Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты у нас всегда была активная… В комсомоле, в профсоюзе. А теперь в церковь ходишь.
– Куда все, туда и я, – Зоя засмеялась. – Но в душе я осталась комсомолкой.
– Ну, поехали! – Зоя подняла рюмку, выпила и пустилась в воспоминания о комсомольской юности.
Они прерывались взрывами нашего хохота.
Аля, дочь Зои и Миколы, перехватила инициативу у матери:
– Мама что-то там такое отмечала на кафедре, я звоню: «Пошла рожать».
– Я сразу побежала! – заверила Зоя.
– Мама пьяная, медсестра пьяная, тоже что-то отмечали…
– Так Майские праздники!
– Мне обидно, они пьяные, конструктивного разговора нет. Мама вызвонила папу, он тоже отмечал, мужа где-то разыскали, все приходят, все зелёные, в зелёных штанах, с жёлтой розой.
– Почему зелёные?
– А то сами не знаете? Про Зелёного змия забыли?!
– Так мы ж с демонстрации, – оправдывался Микола, – и не зелёные, мы в строительных комбинезонах были, в синих!
– А по мне хоть в каких, – парировала Аля. – Мне не то что б обидно, а ненависть была – для меня мучение, для них повод!
– Да? А мы не заметили.
– Я ребёнку пела: «Тёмная ночь» и «Широкая степь». Не «Баю-баюшки-баю» же петь, так обидно было. У меня там кафедра спилась, пока я лежала в роддоме.
– Да шо ж ты такое говоришь, – захохотала Зоя. – Шо о нас добрые люди подумают!
– Мама пришла, сердобольная, и на всю палату: «А ночью ребёнок не орёт?» Меня разбудила, ребёнка разбудила.
– Так шо ж, радость какая. Пока к тебе докувыркались, да ждали, мы ж не думали, что это так продлится.
– Докувыркались они. Под окнами маёвку устроили.
– Не мы одни, там много мужей и родни ждали. Вот, присоседились.
– А муж, мой собственный муж, знаете, что мне сказал?
– Что?
– Он изрёк: «Я понял, в чём проблема. Нельзя трахать свой идеал».
– А не надо было брать его в родилку! Я против этих… как их… партнёрских родов! Там наглядишься, так и не такое ещё изречёшь!
– Да он сбежал из родилки, к вам присоседился!
Час спустя Зоя горько жаловалась:
– Когда мы начинали, мы не думали, что это так продлится. Моя профессорская жизнь прошла бесполезно.
Аля попросила:
– Расскажи свой эротический сон.
– Не догоняю?
– Тебе сон сексуальный приснился.
– А! Да. Мне снилось, я спроектировала кубы, нарезала новые, и вдруг вижу моржей, да что ж такое, опять фаллические темы, как у студенточки первого курса…
– И?
– Шо и?
– Вывод какой?
– Вывод? Много ты хочешь от меня. У меня этих выводов… ой-ё-ёй!
– Ну, давай, мам, хоть один.
– Один? Но самый важный. Для меня стакан полон наполовину, для него он наполовину пуст.
А потом мы пели душевные песни:
Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокіл, чому не літаю,
Чому мені, Боже, ти крилець не дав?
Я б землю покинув і в небо злітав,
Люся простыла, слегла с высокой температурой, бабушка переполошилась, дедушка хотел вызвать скорую, но Люся всех успокоила: само всё пройдёт, выпьет аспирин, отлежится и встанет.
– Я Люсю вылечу, – пообещал Митька, принёс «докторскую сумку», деловито разложил «инструменты», «закапал» Люсе уши, залепил ногу пластырем, на горло вату положил, «микстуру» дал, показал, как её принимать.
Дедушка читал анекдоты, бабушка поила горячим молоком с мёдом и маслом, Илья приехал, сел и смотрел на Люсю так, будто не верил в исцеление. Семён малину привёз. Люся спросила, как там у него на работе, он работает инженером в Жилищном управлении.
– Нормально, – ответил Семён. – Я же за компьютером в основном сижу. Лучше спроси, как у Ильи ремонт продвигается.
– Да, Илюша, как, вы же хотели полы красить?
– Красить?! – Илюша встрепенулся, брови взлетели наверх, округлились глаза. – До покраски ещё далеко! Мы пол чиним. Это… – он полистал фото в телефоне, показал. – Вот, половицы сняли. А там лаги картонками подперты. Выровняли. Всё это ходуном.
– Ну как картонками и бумажками-то… Вот заразы.
– Кто? – спросил Семён.
– Горе-строители, халтурщики!
– Фонд обветшал.
Пришла Света, Люсина подруга с первого класса. Сразу в тему включилась:
– Муж в Сочи. Я тайком, пока его нет, тоже за пол взялась. Это пц. Извините, конечно, за выражение. Теперь я сплю сидя! Дочки пока у мамы. Книги!! Погром. Торопимся, чтоб к его приезду было всё сложено и запихнуто. Он меня убьёт. Я выкинула его книжный шкаф. Он был морально изношен и физически тоже. Сейчас покажу, – Света протянула нам телефон. – Мы в медицинских масках мокрых. Пылища бетонная серая. А всего-то хотели пол подновить! Но как стали открывать, сомнения пропали. Так жить нельзя. Помогает Гоша, друг моей старшей. Я одна бы не справилась… всё это… Это кухня.
– А это кто?
– Кошак наш. Совсем охренел. Пролазит бочком, как и мы.
– Стойкий… Бедняга.
– Вчера ему шесть исполнилось. Отметили. Бухали армянский коньяк, десятилетний.
– Бедняги… Ха-ха!
– Так значительно легче переносятся невзгоды.
– Не говори!
– Главная задача – это снять, вынести и вымести.
– Да, ха-ха!
– Ну вот сняли. А вынести и вымести оказалось долго… Потом надо понять, чем покрываем.
– Ха-ха!
– И можно отмываться.
– Ха-ха!
– Дети очень выдержанные. Я давно б психанула. А они колупаются и меня вдохновляют этим. Вы, – обратилась Света к Илье и ко мне, – наша радость и наше спасение.
– И я, – Митька ткнул себя в грудь.
– И ты! Потрясающая сила духа… А я ваще уже не знаю, плакать или что… всё грязное. ВСЁ!
– Н-н-не всё… – Семён, отсмеявшись, вытер ладонями глаза. – Душа-то чистая.
Света уставилась на него:
– Слава богу, что напомнил, про душу-то я вовсе забыла. Душа!.. Муж всю душу вымотает, если не успеем. Мужа сюда нельзя. Никак. Мы даже не говорим ему. Ждали так долго, пока уедет. И, значит, надо успеть придать божеский вид этому безобразию.
– Но… ха-ха-ха!., пол провалился и порвался ковёр.
– Ну до такой степени… Просто безобразный образ жизни.
Бабушка вглядывалась в Люсю.
– Что, мам?
– Ничего. Всё хорошо. Я любуюсь тобой, твоей красотой.
– А я твоей, мамочка.
Бабушка вспомнила, как приезжала к нам и провела со мной неделю на Узедоме.
– Ты меня позвала, чтобы я помогла, повлияла на… – она умолкла, спохватившись, что, может, не то вспоминает.
– Ты на меня очень хорошо повлияла, – сказал я.
Бабушка оживилась:
– А то как же, ты учился на последнем курсе, и вот те на, не захотел институт оканчивать!
Было дело… Но Люся взяла меня в такой оборот!
Отец не хотел вмешиваться, считал, что спасение утопающих дело рук самих утопающих.
Не тут-то было! Мама и бабушка мне никакого выбора
