Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

– Доброе утро, сын мой, – произнес тихий мужской голос сзади и выше него.

Что же, это определенно не сам Господь Бог. Валентин наклонился через плечо, чтобы посмотреть, кто это.

– Отец. Прошу извинить за беспокойство. Мне просто нужно было время, чтобы подумать.

Высокий худой мужчина, одетый во все черное, кивнул ему.

– Вы ведь лорд Деверилл, не так ли? Валентин Корбетт?

– Это я.

– Ах. Полагаю, я прочитал одну или две проповеди про вас.

Если Валентин чего и не ожидал, так это юмора от представителя духовенства.

– Для меня это честь.

– Да, небольшое упоминание о грехе всегда заставляет паству внимательнее прислушиваться. – Пожилой священник с ворчанием опустился на ступеньку выше той, на которой сидел Валентин. – Я давно хотел спросить – вас назвали в честь святого?

Маркиз пожал плечами.

– Полагаю, что так. Я родился в день святого Валентина. Кажется, мой отец всегда считал это какой-то шуткой. Я не понимал этого, пока не подрос.

– Да, полагаю, что святой Валентин гораздо легче проникает в более чистое сердце, чем ваше – если судить по репутации. Неужели только необходимость подумать привела вас сюда?

– А вы всегда прячетесь у порога, поджидая язычников, которых можно обратить?

Священник усмехнулся.

– Если хотите знать, я собирался поливать розы. Тем не менее, я приветствую любого входящего в эти ворота. Не торопитесь, сын мой. Думайте о чем хотите.

Снова заворчав, священник поднялся, спустился по оставшимся ступеням и неуклюже направился к маленькому навесу в саду. Валентин наблюдал за тем, как он появился с лейкой и продолжил путь к маленькому колодцу посреди сада.

– Если это какой-то знак, то он довольно слабый, – прокомментировал свое появление здесь маркиз, ни к кому не обращаясь, а затем встал, чтобы помочь священнику поднять воду из колодца. Несколько недель назад он даже не стал бы затруднять себя этим, однако Валентин сомневался, что несколько недель назад он вообще ступил бы на церковную землю.

– Скажите мне, отец, – проговорил он минуту спустя, поднимая полное ведро воды, чтобы наполнить лейку, – есть ли какой-то грех в том, чтобы не рассказать кому-то, что ты защищаешь его, когда этот кто-то находится под впечатлением, что ты безудержно участвуешь в его приключениях?

– Грех? Нет, это не один из смертельных, конечно. Я бы сказал, что это ложь.

– Да, для ее собственной пользы.

– Это зависит от кое-чего.

– О, в самом деле? От чего, умоляю, расскажите?

– Кто решил, что эта ложь будет для ее пользы? А это препятствовало тому, чего эта леди намеревалась достичь?

– А что если то, что она намеревалась достичь, было грехом?

Священник посмотрел на него.

– Вы не просили меня обсуждать мораль – только поступки.

Валентин поднял полную лейку и потащил ее к ближайшим розовым кустам.

– Поступки. Да, думаю, то, что я скрывал настоящую причину своего присутствия там, могло препятствовать ее осознанию настоящего… духа своих поступков.

– Тогда вы были неправы.

– Даже так? – ответил маркиз, приподняв бровь.

– Я подумал, что вы сможете оценить прямой ответ. Я мог бы рассказать вам притчу, если вы это предпочитаете.

– Благодарю вас, не нужно. – Валентин ненадолго сосредоточился на поливке, достаточной для того, чтобы сделать лейку легче. – Значит, я должен предпринять какие-то шаги, чтобы исправить ситуацию.

– Я, несомненно, не могу посоветовать вам, как действовать в манере, поощряющей грех. – С небольшой усмешкой священник взял наполовину пустую лейку, чтобы продолжить поливать цветы. – Но исправление ситуации кажется мне более достойной задачей, чем ее ухудшение.

– И к тому же гораздо более трудной. Благодарю вас. Это определенно была весьма неожиданная беседа, отец…

– Майкл. Отец Майкл. И я сам нашел наш разговор очень интересным, лорд Деверилл. Не стесняйтесь заходить, чтобы поговорить в любой понедельник или четверг.

– Почему в понедельник или четверг?

– Потому что в эти дни я поливаю розы.

Валентин усмехнулся. Приподняв свою шляпу, он направился обратно к парадным воротам. Однако на полпути еще один вопрос возник в его голове. Этот вопрос ужаснул его, но ради Люцифера – или, скорее, ради Бога, учитывая место, где он находился – это был всего лишь вопрос. Это ещё ничего не значило, к тому же маркизу определенно не у кого было больше спросить.

– Отец Майкл?

– Да, сын мой?

– Если я приведу кого-нибудь с собой, можете вы… – У него во рту пересохло, и он сглотнул. Просто вопрос, напомнил он себе, ни на мгновение не поверив этим словам. – Можете вы поженить нас?

– Нет, если не было произведено оглашение или не получено специальное разрешение из Кентербери. Если вы настолько отчаянно решили воздерживаться от греха, то я могу посоветовать Гретна-Грин. – Отец Майкл нахмурился. – Хотя мы не поощряем таких вещей. Слишком они скандальные.

Кивнув, Валентин закрыл за собой ворота и зашагал по улице в сторону Корбетт-Хауса. Его потрясло даже то обстоятельство, что он смог выговорить слово «поженить», не говоря уже о том, что он продолжал рассматривать эту возможность. Тем не менее, в одном маркиз был уверен; он не хочет, чтобы Элинор вышла замуж за лорда Джона Трейси.

И даже священник сказал, что у Валентина есть обязательство все исправить. Элинор хотела приключение, что-то дикое и неконтролируемое, и абсолютно без всякой безопасности и защиты. Что ж, он собирается предоставить ей одно такое приключение – если только мысли об этом не доведут его сначала до удара.

Элинор прямо с подъездной дорожки промчалась вверх по ступеням. Все три ее брата следовали за ней, и девушка забаррикадировалась в своей спальне. Пока Закери барабанил в дверь, она даже перетащила свой туалетный столик, чтобы преградить вход, и прислонила к нему одно из мягких кресел.

– Уходите прочь! – закричала она, направляясь к оставшемуся креслу рядом с окном и упав на него.

– С этим еще не закончено, Нелл, – послышался голос Себастьяна, хотя, кажется, он был немного дальше от двери, вероятно, прислонился к стене, позволив Закери пытаться выломать дверь и войти.

– Я не слушаю. Может, у меня и есть за что отвечать, но тебе тоже есть за что. И ты не заставишь меня угрозами ничего сделать. Когда я все обдумаю, тогда выйду, и у нас будет спокойная дискуссия, как подобает взрослым людям. Один на один. Не будет никакого ошеломляющего численного превосходства.

– А тем временем ты будешь прятаться здесь? – ответил низкий голос герцога, в его тоне наконец-то слышался сарказм.

– Я не стала бы прятаться, если бы вы прекратили преследовать меня. Уходите прочь, и позвольте мне спокойно подумать. – Вспомнив, что она только что подслушала из громкого рева Мельбурна при беседе с Девериллом, Элинор вскочила с кресла и снова подошла к двери. – И ко всему прочему ты мошенник, Мельбурн. Не думай, что ты выиграл! – прокричала она.