Нож сновидений - Роберт Джордан

Мэт понял. Как и актеры, Лудильщики повсюду были чужаками, и что хуже, чужаками с незаслуженно плохой репутацией воров, хотя воровали они не чаще, чем кто-либо другой, и с заслуженной репутацией сманивающих молодежь присоединиться к ним. А вершиной всего было то, что Лудильщики были не в состоянии оказать сопротивление, если кто-то хотел их ограбить или прогнать. – «Будь осторожен, Ищущий. У их защиты высокая цена, а некоторые законы довольно жестоки. Знаешь, как они поступают с женщинами способными направлять?»

«Спасибо за предупреждение, милорд», – спокойно ответил мужчина, – «но среди нас немногие женщины начинают направлять, а если начинают, то мы как обычно отправляем их в Тар Валон».

Внезапно, женщины захохотали, гром и молния! Ищущий явно расслабился. Если женщины смеются, значит Мэт не убийца и насильник, и не станет прорываться сквозь его людей чтобы скрыться. Что касается Мэта, то он нахмурился. Этот смех ему почему-то не понравился.

Лудильщики ушли после долгих извинений со стороны Ищущего за беспокойство, а их женщины продолжали оглядываться назад и хихикать, прикрыв рты ладошками. Мужчины пытались выведать у них причину их веселья, но те лишь качали головами. И снова оглядывались назад, улыбаясь.

«Что вы им наговорили?» – кисло поинтересовался Мэт.

«О, это – не твое дело, не так ли, Игрушка?» – ответила Туон, а Селюсия рассмеялась. О, она чуть не задыхалась от проклятого хохота. Он решил, что лучше ему не знать. Женщины очень любят втыкать свои шпильки в мужчин.

Глава 9

Короткий путь

Конечно, Туон и Селюсия были не единственными женщинами, от которых у Мэта были одни неприятности. Порой ему казалось, что все его неприятности были из-за женщин, которые оставались для него загадкой, несмотря на то, что он все время пытался в них разобраться. Даже Эгинин внесла свою печальную лепту, хотя и меньшую, по сравнению с остальными.

«Я была права. Ты действительно думаешь, что сможешь на ней жениться», – растягивая слова, заявила она в ответ на его просьбу о помощи с Туон. Она и Домон, обнявшись, сидели на ступеньках фургона. Из трубки Домона поднималась струйка дыма. Было примерно середина утра прекрасного дня, и хотя стайка облачков намекала на возможность дождя чуть позже днем, артисты собирались на представление для жителей четырех небольших деревень, которые вместе приблизительно равнялись Рунниенскому Переезду. У Мэта не было никакого желания отправляться посмотреть. О, ему нравилось глядеть на представление акробатов, а особенно акробаток, но когда смотришь на жонглеров и пожирателей огня и прочих каждый день, даже на Майору с ее леопардами, то они становятся, ну, менее интересными, что ли, или даже обыденными. – «Не важно, что я думаю, Эгинин. Ты можешь рассказать все, что тебе о ней известно? Пытаться выведать что-либо у нее больше похоже на ловлю кролика голыми руками в колючем кустарнике и с завязанными глазами».

«Мое имя – Лильвин, Коутон. Не забудь на будущее», – сказала она тоном, больше подходящем для отдачи приказов на корабельной палубе. Ее глаза были похожи на два голубых молота. – «Зачем мне тебе помогать? Ты слишком высоко замахнулся – крот, мечтающий о солнце. Тебя казнят просто за одно упоминание желания на ней жениться. Это отвратительно. Кроме того, я теперь вне этого. Или, точнее, все теперь вне меня». – добавила она горько. Домон обнял ее одной рукой.

«Ну если тебя теперь это не касается, то почему ты так беспокоишься о том, что это отвратительно и что я собираюсь на ней жениться?» – Вот так. Теперь все сказано предельно ясно. Частично, по крайней мере.

Домон вытащил трубку изо рта и выдохнул кольцо дыма в лицо Мэта. – «Если она не желает тебе помогать, то оставь ее в покое». – Он выдал это таким же тоном капитана корабля.

Эгинин что-то пробормотала себе под нос. Кажется, она спорила сама с собой. Наконец, она покачала головой. – «Нет, Бэйл. Он прав. Если я плыву по течению, то мне нужно найти новое судно и новый курс. Я никогда не смогу вернуться в Шончан, поэтому надо обрубить концы и жить дальше».

Все, что ей было известно, было главным образом сплетни о Императорском семействе. Кажется, их жизнь была отгорожена от остальных высокой стеной, даже когда они выходили в свет, и за ее пределы вырывался лишь тихий шепот, но и этого было достаточно, чтобы у Мэта волосы встали дыбом. У его суженной были убиты брат и сестра? Что ж это за семейка такая, что родственники убивают друг дружку? Да хотя бы Благородные Шончан и их Императорская семья для начала. Половина ее родных была мертва – большинство убито, а возможно и все. Кое-что из того, что Эгинин-Лильвин рассказала было общеизвестно у Шончан, но это едва ли успокаивало. Туон с младенчества поднаторела в интригах, отлично умела обращаться с оружием и бороться голыми руками, и несмотря на серьезную охрану была готова защищать свою жизнь самостоятельно. Все Благородные были прирожденными лицемерами, умевшими скрывать свои намерения и амбиции. Перевес во власти среди Благородных постоянно смещался от одного к другому. Кто-то взлетал вверх, другой опускался вниз, и в Императорском семействе этот танец был только быстрее и опаснее. Императрица – при этом слове она добавила «Пусть живет она вечно» и оборвалась на полуслове перед тем, как продолжить. Императрица родила много детей, так как это был ее долг и так поступала каждая Императрица, чтобы среди тех, кто выживет остался самый сильный, тот и будет новым правителем после ее смерти. Это исключало возможность того, что на Хрустальный Трон поднимется кто-нибудь глупый или полный дурак. А Туон считали совсем не глупой. О, Свет! Женщина, предназначенная ему в жены, хуже чем Айз Седай и Страж вместе взятые! И, возможно, столь же опасна.

Он беседовал с Эгинин еще пару раз, пытаясь узнать как можно больше, при этом был достаточно осторожен и в лицо называл ее Лильвин, чтобы она не бросилась на него с ножом, но продолжал думать о ней как о Эгинин, но ее знание о Благородных было в основном поверхностным, а об Имперском дворе – по ее собственному замечанию – не намного лучше, чем у уличного пострела в Синдаре. В тот же день, что он подарил бритву Туон, он как раз проезжал рядом с фургоном Эгинин просто поболтать без всякой надежды узнать нечто новое. Перед этим он пытался сопровождать Туон и Селюсию, но они продолжали искоса на него поглядывать, переглядываться и хихикать. Над тем, что они наговорили Лудильщицам, без всякого сомнения. Никто кроме него не смог бы выдержать дольше.

«Умный ход, подарить эту кобылу», – сказала Эгинин, свешиваясь с козел фургона и оглядывая колонну. Домон был занят вожжами. Порой она пыталась сама, но править упряжкой было не ее призванием, не то, что кораблем. – «Как ты догадался?»