Китай у русских писателей - Коллектив авторов

из них пересекает насыпная дамба, по которой проложена дорога. Мы выезжаем на эту дамбу, и вскоре нам кажется, что мы не в машине, а плывем на лодке. Узкая дорога, шириной в четыре метра, лишь на полметра выступает над поверхностью воды. Никаких ограждений по краям. Неосторожный поворот руля – и машина очутится в воде. Накануне прошел дождь, на грунтовой дороге машина скользит, приходится ехать очень медленно, напрягая все внимание.

…Мы едем уже несколько часов. Начинает светать. С востока подул ветер, и по озеру пошла небольшая волна. Там, где дамба закругляется, мы видим растянувшуюся вереницу медленно ползущих машин. С обеих сторон идут гуськом люди. Иногда мы обгоняем воинские части. На рикшах везут раненых. К каждому рикше прикомандирован боец, который помогает ему, подталкивая сзади коляску. Раненые или спят, или смотрят вокруг искаженным от боли взглядом.

Во встречных городках и деревнях мы пытаемся узнать, что происходит сейчас в Ханькоу, но связи с городом никакой, абсолютно ничего не известно. Мы очень часто обгоняем мелкие и крупные воинские соединения. Они совсем не похожи на отступающих – солдаты идут в полном вооружении и сохраняют четкий порядок походного марша.

Наступает ночь. Колонна машин, уходящих из Ханькоу, продолжает свой безостановочный путь по провинции Хубэй. Бесчисленное количество раз мы останавливаемся, чтобы переправиться на пароме через большие и малые реки.

Ночью на переправе в свете автомобильных фар вижу в группе солдат и офицеров Чжоу Эньлая. Он выглядит очень усталым после многих бессонных ночей.

– Мы покинули Ханькоу на рассвете, – говорит он, – а в четыре часа дня передовые японские части вступили в город. Ваши машины были последними, ушедшими из Ханькоу: вслед за вами дамба была взорвана.

На похудевшем лице его горят большие умные глаза. Из кармана серого френча он достает и протягивает нам свежий оттиск декларации военного комитета об оставлении Уханя.

«Полгода упорной борьбы за Ухань, – говорится в этом документе, – истощили силы японцев. Превращать сейчас Ухань в центр военных действий нецелесообразно. Оставляя Ухань, который, как стратегический пункт, потерял свою значимость, Китай сохраняет полностью свои силы и инициативу в ведении длительной воины, являющейся основой стратегии китайской армии. Это – не отступление, а сохранение и концентрация сил, боеспособных, свежих, полных решимости драться с врагом до полной победы».

– Вы сами видели, – говорит Чжоу Эньлай, – как была проведена эвакуация Уханя. Мы вывезли оттуда все. И самое главное – мы вывели из кольца врага наши вооруженные силы. Все то, что вы видите на дорогах, эти сотни машин, тысячи здоровых, сохранивших свой боевой дух бойцов, нашу артиллерию, броневики – все это японцы рассчитывали окружить, разгромить и захватить под Уханем. Это им не удалось. Мы будем продолжать борьбу, перегруппируем свои силы, перебросим наши войска, сохранившие свою оборонительную мощь, на новые позиции.

Яркие полосы света автомобильных фар освещают паромы, на которые под проливным дождем въезжают тяжелые грузовики. Скрипят деревянные настилы, машины нетерпеливо гудят, кричат лодочники. Иногда фары освещают другой берег, оттуда тоже доносятся гудки рев моторов грузовиков, ползущих по крутому подъему на высокий берег, где они выезжают на дорогу и продолжают путь.

Первый крупный город на нашем пути – это Шаши, там мы сможем наконец остановиться на ночлег. Мы едем всего вторые сутки, но, кажется, что прошла неделя, что проехали мы множество сотен километров; сейчас единственное мучительное желание, – где угодно, на земле, на каменном полу, лечь и заснуть, хотя бы на несколько часов. Мы едем под ливнем, который размыл глинистую дорогу, и машины на каждом шагу соскальзывают вбок, буксуют, утопая в жидкой скользкой грязи. Малейшая неосторожность – и машина, которую с трудом удерживаешь посреди дороги, соскользнет, застрянет, и ночью никто тебе не поможет выбраться, сдвинуть ее с места.

Мой автомобиль подъезжает к грузовику, который забуксовал и загородил движение. Позади скопилась целая вереница машин. Они нетерпеливо гудят. Одна из машин, стоящих позади нас, пытается объехать грузовик сбоку и, сильно буксуя, разбрызгивая по сторонам фонтаны грязи, проскальзывает вперед. Я тоже решаюсь на этот опасный маневр, но правое колесо попадает в яму, автомобиль медленно сползает вправо и останавливается в глубокой канаве. Грузовик тронулся с места, вслед за ним двинулись ожидавшие позади машины. Мы остаемся.

По колено в грязи, обходя машину, вижу, что здесь нужно по меньшей мере, двадцать человек, чтобы на руках вытащить ее из грязи. Несколько раз пытаемся, подняв руку, остановить проходящие грузовики, но это безуспешно: никому нет охоты в дождливую ночь останавливаться и залезать в грязь. Когда я уже отчаялся в своих попытках получить помощь, остановился какой-то грузовик, из кабины шофера вышел молодой парень в форме полковника.

– Что с вами случилось? – спросил он.

При свете фар я увидел его лицо, он разглядел меня и, найдя в темноте мою руку, крепко, дружески ее пожал. Я увидел на его руке нашивку с китайским иероглифом, обозначающим цифру «8» – это отличительный знак бойцов Восьмой народно-революционной армии. Мы виделись в Ханькоу у Чжоу Эньлая. Сейчас, в дождливую ночь, он узнал советского журналиста. Через минуту из грузовика начали выпрыгивать молодые ребята, их набралось человек двадцать. Невдалеке от дороги мы разыскали разбитую обозную повозку. Пустив в ход топоры и лопаты, мы ее расщепили, положили доски под колеса машины и, использовав оглоблю как рычаг, подняли задний буфер машины. Сев за руль, я дал полный газ, и ребята вытолкнули машину на середину дороги. Я не знал, как отблагодарить этих чудесных парней. Мы двинулись. Они на своем грузовике едут сзади, чтобы в случае надобности опять оказать помощь.

На рассвете мы, наконец, въехали в городские ворота Шаши. Долго блуждали по городу, ища ночлега, наконец, увидели около здания китайского национального банка машины китайских журналистов, с которыми мы покидали Ханькоу. Здание банка, оказывается, приспособлено для ночлега беженцев. Все столы были заняты, и где-то на кафельном полу я свалился и мгновенно уснул.

В Чанша мы приехали 28 октября. Город и прилегающие к нему дороги японцы бомбят ежедневно с утра до вечера. С большим трудом мы нашли здание, где помещается агентство «Сентрал ньюс». Здесь мы и поместились временно вместе со всей группой журналистов, эвакуировавшихся из Ханькоу. Необходимо было связаться по телеграфу с Москвой, сообщить свои «координаты», написать о дальнейших планах. Отыскали за городом здание телеграфа. Примостившись на краешке стола среди стучащих телеграфных аппаратов, я отправил корреспонденцию в «Известия», дал телеграмму в кинохронику и родным.

Сколько продержится Чанша? Вопрос этот интересует всех. Кто говорит – месяц, кто –