Там, за зорями. Пять лет спустя - Оксана Хващевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как раз наоборот, и в это верилось куда больше, Виталя приехал сюда в надежде, что ребенок, которого она носит под сердцем и появления которого ждет с таким нетерпением, исчез, растворился, испарился, рассосался, умер. И Злата могла бы поклясться, что это известие принесло бы Дорошу не только облегчение, но и радость.
— Шикарно! — с некоторой долей иронии выпалила Злата. — Как видишь, я все еще беременна и твердо намерена остаться таковой максимум два месяца!
— Я в курсе. И знаю, как ты этим «дорожишь»! Наслышан о твоих подвигах! Сказать, каких именно?
— Скажи! Наверное, я совершила немало! Но на самом деле каждый прожитый день сейчас для меня что-то вроде подвига!
— И, конечно, скакать на сцене в новогоднюю ночь на улице в двадцатиградусный мороз было очень необходимо! Ставила эксперимент? Я ведь в курсе, что после этого ты загремела в больницу с угрозой выкидыша! Ты вообще о чем думала?
— А ты, небось, и рад бы был, если б он все же случился и все закончилось бы плохо?! — вырвалось у нее.
Не стесняясь больше, Злата прижала ладони к животу и стала нежно поглаживать его. Взгляд Витали на мгновение задержался на руках и вновь взметнулся к ее лицу.
Девушка не опустила глаза.
— Ты вот так обо мне думаешь? Я что же, по-твоему, совсем уж бездушное чудовище? — дрогнувшим голосом спросил он.
И показалось, лед между ними дал трещину.
— Для тебя это было бы самым лучшим вариантом! Вспомни, несколько месяцев назад ты настаивал на аборте…
— Я все помню. Но и ты пойми меня. Новость о твоей беременности стала для меня намного большим, чем гром среди ясного неба. Все эти месяцы я жил как на пороховой бочке, каждую минуту ожидая, что все станет известно, выплывет наружу, дойдет до моей жены и разразится скандал. Пойми, я не могу, да и не хочу менять свою жизнь, а ты меня насильно поставила перед выбором! Как, по-твоему, я должен был реагировать?
— Зачем ты приехал? — понимая бессмысленность дальнейшей дискуссии, спросила Злата. Ничего не изменилось. Снова было больно.
Дорош несколько мгновений просто смотрел на нее, а потом, сдвинувшись с места, прошелся по комнате и остановился у стола.
— Ты сожалеешь о случившемся, не так ли? Скажи, если бы ты знал заранее, что все так обернется, ты бы не подошел ко мне тогда? И не было бы ничего? — вырвалось у девушки помимо воли.
Этот вопрос, наряду со многими другими, мучил ее не один месяц, и сейчас ей захотелось получить на него ответ.
— Что толку сейчас говорить об этом? Все равно все уже случилось…
— Ты сожалеешь? Ответь, пожалуйста! Мне нужно это знать! — настаивала Злата, ловя и не отпуская взгляд мужчины.
— Нет, не сожалею! — выдержав ее взгляд, ответил Дорош. — Даже если бы тогда можно было заглянуть в будущее и исправить настоящее, я не жалею о том, что было, ни тогда, когда познакомился с тобой той весной, ни теперь! Я сожалею только о том, что не был осторожен! Тебе чем-нибудь помочь? — без перехода спросил он.
«Помоги! Останься со мной! Не уходи! Держи меня за руку, не отпускай, оберегай! Ведь мне так нужно знать, что я по-прежнему дорога и любима тобой! Чувствуй вместе со мной нашего ребенка, говори с ним и люби так, как люблю его я! Подари мне уверенность в завтрашнем дне, одной лишь улыбкой развей все страхи! Избавь от забот и волнений! Забери их все себе! А меня просто обними сейчас, как обнимал раньше, и скажи, что все будет хорошо, все как-нибудь устроится! Ведь мне нужно знать, что ты есть у меня, по-прежнему есть…» — очень хотелось сказать Полянской. Именно эти слова рвались из сердца, жгли губы, но Дорош их слышать не хотел. Она это знала.
— Нет, у меня вся деревня в помощниках. Мне ничего не надо! — вместо этого сказала она.
— Я в курсе! Ладно, — мужчина извлек из внутреннего кармана куртки бумажник и, раскрыв его, стал отсчитывать деньги. — Вот, — он положил на край стола несколько крупных купюр, — я оставлю тебе деньги, знаю, сейчас они тебе нужны…
— Так ты приехал, чтобы дать мне деньги? Мне они не нужны! Забери, я все равно их не возьму! Я уже говорила, я сама решила родить этого ребенка, а значит, я была уверена, что справлюсь. У тебя семья, тебе они нужнее…
— Все играешь в независимость и самостоятельность? — усмехнулся мужчина.
— Нет, просто они мне действительно не нужны. Почему-то ты все время забываешь, в моей жизни все несколько изменилось и стало приносить доход. Нет, не большой, но на данный момент мне хватает. А там видно будет! — спокойно ответила она.
Виталя лишь усмехнулся в ответ, прекрасно поняв, о чем речь. Но к деньгам он так и не притронулся, спрятал бумажник и взглянул на часы.
— Ладно, мне пора ехать! Я с работы вырвался… — сказал он и направился к двери. — Если что-нибудь понадобится, звони!
— Ты же внес меня в «черный» список!
— Уже нет! — сказал он, вышел в прихожую, натягивая на ходу шапку, и покинул дом, не оглянувшись, не коснувшись ее и не спросив, кого же она ждет.
Какое-то странное чувство недосказанности осталось у Златы после отъезда Дороша. И, кажется, радоваться было нечему, да и не было радости после его отъезда, как раз наоборот, как только за ним закрылась дверь, Полянская опустилась на стоящий рядом стул и, закрыв лицо руками, не смогла сдержать слез. И все же его приезд, и она поняла это уже потом, немного успокоившись и придя в себя, был шагом в ее сторону. Был ребенок, который скоро должен был появиться на свет, и, возможно, Виталя это осознал и принял. Он разрешил ей звонить, если что-то случится или что-то нужно будет, но за месяц, последовавший после его приезда, Злата так ни разу и не позвонила. Ничего не случилось за это время, разве что она стала еще больше и круглее, еще труднее стало ходить и обуваться и по ночам в кровати найти удобное место. Нетерпение владело ею, и как бы ни пугали неизвестностью близящиеся роды, хотелось уже поскорее родить. Ребенок вовсю резвился у нее под сердцем, выпирая то ручку, то ножку, Злата или Маняша дотрагивались до него пальчиками, и
