Доброй ночи, мистер Холмс! - Кэрол Дуглас

После того как Джон загрузил багаж Ирен в ландо, мы (Ирен, Годфри и я), вместо того чтобы отправиться по кроватям, всю ночь просидели без сна. Устроившись в гостиной у камина, мы лакомились булочками, съев все, что сумела отыскать миссис Ситон. Годфри привез большую, в две кварты[57], бутылку шампанского, и, боюсь, я немного хлебнула лишнего. В какой-то момент я сходила в столовую и принесла оттуда клетку с Казановой, чтобы он тоже послушал, как Годфри рассказывает историю про завещание Маттерворта, в которой попугай сыграл столь важную роль.

– Кусты в виде попугаев?! – веселым голосом недоверчиво восклицала Ирен, причем повторила она это столько раз, что через некоторое время к ней присоединился и Казанова. Попугай давно уже всем доказал, что с легкостью запоминает всякую чепуху.

Мы смеялись, вспоминали, судачили о том, какие будут лица у короля и его несравненного агента Шерлока Холмса, когда они заявятся завтра. Мы обсуждали планы Ирен и Годфри, которые на тот момент были вызывающе схематичны и приблизительны.

Они снова отправятся в Париж. «У нас будет настоящий медовый месяц», – объявил Годфри. Зазвенели бокалы. На пальце Ирен сияло обручальное кольцо. В какой-то момент блеск изумруда напомнил мне кольцо в виде змеи, которое носил король.

Часы пробили три, и я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок. Ирен успокаивающе положила руку мне на плечо.

– Нелл, ты будешь бесподобна. Пора заняться твоим преображением.

Мы поднялись с подругой наверх, в ее спальню, где я села за туалетный столик напротив зеркала и стала смотреть, как меняюсь на глазах, делаясь бледнее и старше. Ирен была настоящей мастерицей. Глядя на собственное отражение, я подумала: наверное, именно так я буду выглядеть в будущем. Однако, несмотря на перемены, мое выражение лица хранило знакомую решимость, которая, как я надеялась, не ослабнет с течением лет.

– Мужчинам куда проще изменить внешность, – задумчиво промолвила Ирен, – у них есть усы, борода, бакенбарды, одним словом – есть с чем работать. Именно так мистеру Холмсу удалось вчера ввести меня в заблуждение. У нас, женщин, куда меньше пространства для маневра, за исключением тех случаев, когда нам нужно перевоплотиться в мужчин или же когда мы наносим макияж. Впрочем, макияж это совсем другое дело.

– Ты уверена, что мистер Холмс ничего не заподозрил, когда ты пожелала ему спокойной ночи?

– Уверена. В противном случае он уже давно был бы здесь. Я не осмелилась оглянуться, но думаю, он удивился, и ему стало интересно, кто его смог узнать в образе старого священника. Само собой разумеется, было уже темно, а он стоял спиной к улице на пороге собственного дома и потому, видимо, счел, что прохожий узнал доктора Уотсона и решил, что человек рядом с ним – не кто иной, как Шерлок Холмс. Представляю, как он будет бранить себя завтра, когда прочтет мое письмо!

– Какое еще письмо?

– То самое, что я оставила ему в тайнике вместо фотографии, которую он рассчитывает там найти. Что бы завтра ни произошло, делай удивленное выражение лица.

– Завтра? Не завтра, а уже сегодня.

– Ну да, – кивнула Ирен, взбив мои усыпанные пудрой волосы.

Внезапно она прижалась горящей щекой к моей щеке. Судя по нашему отражению в зеркале, мы теперь напоминали сиамских близнецов.

– Милая Нелл, как же я по тебе буду скучать! Сколько же мы вместе пережили! Мы с Годфри знакомы совсем недавно, и меня гложет червячок дурного предчувствия. Я уже слишком стара для замужества.

– Ничего подобного! Ты вышла замуж в самом подходящем возрасте, – с напором произнесла я. – А то осталась бы старой девой, как я.

Ирен с деланно грозным видом посмотрела на меня:

– Что ты такое говоришь? Мне тридцать лет, а тебе тридцать два. Нам еще жить и жить. Впереди нас ждет еще масса интересных событий; главное – встретить их мужественно и не прятать голову в песок. Вот, например, у тебя скоро театральный дебют.

– Думаю, Эллен Терри умрет от зависти. Все, не трогай мои морщины, ты их рисовала целый час, и будет обидно, если все труды пойдут прахом.

Я встала из-за столика, более не в состоянии смотреть на свое отражение. Однако оказалось, что от образа пожилой служанки избавиться не так-то просто. Я стала двигаться и говорить медленнее, с достоинством, что, признаться честно, помогло мне пережить остаток той долгой ночи.

В четыре часа до моего слуха донесся с улицы одинокий перестук копыт – Джон подогнал к воротам ландо.

– Наш поезд отходит в четверть шестого, – пояснила Ирен. – Я рассчитываю, что мистер Холмс явится на удивление рано, надеясь застать меня спящей.

– Жду не дождусь встречи с этим легендарным сыщиком в тот момент, когда он рассчитывает настичь свою жертву. Я так полагаю, потом мне придется во всех подробностях рассказать тебе о том, что здесь произойдет?

– Ну конечно! Ах, Нелл, как бы мне хотелось своими глазами увидеть его лицо, когда он… Но увы, он слишком опасный противник, чтобы играть с ним в подобные игры.

– Излишние подробности тоже не нужны, – вмешался Годфри.

– Не переживайте, мой рассказ будет более чем исчерпывающим, – заверила я друзей, проводив их до двери. От усталости у меня ныла спина – совсем как у старухи, но я продолжала хранить спокойствие, как того и требовал образ.

На пороге Ирен вдруг резко повернулась и заключила меня в объятия. Годфри с такой силой сжал мне руки, словно хотел раздробить мои старые, измученные артритом кости.

Мы ничего не стали говорить на прощание. В тусклом свете газовых фонарей я видела, как поблескивает предрассветная влага на мостовой и как стоит, понурив голову, усталая лошадь.

– До свидания, – хором произнесли мы шепотом, словно боялись, что нас кто-то подслушивает. Снова воцарилось молчание.

Наконец мои друзья повернулись и двинулись к экипажу. Ландо медленно тронулось с места и покатилось по улице, а я все стояла в дверях и смотрела. Бледное лицо Ирен казалось недостижимо далеким, напоминая портрет в музее, узнав который, проходишь мимо.

Я долго стояла, окутанная ночной прохладой, вслушиваясь, как вдалеке стихает перестук копыт. Вот он смолк, и вилла Брайони-лодж снова погрузилась в безмятежный покой и сон.

Вернувшись в дом, я убрала из гостиной тарелки с бокалами и протерла стол. С каждым движением я все больше и больше вживалась в роль бесстрастной служанки. Мне стало понятно, почему и Шерлок Холмс, и моя подруга так любят перевоплощения – в смене образов заключалось нечто бесконечно завораживающее.

Я стала бесцельно бродить по знакомым комнатам, ожидая своего выхода на сцену, и вдруг застыла на месте, поняв одну важную вещь. Роль, которую мне по настоянию Ирен предстояло сыграть, заставила меня забыть о печали расставания. Благодаря ее заданию, мне есть чем заняться сразу после того, как я проводила друзей. И это хорошо. Труд – всегда лучшее средство от уныния.

Без четверти восемь, в совершенно неуместный для визитов час, с улицы донесся стук копыт. Джон вернулся в семь утра, в тот самый момент, когда я объясняла миссис Ситон и служанке, что им следует оставаться в своих комнатах и не выходить.

У ворот остановился экипаж, столь же роскошный, как и запряженная в него пара гнедых коней. Их кареты вышел высокий мужчина, за ним еще один, пониже и поплотнее. Наконец показался и сам король. Когда я узнала статный широкоплечий силуэт, у меня перехватило дыхание.

Я стояла на пороге, у раскрытой двери, дожидаясь, когда троица поднимется на крыльцо.

– Мистер Шерлок Холмс? – спросила я, с удовлетворением отметив, что дрожь в моем голосе скорее можно объяснить преклонным возрастом, нежели страхом.

Мне было приятно увидеть, как у сдержанного, невозмутимого Холмса вытянулось от изумления лицо. Его вряд ли можно было назвать красавцем в общепринятом смысле этого слова, однако в его облике имелось нечто невероятно притягательное.

– Да, это я, – ответил он.

Ошеломленный тон его голоса столь же безмерно меня порадовал.

– Превосходно. Моя… хозяйка предупредила, что вы зайдете. Сегодня утром, в пять часов пятнадцать минут, она отправилась со своим мужем Годфри Нортоном на континент с вокзала Чаринг-Кросс.

Услышав от меня эту новость, сыщик пошатнулся:

– Вы хотите сказать, что она уже уехала из Англии?

– Да, навсегда, – соврала я для большего эффекта. Может, это и неприлично, но победа, одержанная прямо на глазах его величества Вильгельма, доставила мне несказанное удовольствие.

– Она не может его любить, – пробормотал король, будто бы стараясь убедить в этом самого себя. У меня создалось впечатление, что он это произнес уже не первый раз. Новость о браке Ирен нисколько его не удивила. Отстранив сыщика и его спутника, он приблизился ко мне. – Но как же фотография? Все погибло!