Трудные дети (СИ) - Людмила Молчанова

   - Ты порвал его, - охнула от неожиданности и вцепилась в спадающие клочки. Мужчина оттолкнул мои руки и дорвал его до конца, откинув в сторону. - Оно же денег стоит.

   - Я его покупал! - зло огрызнулся он, подталкивая меня к стене и наваливаясь сверху. - Что хочу с ним делаю.

   Теперь Марат не целовал, но находился в миллиметре от моей коже, обдавал ее обжигающим дыханием, вызывая мурашки по телу, почти касался ее, заставив меня подобраться и вытянуться на носочках, чтобы отстраниться. Он волновал меня, особенно такой, каким был сейчас - горячий, пульсирующий, твердый, и доказательство его желания упиралось в мой живот. Низкий голос вынуждал поджимать пальчики на ногах, а соски болезненно затвердеть. И Марат все видел.

   - Ты сам виноват, что так вышло, - не сдавалась я. Не выдержала и протянула руки, дернув рубашку так, что три белых пуговицы улетело на пол. - И прекрасно это знаешь. Я не...Ох, Марат, Господи!

   Ему надоело говорить, надоело слушать, он уже кипел от сдерживаемой ярости и желания, заставляя гореть меня. И когда горячий влажный рот сомкнулся на тугом соске, я бешено выгнулась, почти оторвавшись от стены, и схватилась за напряженные плечи. Пальцы Марата скользнули между ног и накрыли влажную плоть, отчего я почти повисла на мужчине.

Мы смогли добраться только до мягкого персидского ковра, с учетом того, что Марат тащил меня почти на себе.

   Он стащил основательно испорченную рубашку и неряшливым комом отбросил ее в сторону.

   - Потом мы с тобой поговорим, - с таким обещанием произнес Марат, что я окончательно потерялась и закивала непонятно чему.

   Что угодно, только бы он ко мне вернулся.

   Он царапал мои соски щетиной, и я извивалась от боли-наслаждения, то ли уворачиваясь, то ли наоборот, стараясь оказаться как можно ближе. Я вся горела, уже не могла терпеть такой пытки, а мои бедра давно блестели от влаги. Марат ласкал меня резко, отрывисто, недостаточно, и каждое движение сопровождалось всхлипом, мольбой, чтобы он перестал меня мучить, прекратил пытку и дал мне то, что я хочу. На такое требование чечен хищно улыбнулся, приподнял мою ногу, закидывая себе на плечо и начал покрывать ее поцелуями, спускаясь все ниже и ниже.

   - Хватит, - прохныкала я, цепляясь за короткий и раздражающий распаленную кожу ворс ковра.

   - Рано, - последовал отрывистый ответ.

   Уже и вторая нога оказалась у него на плече, и Марат медленно и неспеша подбирался к ноющему и твердому от желания клитору, а я стала судорожно подаваться навстречу, стремясь хоть на немного приблизить долгожданный момент. Но когда он наконец-то с силой ударил языком по нему, мой крик остро разрезал пространство, и я резко приподнялась на локтях, наблюдая за тем, что Марат делает. Я содрогалась от каждого движения, от того, как он с нажимом натирает влажную плоть, изредка проникая внутрь. И этого казалось чертовски много и мало, а когда Марат ввел меня три пальца и начал двигаться в бешеном, невозможном ритме, я, наконец, кончила, так сильно и так поверхностно, что напряжение ничуть не ослабло. Хотелось еще больше.

   - Ко мне.

   - Рано.

   Это длилось долго. Очень долго. Я почти рыдала от неудовлетворенности, мой живот с бешеной силой тянуло от желания, и когда Марат оказался во мне, я снова кончила, и мне казалось, что даже ковер под нами стал мокрым. С каждым глубоким толчком я с ума сходила, и бормотала что-то, отчего Марат содрогался. Потом уже и говорить не могла. И уже ничего не хотелось, но ему мало. Марат опустил ладонь между нашими телами и надавил на чувствительный бугорок, заставив меня почти до крови вцепиться в его плечи. Сама не заметила, как снова завелась, захотела повторить по новому кругу, и, кончив в последний раз, заглушила хриплые крики его соленой коже, оставив на ней следы.

   Я почти не почувствовала, как Марат без сил навалился на меня, но когда он откатился в сторону, стало до дрожи холодно. А двигаться к нему, поворачиваться, делать что-то - на это сил не было.

   - И все-таки ты был неправ, - кое-как прохрипела я. - Скажи, что это так.

   - Саш...

   - Скажи.

   Устало вздохнул, подтянул меня к себе, и я поморщилась от боли в натертой спине.

   - Был.

   Мы с ним оцениваем только практические уроки.

   Глава 27.

Все хотят любви сердцем, хотя сами могут лишь предложить любовь телом.

Александра

   Через несколько часов к нам ворвался нервный и взмыленный Лешка. Я ему дверь открыла, приветственно улыбнулась и ушла на кухню готовить ужин. Трофима моя наглость не то что поразила, она его взбесила просто. Мне пришлось выслушать все - и о том, что я неразумная без мозгов эгоистка, которая даже не подумала о них всех. А они, между прочим, с ног сбились, всех людей подключили на мои поиски.

   - Ты где была? - меряя кухню тяжелыми шагами, гневно вскрикивал Лешка.

   - В горах, - протянула ему блюдо с мясом. - Будешь есть?

   - В каких горах? - подал голос Марат.

   - Я говорила.

   - Подробнее.

   Закатила глаза, но послушно рассказала о поездке. Все сжато, коротко и сухо, стараясь лишний раз Вячеслава не упоминать. Больше вспоминала о красивых горах, дивных пейзажах, подъемниках, на которых, катаясь, весь мир видела, как на ладони.

   - Я тебе даже подарок привезла, - невинно улыбнулась и прошлепала в коридор. Подняла пакет, сиротливо валяющийся на полу, вытащила презент и вручила его Марату. - Вот. Тебе нравится?

   Лешка подавился и застучал кулаком по груди. У чечена нерв под глазом дернулся.

   - Ты ему привезла...рога? - неверяще прохрипел Трофим, не в силах отдышаться.

   - Ну да. А что? По-моему, очень красиво, - погладила ладонью сувенир. - Они такие ветвистые. Не самые большие, но по-своему роскошные. Я думаю, для Марата в самый раз.

   Лешка медленно моргнул, потом также медленно прикрыл ладонью глаза и тихо выругался. Я с огнем играла, и мне это было прекрасно известно. Но больше я не позволю мной пренебрегать, я не позволю даже такой мысли появиться в Маратовой черноволосой голове. Он будет думать только обо мне, считаться со мной, признавать равной. Не любимой, не подходящей, не самой лучшей для него, а равной. Той, с которой он будет считаться. Той, которую он никогда не сможет отодвинуть в сторону.

   - Вы оба сумасшедшие, - взорвался Леха, обличительно тыча в нас пальцем. - Психи какие-то. Один чуть до ручки всех не довел, другая шалавится не пойми где...Да пошли вы!

   Нам было не до него. Мы даже не заметили, как он громко хлопнул дверью. Мы безмолвно сражались взглядами, вцепившись в чертовы ветвистые рога, и теперь каждый в эти взгляды вкладывал что-то свое. Я смотрела с предупреждением, Марат...Марат тоже.