Отрезок пути - Iris Black

Я спотыкаюсь, чуть не впечатавшись лбом в дверной косяк, и закусываю губу, чтобы не расхохотаться. Спятить можно! Повезло девчонке с именем, ничего не скажешь! Впрочем, вряд ли кому-то кроме меня оно может показаться смешным.

– Ага, Дафна, – кивает Падма, подозрительно покосившись на меня. – А как она вообще?

– Да никак. Спокойная. Самовлюбленная, как все слизеринцы. Но по сравнению с этой Паркинсон – и вовсе ангел.

Не слишком утешительно звучит. По сравнению с Паркинсон и миссис Норрис – ангел. Но эта девчонка действительно не производит впечатления человека, с которым могут быть серьезные проблемы. Правда, внешность обманчива. Главное, чтобы ее не слишком часто называли по имени в моем присутствии. А то ведь не сдержусь – попробуй тогда объясни, что меня так развеселило.

Мы возвращаемся в наш вагон все вместе. По дороге нас перехватывают Лаванда и Парвати, которым Падма тут же взахлеб рассказывает об эпизоде с Крэббом. В отличие от нее, произошедшее им кажется довольно забавным. Наверное, потому, что их там не было. Затем мы встречаем Сьюзен, а потом Терри и Майкла, и в наше купе вваливаемся уже солидной толпой. Симус и Луна, впрочем, не слишком удивляются.

Усесться нам удается не сразу – слишком уж много нас для одного единственного купе. Гениальное решение проблемы приходит в голову Джинни – недолго думая, она пихает меня в бок и с невозмутимым видом садится ко мне на колени. После того, как все окончательно перестают друг друга стесняться, мы некоторое время снова обсуждаем события лета. Кое-что приходится повторить еще раз. Эрни сообщает, что от Джастина, как и от Дина, тоже никаких вестей нет. Хорошо, хоть фамилии Криви я в списках пока не видел. Не представляю, как ему удалось бы спрятаться, да еще и с младшим братом. Возможно, Министерство просто не интересуют несовершеннолетние. Естественно, не обходится без обсуждения подробностей смерти Дамблдора. Хорошо хоть, никому ничего доказывать не приходится – виновность Снейпа и непричастность Гарри для всех очевидна.

– Галеоны у всех с собой? – спрашиваю я, когда обмен впечатлениями заканчивается.

Ребята кивают и хлопают по карманам.

– Я тоже полагаю, что АД необходимо реорганизовать, – солидно замечает Эрни.

– Может, прямо сегодня попробуем собраться и все обсудим? – предлагает Парвати. – А то здесь как-то не по себе…

– Ни в коем случае! – возражаю я. – Рано. Сначала нужно осмотреться. Тем более, сегодня я, вероятно, буду немного занят.

– А нечего было руки ломать, – фыркает Терри. – Эх, жаль, я этого не видел!

– Так когда мы соберемся, Невилл? – подает голос Луна.

– Сначала мне нужно кое-что сделать. А потом я дам вам знать.

– Почему ты? – немедленно спрашивает Майкл.

– Ну, хочешь, ты сообщи, – пожав плечами, говорю я. – Если считаешь, что сможешь быть уверен в том, что возле Выручай-комнаты не будут дежурить Пожиратели смерти, и что по дороге никто из нас не попадется.

– А ты можешь быть в этом уверен?

– Полагаю, что да.

Майкл смотрит на меня недоверчиво, но ничего больше не говорит.

– Невилл знает, что делает! – уверенно заявляет Джинни и скрещивает руки на груди, принимая такую воинственную позу, что возразить никто не решается. Некоторым людям, даже сидя на чужих коленях, удается производить нужное впечатление.

Остаток пути до школы важные темы мы больше не обсуждаем. Сидеть такой толпой в тесном помещении не слишком удобно – не знаю, как остальные, но я к концу поездки совсем перестаю чувствовать ноги. Джинни, конечно, легкая, но все же… Но несмотря на дискомфорт, никто не расходится. Наоборот, мы как будто стараемся держаться поближе друг к другу. Мне, впрочем, все равно. Я привык быть один. Но даже мне уходить никуда не хочется. Пусть и не в полном составе, но Армия Дамблдора – это свои, это единомышленники. Не друзья, но нечто очень на это похожее. Возможно, даже нечто большее. По дороге у меня случается очередной приступ головной боли. Теперь это происходит часто и, наверное, поэтому не так болезненно. Вспышка, а потом легкая мигрень, которая постепенно сходит на нет. Быть может, я просто привык.

На платформе к нам подходит Хагрид. Вопросов, к счастью, не задает – только горестно вздыхает и просит заходить хоть иногда. Зайдем, разумеется. Пока мы разговариваем с ним, мимо проходят слизеринцы. Косятся злобно, но ничего не говорят. Рука Крэбба забинтована – видимо, кто-то из них все же знаком с простейшими целительскими заклинаниями. Мы с ребятами решаем разбиться на маленькие группки – лучше не светиться такой толпой. Да и в одну карету все равно все не влезем.

В итоге едем мы втроем – Джинни, Симус и я. Симус всю дорогу цепляется к нам, пытаясь выяснить новые подробности истории о сломанной руке Крэбба, и утверждает, что завтра обо мне будет говорить вся школа. Ну да. С чего бы вдруг? Я же не Гарри, чтобы обо мне говорить.

Возле ворот парят дементоры – следовало этого ожидать. Теперь они, наверное, по всей школе порхать будут. Ну, по крайней мере, мы умеем их отгонять. Хорошо, что Гарри успел нас этому научить. О том, при каких обстоятельствах мне впервые удалось вызвать Патронуса, я стараюсь не думать. Проклятый Снейп!

Когда мы появляемся в Большом зале, головы всех присутствующих синхронно поворачиваются в нашу сторону. Точнее, в мою. Я успеваю заметить гаденькую усмешку Паркинсон, шокированное лицо МакГонагалл, недоверчивое – Спраут, и злобные физиономии брата и сестры Кэрроу – в жизни они еще страшнее, чем на фотографиях. А потом встречаюсь взглядом с ним.

Внутри что-то привычно замирает и вдруг резко обрывается. Я стараюсь смотреть ему в глаза, ведь этого я хотел, думая о возвращении в школу. Но ничего это не дает. Его глаза по-прежнему черные, как ночное безлунное небо, но выражение их абсолютно нечитаемо. Словно его и нет, этого выражения. Просто лед. Черный лед – и ничего больше.

– Лонгботтом, подойдите немедленно! – холодно требует он.

В несколько шагов я пересекаю Большой зал и подхожу к преподавательскому столу.

– Не дают покоя лавры Поттера, Лонгботтом? – язвительно цедит он. – Ваш Избранный трусливо сбежал, и вы решили занять вакантное место?

– Нет, сэр, – отвечаю я невозмутимо. – Перед трусливым побегом Гарри официально передал мне полномочия.

Над столами взлетает легкий смешок. Я обращаю внимание, что МакГонагалл тоже кусает губы, хотя вид у нее взволнованный.

– Пятьдесят баллов с Гриффиндора… – растягивая слова, говорит Снейп, – будут сняты в том случае, если они там вообще появятся. Что маловероятно.

Теперь смеются слизеринцы. Н-да, шутка века, ничего не скажешь. Можно подумать, кому-то из нас есть дело до каких-то там баллов. Даже старост они не беспокоят. Не зря же по дороге никто на эту тему так и не заговорил.

– А теперь, Лонгботтом, – продолжает он, – прямо сейчас отправляйтесь к моему кабинету и ждите там окончания церемонии. Об ужине можете забыть.

– Простите, профессор, под вашим кабинетом вы подразумеваете кабинет в подземельях или же кабинет профессора Дамблдора? – как можно вежливей уточняю я, делая акцент на последних словах.

– Под моим кабинетом я подразумеваю кабинет директора, Лонгботтом, – сухо отвечает он, даже не меняясь в лице, и подняв бровь, осведомляется: – Вы все еще здесь?

Мерлин, неужели можно быть настолько непрошибаемым! А мне ведь казалось, что человеческие чувства ему не чужды. Гениальный притворщик.

– Уже нет, профессор, – говорю я и, отвесив ему преувеличенно вежливый поклон, выхожу из Большого зала, ни на кого не глядя.

В коридорах тихо и безлюдно – разумеется, ведь даже призраки сейчас на церемонии. Я иду очень медленно, чтобы меньше пришлось ждать. Портреты провожают меня глазами и перешептываются, вероятно, пытаясь понять, почему я брожу по школе вместо того, чтобы уплетать ужин. Горгулья встречает меня злобным взглядом. Забавно, я ведь ни разу не был в кабинете директора. Был уверен, что и не придется. И почему мне кажется, что это далеко не в последний раз?

Я прислоняюсь к стене и прикрываю глаза. Думать ни о чем не хочется. А о том, что скоро я останусь наедине с ним – особенно. Желудок сводит от голода. Я ведь сегодня даже не завтракал – не хотелось. Хорошо бы Джинни удалось что-нибудь прихватить с ужина. Если, конечно, наш дражайший директор не проследит, чтобы она это не сделала.

Наконец, Снейп возвращается с церемонии распределения. Идет быстро, мантия, как обычно, развевается за спиной, и я невольно слежу за его движениями, пока он подходит к горгулье.

– Веритасерум, – произносит он, и стена раздвигается, открывая проход. – Заходите.

Ну да. Какой директор, такие и пароли. Правда, я ожидал что-нибудь вроде: «Смерть грязнокровкам!» или «Слава Темному лорду!», но зелье – тоже вариант. Я осторожно становлюсь на ступеньку, и лестница начинает двигаться вверх по спирали. От того, что Снейп стоит у меня за спиной, ужасно не по себе, и я мысленно уговариваю проклятую лестницу хоть немного ускориться. Такое ощущение, что она еле ползет, хоть голова и кружится.