Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все свои выступления в Госдуме против «министра бескультурья» и копии депутатских запросов я регулярно высылал Белову. Ему они были необходимы для бесед с писателями при сборе подписей за отставку Швыдкого. Эту акцию мы задумали вместе с ним. Он будоражил коллег, а я ходил по Госдуме и собирал подписи депутатов.
Так как нравственник Белов не мог смириться с антикультурной политикой министра, то ключевой фразой в его письме, которое написано на открытке, и стало предложение: «Постарайся добить Швыдкого».
В санаторий «Малые Соли» Василий Иванович не поехал, несмотря на то, что договоренность с директором была железная. Помешала поездка в Москву на вручение Государственной премии России в области литературы и искусства.
Письмо семьдесят первое
Ох, Толя!
Знал бы ты – тяжка писательская судьба! Заметил ли ты, что пишу я еще на хасбулатовском бланке?
Я чуть не ошалел от величины этой подачки, даже иконы начал реставрировать, даже пишу на хасбулатовском бланке, вот до чего довели! А вообще виноват только я сам. До того вскружила мне голову эта премия, что я совсем запутался! Беда в том, что и ты, Николаевич, и Валера Страхов вознесли меня, это и сбило меня с панталыку. Иначе бы приехал и облобызал тебя персонально!
Да еще подачка была столь велика, что я перепугался в прямом смысле. Меня возили на «Волге» за этой премией. Как я выдержал эту поездку, до сих пор не пойму? Да! Начал даже иконы реставрировать и молю Бога, чтобы не оставил меня и впредь! Не оставляй меня и ты! Не оставляй!..
Писать кончаю из жалости к твоим глазам! У тебя, вероятно, и нету такой большой лупы.
До свидания. В. Белов.
Привет Гале и сынам!
В. Белов. 5 декабря 2004 г.
Указ о присуждении Василию Белову Государственной премии России в области литературы и искусства подписан был Президентом страны 12 июня, а само вручение состоялось гораздо позднее. Белов как раз пишет о том, с каким излишним волнением он пережил на днях это событие. В письме было три неприличных слова на эту тему, и я их из этических соображений убрал.
Трилогия «Час шестый» давно заслуживала государственного поощрения. Друзья и почитатели таланта Белова это понимали, хлопотали, писали… И вот Господь, а еще и Президент услышали голос общественности. Премия настигла гения. Только тот оказался в растерянности. Понятно, почему. Десятки последних лет ему доставались от чиновников всех рангов и мастей лишь обвинения да угрозы. Неожиданно травля разом закончилась. В нем признали патриота, оценили его талант, труды, подвижничество. И как прилично оценили – дали премию в размере десяти тысяч долларов! Он сроду таких денег в руках не держал. Разволновался не на шутку… Вечерами только и мучал себя вопросом, брать или не брать эту подачку. От роя этих противоречивых мыслей еще печальнее становилось на душе. Он чувствовал пустоту в голове и странное волнующее томление во всем теле. Да, прощайте бедность, отсутствие средств к жизни, упреки жены… Но, до свидания и та внутренняя свобода, что позволяла господствовать над своими чувствами, оставаться публицистом с непримиримой враждой к антинародной власти и не чувствовать себя вечно благодарным или тем более обязанным чем-либо этой власти. Нет, он не будет заискивать перед властью и не перейдет из отряда обличителей в просвещенные сторонние наблюдатели. А вот позволит ли теперь себе отнестись с оскорбительным пренебрежением к кремлевским правителям?!
Я убеждал Белова, что он, в отличие от большинства либеральных прозападных деятелей культуры, не прибегал к безусловно неблаговидным средствам для получения премии. Премия выдается вследствие большой справедливости. И если русофобы, разрушители нашего Отечества, гордятся даже своими пустяковыми достижениями, то мы, русские люди, имеем право гордиться только высокими нравственными достижениями своих светочей культуры. Мне приходилось говорить об этом и с трибуны Государственной Думы, приводя крепкий аргумент, что если государственные награды не получают такие просветители и подвижники, как Василий Белов и Валентин Распутин, то награда сама по себе обесценивается.
Примерно в том же духе «воспитывал» Белова и вологодский художник, академик Валерий Страхов.
А Белов в ответ говорил мне, а теперь вот и написал: «Беда в том, что и ты, Николаевич, и Валерий Страхов вознесли меня, это и сбило меня с панталыку. Иначе бы приехал и облобызал тебя персонально!». Потом грустно добавил: «Не оставляй меня и ты!».
Еще я убеждал Василия Ивановича, что никто не заставляет его жертвовать самыми важными личными интересами и уступить чувству самосохранения, никто не побуждает оставить сопротивление и не писать критику. У него как было, так и есть то чувство собственного достоинства, которое побуждало и будет побуждать его бережно сохранять свою независимость. Из всех несчастий, какие могут обрушиться в зрелом возрасте на честного писателя, – это потеря доброго имени, а его-то он как раз и не собирается отдавать и разменивать.
Белов съездил в столицу и получил из рук Президента страны заслуженную премию.
Тот факт, что получение государственной награды подтолкнуло писателя к реставрации икон, я понял, как благодарность Всевышнему за то, что не позволил власть предержащим бросить его на старости лет в сети забвения, а наоборот дал совершиться акту справедливости. Я видел отреставрированные Беловым черные доски и ахнул от удивления, насколько профессионально он освоил это искусство. В который раз согласился с мыслью великих мудрецов, сказавших, что если человек талантлив, то талантлив во всем. Еще я заметил, что премия и реставрация икон помогли Белову вернуть внутреннее самоудовлетворение… Писатель, одаренный твердым и непоколебимым характером, снова стоял в боевом строю.
На радостях Василий Иванович подарил мне маленькую лупу для чтения его писем, оставив большую себе.
Из письма я понял также, что Белов учел мое прежнее замечание – передавать привет не одному, а двум моим сыновьям.
С упоминанием «хасбулатовского бланка» он все же ошибся. Подвела память. Видимо, не красного словца ради написал про «тяжкую писательскую судьбу». «Хасбулатовский бланк» – это бланк народного депутата РСФСР. Во главе Верховного Совета стоял Руслан Хасбулатов. А вот Верховный Совет СССР возглавлял Анатолий Лукьянов. Потому бланк народного депутата СССР, на котором отписал мне письмо Белов, стоило назвать «лукьяновским».
Письмо семьдесят второе
Дорогой Толя!
Поздравляю тебя и твое семейство с Новым годом! Спасибо хоть ты не забываешь меня. К сожалению, по здоровью не могу приехать в
