Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил Федорович

— С Королевым мы встретились вскоре после войны в одной из командировок. Сергей Павлович выглядел очень усталым и неприветливым. Он тогда еще не был назначен ни на какую должность. Позже, уже в Москве, я увидел, какое дело и на какой базе собирается взвалить на свои плечи этот человек! Вспомним 1946 год. У американцев — атомная бомба. У них же все немецкие специалисты во главе с фон Брауном и вывезенными наработками по «Фау-2». И политическая обстановка складывалась так, что война снова стучится к нам в дверь. А у нас… разрушенные заводы. Вот на этой базе и предстояло начинать создавать ракетную промышленность. Я не знаю, кому еще предлагали возглавить это дело, но думаю, охотников на него пришлось бы искать и искать…

А Королев, как я понял еще там, в командировке, знал, что будет назначен главным конструктором. И шел на это с полным сознанием ответственности за порученное ему дело. Не берусь утверждать категорически, но, думаю, при другом Главном спутник мы бы запустили не в 1957 году, а гораздо позже.

Людей Королев собирал «с миру по нитке». Как я уже говорил, самых нужных специалистов — из авиации — страна дать не могла — тогда же создавалась и реактивная, и стратегическая авиация. Пришлось набирать «пушкарей» — инженеров по артиллерийским системам. Пригласили многих военных инженеров. Как курьез сейчас вспоминаю: К. Д. Бушуева, будущего руководителя международной программы «Союз — Аполлон», «вытащили» из Академии внешней торговли. В то же время Королев понимал, что единовременной «мобилизацией» не обойтись. Уж что-что, а смотреть в будущее он умел. Эс-Пэ, так называли Главного в ОКБ, поставил перед ректорами ведущих технических вузов вопрос об ускоренном выпуске специалистов. Организовал высшие инженерные курсы при МВТУ. Написал конспект лекций по основам проектирования БРДД (баллистических ракет дальнего действия) и читал их там в 1948–1949 годах. Аналогичная работа была организована в МАИ. Из молодых специалистов, пришедших по тем спецнаборам, многие стали ведущими, заняли ключевые посты в конструкторских бюро. Королев всегда доверял молодым, поручал им самые ответственные задания и строго с них спрашивал. Они и создали нашу ракетную технику…

В 1950 году был создан и успешно прошел испытания комплекс Р-1. В его создании наряду с головным ОКБ Королева были заняты другие научно-исследовательские и конструкторские организации, заводы. И хотя принципы, заложенные в первую ракету, к тому времени уже устарели, эта работа позволила накопить опыт производства, испытаний и эксплуатации крупных ракет, установить межотраслевые и научно-производственные связи, создать коллектив ракетостроителей.

Вслед за первой БРДД прошла успешные испытания и вторая ракета этого класса — Р-2. В ее конструкцию были заложены принципиально новые решения, позволившие ей стать лучшей ракетой своего времени: отделяемая в конце активного участка головная часть, один несущий бак, широкое использование алюминиевых сплавов. Ракета Р-2 была принята на вооружение в 1951 году.

Следующей работой С. П. Королева стала стратегическая ракета Р-5. Она была принята на вооружение в 1956 году.

В 1954–1957 годах под руководством С. П. Королева была создана межконтинентальная двухступенчатая баллистическая ракета Р-7. Первая ее ступень состояла из четырех боковых блоков с четырехкамерным ЖРД (жидкостным ракетным двигателем) в каждом, вторая ступень — центральный блок с запускаемым на Земле одновременно с первой ступенью четырехкамерным ЖРД.

Виктор Михайлович Ключарев, лауреат Государственной премии, главный инженер ОКБ, директор завода:

— Производство ракет… В конце 40-х годов это было фантастическое дело! Нужно было осваивать и внедрять новые технологические процессы и приемы, такие как аргоно-дуговая сварка, автоматическая сварка несущих конструкций. Не имели мы опыта и в создании маложестких крупногабаритных несущих оболочек, штамповке крупных днищ. Да мало ли, чего мы тогда еще не умели.

Несколько министерств поставляли свои узлы и агрегаты на сборку. И каждая отрасль со своим стандартом, со своими нормами — ведь никакой единой системы конструкторской документации еще не было. Наша работа со всей остротой выявила необходимость ее создания. Мы начинали закладывать ее основы. И во главе всего этого дела стоял Сергей Павлович Королев. И если бы я не видел это собственными глазами: руководитель программы, занимающий положение, ставящее его в один ряд с министрами, а где-то даже и над ними, в курсе всех цеховых дел, — никогда бы даже не представил себе такого. Тем не менее все так и было. Эс-Пэ требовал, чтобы ему докладывали первому и срочно обо всех чрезвычайных случаях на производстве. Регулярно обходил он все цеха. Если все в порядке, постоит молча и уйдет. Если что-то не понравится, вмешается, даст указания. Он знал в лицо многих рабочих, беседовал с ними. Бывало, и в цехах «бушевал».

Вспоминаю случай. Рабочий, выполняя такелажные работы, помял тонкую герметическую оболочку готового объекта. Чтобы передать весь драматизм происшедшего, выражусь точнее — отправил в брак готовый спутник!

Говорят, когда доложили Королеву, он даже не вскипел, как обычно, а лишь прошептал: «Всех уволю…» — и помчался в цех. События там развивались стремительно:

— Давай сюда свой пропуск! Фамилия!

— Королев…

Сергей Павлович как-то жалобно всхлипнул и сник.

— Да как же такое возможно, а?.. — обратился он к нам, прося сочувствия. — Пойдем, — взял рабочего за локоть и увел в угол.

В результате во всеобщую атмосферу подавленности была внесена спокойная ясность. А через некоторое время остывший Сергей Павлович принял конкретные решения, назначил сроки их выполнения и, уверенный, что все будет сделано, удалился. Спутник ушел в полет по графику!

Алексей Иванович Нестеренко, генерал-лейтенант, первый начальник космодрома Байконур:

— Я близко узнал Королева тогда, когда на месте сегодняшней космической гавани лежала голая казахстанская степь. С этого и начну.

Решение о строительстве космодрома Байконур было принято в 1955 году. Основным заказчиком был Сергей Павлович Королев. Строили на века, в качестве работ были заинтересованы все. Ну а сроки — они были определены государственным заданием.

Весь комплекс наземных сооружений космодрома проектировался по заданию Эс-Пэ. Только он вначале представлял себе его в полном объеме. Все «объекты», тогда еще только в проекте существовавшие сооружения, он, как мы говорили, исходил собственными ногами. Его указания принимались полностью и выполнялись неукоснительно. Сроки он устанавливал очень жесткие: доказывал, спорил, требовал. И мы, когда могли, шли ему навстречу, сдвигали свои графики…

5 мая 1957 года. Государственная комиссия подписала акт о приемке Байконура, а через пять месяцев с его стартовой площадки ушел в космос первый искусственный спутник Земли. Королев сказал тогда: «Я был уверен, что строители не подведут. Но не предполагал, что они в короткий срок смогут построить так много и так хорошо».

Королев не умел отдыхать, как все. На космодроме, где работы у него было меньше, чем в Москве, свет в окнах горел далеко за полночь…

Виктор Николаевич Супонин, слесарь опытного завода:

— В составе бригады слесарей-сборщиков мне приходилось бывать довольно часто на космодроме. И каждый раз там был Сергей Павлович, находил время, чтобы объяснить нам задачу и пошутить для поднятия настроения. Работа после этого шла совсем по-другому.

Помню случай, когда появилась необходимость срочной доработки «изделия» перед пуском. Мне в составе бригады из пяти человек было поручено срочно вылететь на космодром. Сергей Павлович пригласил нас к себе в кабинет и в простой, доходчивой форме объяснил цель нашей работы и необходимость ее скорейшего выполнения. Запомнились его слова: «Товарищи клепальщики, завершения вашей работы ждут на трассе полета тысячи людей. Сделать работу на час раньше — значит, сберечь многие, многие тысячи рублей государственных средств». Эти слова как бы возвеличивали труд рабочего и вместе с тем повышали чувство ответственности за порученное дело.