Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могу допустить, чтобы ты отказалась от своего счастливого шанса, – сказала Марилла, имея в виду стипендию.
– Но вы не сможете помешать. Мне шестнадцать с половиной лет, и я «упрямая, как мул», по выражению миссис Линд, – сказала со смехом Энн. – И не вздумайте меня жалеть, Марилла. Я этого не хочу, да и повода нет. Сама мысль остаться в Зеленых Крышах делает меня счастливой. Никто не полюбит это место сильнее, чем мы с вами, поэтому нам надо его сохранить.
– Да благословит тебя Господь, девочка, – сказала Марилла, сдаваясь. – Ты словно вдохнула в меня новую жизнь. Наверное, мне следует настаивать, чтобы ты поехала в университет, но я не могу и даже не буду пытаться это делать. Все будет так, как ты сама решишь.
Когда по Эйвонли поползли слухи, что Энн Ширли не продолжит учебу в университете и останется работать в школе, мнения по этому поводу разделились. Большинство жителей, не знавших о заболевании Мариллы, сочли такой поступок глупостью. Миссис Аллен не была в их числе. Она поддержала решение Энн, чем вызвала у девушки слезы радости. Миссис Линд тоже его одобрила. Однажды вечером она пришла в Зеленые Крыши и застала Энн и Мариллу, сидящих на ступенях крыльца. Теплые, ароматные летние сумерки окутывали их. Им нравилось сидеть там вечерами, следить, как белые мотыльки порхают в саду и вдыхать свежий, влажный запах мяты.
С долгим вздохом усталости и облегчения миссис Рейчел опустила свое тучное тело на каменную скамью, рядом с которой росли высокие розовые и желтые мальвы.
– Как же приятно сидеть. Я сегодня за весь день ни разу не присела, а двести фунтов – нелегкая ноша для ног. Не быть толстой, Марилла, – это милость Божия. Надеюсь, вы это цените. Я слышала, что ты, Энн, отказалась от мысли учиться в университете. Рада это слышать. Ты получила достаточно знаний для женщины. Я не доверяю девушкам, которые едут наравне с парнями в университеты и там забивают свои головы латинским и греческим языками и прочей ерундой.
– Но я все равно собираюсь учить латинский и греческий, – смеясь, сказала Энн. – Я пройду университетский гуманитарный курс на дому – здесь, в Зеленых Крышах, и ничего не потеряю.
Миссис Линд воздела руки в праведном гневе.
– Энн Ширли, ты погубишь себя.
– Вовсе нет. Это будет мне поддержкой. Однако из кожи вон лезть не собираюсь. Как говорит жена пастора миссис Аллен, во всем должна быть умеренность. Долгими зимними вечерами у меня будет много свободного времени, а к рукоделию у меня нет способностей. Ведь я буду работать в Кармоди.
– Не знала этого. Я думала, ты будешь преподавать в нашей школе. Попечители школьного совета решили отдать эту должность тебе.
– Что вы говорите, миссис Линд! – удивленно вскричала Энн, вскакивая на ноги. – Разве это место не обещали Гилберту Блайту?
– Обещали. Но как только Гилберт услышал, что ты тоже подала заявку, он явился на заседание попечительского совета – оно состоялось вчера вечером – и сказал, что забирает заявление и рекомендует взять на работу тебя. Кажется, он будет вести занятия в Уайт-Сэндз. Гилберт, видно, знал, что ты хочешь остаться с Мариллой. Думаю, он по-настоящему добрый и чуткий человек. Такое самопожертвование. Ему придется оплачивать пансион в Уайт-Сэндз, а все знают, что он хочет накопить денег на университетское образование. В результате попечительский совет решил взять тебя. Я до смерти обрадовалась, когда пришел Томас и рассказал мне об этом.
– Но как я могу согласиться? – пробормотала Энн. – Я хочу сказать… как я могу принять такую жертву от Гилберта…
– Ничего изменить нельзя. Он уже подписал договор с попечительским советом Уайт-Сэндз. И если ты откажешься от освободившегося места, пользы ему от этого не будет. Конечно, нужно соглашаться. Сейчас, когда никто из семейства Пай в школе не учится, дела у тебя пойдут хорошо. Джози была последней – та еще штучка! Последние двадцать лет дети Пай всегда учились в нашей школе, и, думаю, их основная миссия на земле – мучить учителей, чтобы тем жизнь медом не казалась. О, боже! Что означают эти вспышки и мигания в окне Барри?
– Это Диана зовет меня, – рассмеялась Энн. – Мы сохранили прежний обычай – переговариваться сигналами. Простите, нужно к ней сбегать – узнать, что случилось.
Энн легко, как дикая козочка, сбежала по склону, поросшему клевером, и скрылась в тени елей Зачарованного Леса. Миссис Линд снисходительно смотрела ей вслед.
– Сколько в ней еще детского…
– Но взрослого гораздо больше, – возразила Марилла, у которой в голосе вдруг прорезалась прежняя суровость.
Суровость теперь не была определяющей чертой ее характера. Об этом миссис Линд сообщила Томасу тем же вечером:
– Вот что я тебе скажу. У Мариллы Катберт характер стал мягче.
На следующий день Энн пошла на маленькое кладбище Эйвонли, чтобы положить свежие цветы на могилу Мэтью и полить шотландскую розу. Она пробыла там до сумерек, ей нравились тишина и покой этого уединенного места, где шелест тополей напоминал спокойный дружеский голос, а шепот травы на ветру успокаивал и утешал. Наконец она покинула кладбище и пошла вниз по склону большого холма к Озеру Мерцающих Вод. Солнце уже село, и перед ней раскинулся сказочным видением Эйвонли – «обитель древнего покоя»[11]. Свежий воздух был напоен сладостным ароматом клевера, его приносил ветер с полей. Огоньки домов весело мигали среди густых приусадебных деревьев. Вдали раскинулось затянутое лиловым туманом море, слышался непрерывный рокот волн. На западе небо окрасилось в чудесные цветовые сочетания, это великолепие отражалось в озере нежнейшими оттенками. От такой красоты у Энн сильнее забилось сердце, и она распахнула навстречу свою душу.
– Старый добрый мир, – прошептала она, – ты прекрасен, и я рада, что живу на земле.
На половине тропы, спускающейся с холма, у ворот усадьбы Блайтов показался высокий юноша. Он шел и что-то насвистывал. Это был Гилберт. При виде Энн он перестал свистеть, вежливо приподнял шляпу и, скорее всего, прошел бы мимо, если б Энн его не остановила и не протянула руку.
– Гилберт, – проговорила она, залившись краской. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты уступил мне место в школе. Это благородно с твоей стороны, и знай – я это ценю.
Гилберт горячо пожал протянутую руку.
– Ничего особенного я не сделал, Энн. Я рад оказать тебе эту маленькую услугу. Теперь мы можем стать друзьями? Ты простила мне старые грехи?
Энн рассмеялась, безуспешно пытаясь
