Эрика - Марта Шрейн

— Вот! — торжествующе сказала Нюра, — и ливня не боятся!

Чувства Риммы раздвоились. Вроде бы все в порядке. Женя свободен. Но ее охватила зависть к этой девчонке. Зависть и злость. К ней, к Римме, разве кто приедет на скакуне? И она решила проучить соперницу так, чтобы Женя забыл дорогу к ее общежитию раз и навсегда.

— Дядя, — сказала она Попову, — я тебя официально предупреждаю об открытом комсомольском собрании. Таким, как она, не место в нашем коллективе и в комсомоле тоже. Послушаем персональное дело о моральном облике Ирины Рен. И вас всех приглашаю, — повернулась она к остальным и добавила: — В семнадцать пятьдесят, сегодня.

— Я свидетель, и это просто моя обязанность прийти. Я все–таки еще комендант общежития, — заявила гордая Нюра.

Не успели договорить, как через проходную назад пробежала мокрая с головы до пят Эрика.

— И не боится простудиться, — удивилась Нюра.

Но Римма сквозь зубы процедила:

— Ливень теплый.

— А тела у молодых горячие, — с ухмылкой добавил Попов.

* * *

Нюра пошла к Наде. Надя обрадовалась ей и стала рассказывать:

— В той квартире, за стенкой, нечисто, и Попов вчера съехал на другую квартиру. А щель я замазала, чтобы нечистая сила ко мне не забралась.

— А с чего это ты решила, что нечисто? — удивилась Нюра.

— Да видела я, как Попов крестился и говорил: «Сгинь, нечистая, сгинь». А что это ему, партийному человеку, фронтовику, нечистой бояться, если ее нет? И зачем переехал на другую квартиру?

— Да он ждет, когда сапожник построится, чтобы вселиться в его хоромы. Общежития же все в его руках. А то, что Гедеминовы пристроили к бараку, он у них купит. — И добавила: — Но твоя новость ничего не стоит против моей.

— Так рассказывай!

— Нет, дорогая, хочешь все услышать — приходи сегодня на открытое комсомольское собрание.

— Я ведь уже не работаю на фабрике, и я не комсомолка уже лет двадцать, — ухмыльнулась Надя.

— Так открытое же. Приходи в контору, сядь на последнем ряду, никто не обратит на тебя внимания. Приходи, не пожалеешь, — пообещала Нюра.

Римма сама подошла к Эрике после обеденного перерыва и предупредила:

— Сегодня открытое комсомольское собрание. Не забудь, в 17.30. — И как бы между прочим спросила: — Чего это ты мокрая? Под ливень попала? Неужели в общежитие бегала обедать?

Эрика рассеянно ответила:

— Ну, мокрая и мокрая. Тебе и это надо знать. Все, иди. На собрание приду.

Римма пошла в другой цех и нашла там Женю:

— Сегодня открытое комсомольское собрание. Не вздумай пропустить.

— А если пропущу, что будет? — спросил он нахально.

Римма злорадно рассмеялась:

— Не пропустишь. Твою кралю будут исключать из училища за аморальное поведение. — Римма была уверена, теперь–то он уж точно придет.

— Чего ты к ней прицепилась и травишь ее? Завидно, что ли? Не старайся. Все равно у тебя ничего не выйдет, — разозлился Женя.

— А вот сегодня увидишь! — со злорадством ответила Римма и ушла.

Заинтригованная словами подруги, Надя пошла на собрание и села в среднем ряду. Молодежь потихоньку собиралась. Пришло начальство и уселось в первом ряду. Их все равно изберут в президиум. Зачем же далеко ходить? К Эрике подсел Женя. «Можно сесть рядом?» — спросил он. «Садись», — просто ответила Эрика. Она была еще под впечатлением расставания и думала о Николае, как далеко тот уже уехал. Она не могла себе представить, что завтра на рассвете у нее не будет свидания на холмах. После бессонной ночи Эрике очень хотелось спать. Она ненавидела собрания с их бесполезными разговорами. «Ни уму, ни сердцу», — как говорила Мария Ивановна. И думала: скорей бы оно закончилось.

К столу президиума вышла Римма и предложила выбрать в президиум намеченных ею людей. Зал вяло проголосовал.

— Повестка! Какая повестка? Чего зря собирать собрание! — выкрикнул Женя.

И Римма громко сказала:

— На повестке сегодняшнего собрания один вопрос: «Об исключении из стен училища и комсомола ученицы второго курса Ирины Рен за аморальное поведение, порочащее честь училища».

— Как? — выдохнул зал, и все стали искать глазами Эрику. Эрика не совсем поняла, о чем речь, только услышала свою фамилию и удивленно посмотрела на Римму. Послышалось, или действительно говорили о ней? Она оглянулась. Все смотрели на нее.

А Римма продолжала:

— Слово имеет комендант общежития Федосеева Анна Григорьевна.

Нюра встала, довольная, что ее назвали полным именем, и сурово оглядела зал. Потом нашла глазами Эрику и начала говорить:

— Ни для кого не секрет, что наши общежития — рассадник разврата. Посмотрите, что там делается по вечерам? Толпы парней у дверей общежитий. Когда ни сделаешь девушкам замечание, всегда норовят тебя же и оскорбить. А мы, между прочим, воевали не для того, чтобы молодежь вела себя так недостойно.

Кто–то из девушек выкрикнул:

— А мы не просим их стоять у общежития. Пришлите милицию и разгоните. Нам это надоело. Пусть научатся назначать свидания где–нибудь в другом месте. А то стоят с вечера, ни пройти, ни проехать. Чего зря врать на Ирину? Да она вообще ни с кем еще не встречалась. По себе, Нюрка, о нас судишь!

— Сама фронтовая сучка была! — добавил еще чей–то разъяренный голос.

Римма громко сказала:

— Кто это сказал, встаньте. Или боитесь? Тогда молчите и не перебивайте. Тетя Нюра, рассказывай дальше все, что видела и слышала.

— Я расскажу, — пообещала Нюра и начала: — Вы тут за нее заступаетесь, за эту тихоню. А она с мужиками по ночам чердаки, как кошка, обхаживает. — И рассказала все, что ей было известно, и в свидетели привела сидящих в президиуме. — Вот все видели, как она прыгнула к нему на лошадь в обед, в дождь, потому что развратная. Ей и в дождь невтерпеж. Пусть попробует отказаться.

Сначала Эрика испугалась. Оказывается, тетка Нюра их выследила. Потом, когда дело дошло до оскорблений, она покраснела до слез. Ей хотелось убежать из зала. Нюра говорила так убедительно, что зал молчал. И это невозможно было опровергнуть. Эрика совсем растерялась. Кто–то выкрикнул:

— Пусть Ирина сама расскажет. Что зря на девчонку врать!

Эрика не умела защищаться. Ее выставляли на позор перед всей молодежью. Это было самое страшное. Римма сказала:

— Что ж ты, Рен, сидишь? Выходи к товарищам по комсомолу и честно расскажи, как ты дошла до такого разврата. — Эрика встала. — Сюда проходи и встань лицом к залу. Пусть посмотрят на твое смазливое бесстыжее личико и увидят, что за этим кроется. А то все носятся с ней: «Куколка!» А она вон какая куколка оказалась, — говорила Римма с расчетом на Женю. Парень сидел, опустив голову.

— Выходи, выходи, — снова сказала Римма, и Эрике пришлось выйти.

— Говори, Ирина, не молчи. Что у тебя там было? — крикнул кто–то с места. — Врут, небось, все или прибавили на 99 процентов?

И Эрика заговорила:

— Спросить об этом имеют право только мои мать и отец, а их здесь нет. Это мое личное дело. Я не собираюсь никому давать объяснений. И никого я не опозорила, а фабрику тем более.

— Было что? — снова спросили с места.

Врать Эрика не хотела и просто сказала:

— Все было. — И подумала: «Я же действительно целовалась. Если это хотят знать, то пусть знают».

И Эрика направилась к выходу. Но Попов быстро встал из–за стола и, хромая, повел ее на место.

— Еще не все сказано. Тебе стыдно? Пусть другим будет наука.

Эрика выдернула руку. Она возмутилась такому насилию. И кто бы говорил? Человек, который изнасиловал свою собственную дочь, довел ее до могилы. И он еще говорит о морали. Эрика с таким презрением посмотрела на Попова, с таким омерзением, что он понял: «Ей известно все». И над этим он должен поразмыслить.

— Посмотрите, пожалуйста, — возмутилась Нюра, — раньше хоть стыдились, если их поймают на месте преступления, а сейчас прямо признаются.

Встала Римма и сказала:

— Я думаю, это плевок в лицо всем нам. И потому предлагаю исключить Ирину Рен из комсомола и из училища.

Зал молчал. Тогда Римма предложила голосовать:

— Кто проголосует против или воздержится, мы это запомним и пощады в случае оплошности не ждите. Голосуем. Кто за то, чтобы исключить Ирину Рен из комсомола и из училища?

Неожиданно Попов сказал:

— Я как парторг считаю, постановка вопроса неправильная. Во–первых, так просто из комсомола не исключают. В конце концов, она не враг народа, а только враг самой себе. Надо дать ей выговор. А во–вторых, из училища не исключать, а отстранить на три месяца и перевести ее в хоздвор, ко мне, на самую унизительную работу, развозить резиновые отходы по домам. У меня как раз старик–чеченец уезжает на Кавказ. Я думаю за это надо голосовать.