Жизнь и учение св. Григория Богослова - Иларион Алфеев

Выше, [1539] цитируя строки, которые Григорий Богослов посвятил Максиму–цинику, мы отмечали, что Григорий не скупился на краски, когда писал портрет отрицательного героя. В" "Словах обличительных на царя Юлиана" ", перед нами предстает другой отрицательный персонаж — "дракон, отступник, надменный ум, ассириец, [1540]общий для всех враг и противник, который и на земле много неистовствовал и угрожал, и против Всевышнего говорил и измышлял множество неправд" ".[1541] Слова 4–е и 5–е являются по сути памфлетами против язычества; они, кроме того, содержат богатый материал по истории взаимоотношений Церкви и государства в IV веке, проливают свет на социальные воззрения Григория Богослова. Отдельные мысли из этих Слов были рассмотрены нами в предыдущих главах.[1542] В настоящем разделе мы остановимся преимущественно на самом портрете Юлиана и посмотрим, какими средствами пользуется Григорий для создания образа отступника.

Жизнь и деяния Юлиана

Приступая к рассказу о Юлиане в Слове 4–м, Григорий подчеркивает, что не намеревается писать историю его царствования, а лишь упомянет о некоторых наиболее характерных чертах этого человека. Так же, как и похвальное слово, обличительное слово не претендует на исчерпывающий характер исторического повествования:"…Мы предоставим книгам и историям полное описание всего, что он вытворял.., сами же, коснувшись немногого из многого, оставим для потомства как бы некое обвинительное заключение (stelographian), поместив в него главнейшие и наиболее известные его деяния" ". [1543] Григорий противопоставляет свой труд сочинениям историков и авторов Похвальных Слов в адрес Юлиана:"…Повествовать и писать о прочем предоставляю желающим.., и думаю, что многие поспешат описать те времена в комедии или трагедии — не знаю, как лучше сказать.., дабы и потомству было передано такое важное дело, которое нельзя скрывать; я же вместо всего расскажу для примера одно или два из его деяний — расскажу для чрезмерно восхищающихся им, чтобы они знали, что удостаивают похвалы того, для которого никакого порицания не будет достаточно" ".[1544]

Григорий начинает с рассказа о том, как Юлиан и его брат Галл в молодости участвовали в строительстве храма, посвященного мученикам. [1545] По словам Григория, все усилия Галла увенчивались успехом, а труды Юлиана, напротив, были напрасны. В том, что Бог не благоволил к трудам Юлиана по строительству храма, Григорий видит прямое указание на то, что Юлиан был неугоден Богу, поскольку его христианское благочестие не было искренним:

Один [Галл] был в самом деле благочестив.., а другой [Юлиан] лишь выжидал время и скрывал злонравие под личиной скромности. Доказательством тому служит следующее… Оба они… усердствовали для мучеников.., щедрой и расточительной рукой созидая храм. Но поскольку произволение их было не одинаково, то и завершение труда было различным. Дело одного — я имею в виду старшего из братьев — шло успешно и по плану: Бог охотно принимал его дар, как Авелеву жертву… Дар же другого.., как жертву Каина, отверг Бог мучеников. (Юлиан) трудился, а земля выбрасывала плоды трудов; он еще больше старался, а земля отказывалась принимать в себя фундамент, закладываемый человеком, чье благочестие повреждено… О необычайное, даже более, чем необычайное чудо!.. Мученики не приняли чести от того, кто обесчестит многих мучеников; не приняли дар человека, который многих сделает мучениками…[1546]

Григорий всегда считал, что главной движущей силой человеческой истории является Промысл Божий, который действует через всякого правителя, вне зависимости от его отношения к христианству. [1547] Все события царствования Юлиана Григорий рассматривает именно в этой перспективе. В самом появлении отступника на римском троне Григорий видит наказание Божие за духовное и нравственное падение членов Церкви в после–константиновскую эпоху:

…Одного только нам не хватало: чтобы к нечестию присоединилась власть. [1548] Вскоре и это дается ему из‑за беззакония многих, увеличившегося против нас, и, — как кто‑нибудь может сказать, — из‑за благополучия христиан, достигшего высшей степени и требовавшего перемены к противоположному, а также тз‑за власти, чести и пресыщения, от которых мы возгордились… Погибели предшествует гордость, — как прекрасно говорят Притчи, — а славе предшествует смирение; [1549] или, чтобы сказать яснее, за гордостью следует низложение, а за смирением — слава. Ибо Господь гродым противится, а смиренным дает благодать… [1550] Так и мы, когда были добродетельными и умеренными, возвышались и постепенно возрастали.., а когда утучнели, тогда восстали (против Бога), и когда разжирели, оказались в притеснении. [1551] И ту славу и силу, которую приобрели во время гонений и скорбей, мы утратили во время благоденствия…[1552]

История Церкви во все времена свидетельствует о том, что гонения способствуют духовному росту Церкви, тогда как мир и благополучие нередко ведут к духовному и нравственному упадку. В III веке священномученик Киприан Карфагенский, размышляя о причинах современного ему гонения императора Декия, говорит о том, что" "Господь хотел испытать Свою семью, и так как продолжительный мир повредил учение, переданное нам свыше, то сам небесный Промысл восстановил лежащую и, если можно так выразиться, почти спящую веру" ". [1553] По свидетельству Киприана, во времена мира в священниках ослабело благочестие, епископы устремились в другие города в поисках наживы, многие христиане оказались не на высоте в нравственном отношении. [1554] Как и Киприан, Григорий был чрезвычайно критически настроен по отношению к духовенству своего времени и тоже считал, что Юлиан был послан Римской империи из‑за нравственного упадка христианской Церкви, которой требовалась" "встряска" ".

Коварному отступнику Юлиану противопоставляется в Слове 4–м" "божественнейший и христолюбивейший" "император Констанций, который очистил империю от окружавших ее варварских племен и усмирил внутренние мятежи, который добился одних побед при помощи оружия, других — при помощи убеждения, которым во всяком действии и намерении руководила мышца Божия. Григорий восхваляет Констанция за благоразумие, могущество, благочестие; единственной ошибкой Констанция было возвышение отступника. [1555] Особенно прославляет Григорий Констанция за его христианское благочестие; [1556] именно в нем Григорий видит главную причину успеха государственной деятельности этого императора:

Ибо никто ни к чему никогда не пылал такой пламенной любовью, с какой он заботился об умножении христиан.., и ни покорение народов, ни общественное благоустройство, ни умножение казны, ни то, чтобы быть и именоваться царем царей, ни все прочее, в чем, как считают, заключается счастье людей — ничто из этого всего не радовало его, кроме того, чтобы нам через него и ему через нас быть прославленными у Бога и у людей, и чтобы навсегда оставалось неразрушимым наше господство. Ибо… он ясно видел.., что по мере возрастания христиан возрастала и римская (держава) и что с пришествием Христа пришла к ним и государственность (to kratos), никогда прежде не достигавшая совершенной монархии.[1557]

Григорий жил в эпоху, когда византийская государственная идеология только складывалась, однако он был не первым, кто провел связь между благополучием монархии и личным благочестием монарха: эта идея была выдвинута до него Евсевием Кесарийским, главным церковным и государственным" "идеологом" "времен Констанция. [1558] Прямая зависимость между успехами императора на поприще государственного строительства и его благочестием является лейтмотивом" "Слов обличительных на царя Юлиана" ". Хотя Григорий не оспаривает божественного происхождения императорской власти, он подчеркивает, что сам император должен быть достоин своего высокого положения. Когда благодать Божия отступает от человека, стоящего во главе государства, вся его деятельность, будь то строительство храмов, военные походы или мероприятия по улучшению общественной жизни, обречена на неудачу.

Всякая власть действует двумя способами — убеждением и принуждением, — считает Григорий. [1559] Если Констанций умело пользовался обоими, то Юлиан не преуспел ни в том, ни в другом. Любопытно, что Григорий осуждает Юлиана за неумение насильственным путем остановить народные волнения: оставив способы подавления восстаний на усмотрение регионального начальства, Юлиан предпочитал сам действовать при помощи убеждения, однако и в этом не был последователен. Григорий считает Юлиана хамелеоном, который меняет цвет в зависимости от ситуации: начиная с убеждений и обещаний, Юлиан очень скоро переходит к угрозам и насилию. Коварство Юлиана проявляется в том, как он пытается реставрировать язычество при дворе и в армии: сначала он производит" "чистку" "во дворце, уничтожает или изгоняет государственных чиновников–христиан, затем склоняет к язычеству военачальников и часть войска, наконец меняет христианскую военную символику на языческую, так что с армейского штандарта исчезает изображение Креста.[1560]