. Чазали, не останавливаясь, проехал мимо, и только когда они приблизились к блестевшему в скале озеру, он поднял руку, объявляя о привале. Котузены быстро спешились, но Каландрилл не торопился, разглядывая окружавшую их местность.

Ничего подобного ему видеть еще не приходилось. Перед ним, насколько хватал глаз, простиралась монотонная серо-зеленая равнина. Где-то очень далеко поднимались редкие пологие, с вылизанными ветром склонами, серые приземистые холмы. Ветер здесь был холодке и сильнее, чем в низине, с которой они поднялись, трава раскачивалась и рябила, как поверхность озерца от падавшей в нее бурлящей и переливавшейся на солнце радугой реки. Каландрилл соскочил с лошади. Ветер бивший ему в лицо, напоминал о том, что стояла уже поздняя осень и скоро наступит зима. Он подвел гнедого к водопою, все еще думая о Джессеринской равнине, простиравшейся далеко на севере. Интересно, как эта серо-зеленая масса выглядит под снегом?

— Ты задумчив.

Каландрилл повернулся. Волосы Ценнайры развевались на ветру на фоне белых облаков и синего неба. Он улыбнулся, с трудом подавив желание прижать ее к себе или хотя бы прикоснуться, кивнул, погладил мерина по гриве и сказал:

— Я пытался представить себе равнину зимой.

Ценнайра, больше привыкшая к теплому климату Кандахара, передернула плечами.

— Очень неприветливое место, — кивнула она.

Чазали, услышав их разговор, сказал:

— Да, здесь холодно, но не так уж плохо. Мы по большей части зимуем в городах, за стенами, в тепле.

— Но как в такую погоду воевать? — спросил Каландрилл. — Или на зиму военные действия прекращаются?

Киривашен отрицательно покачал головой.

— Боюсь, война не прекратится. Боюсь, Фарн укрепляет сердца безумцев, возжелавших погреть руки у его костра.

— И им это удастся, если мы не перехватим Рхыфамуна, — поддержал его Каландрилл, — и не отберем у него «Заветную книгу».